К тебе через туманы

– Свободен, – взмахом головы Иной отпустил целителя. Повернувшись к Селестине, он долго ее рассматривал. Она же взгляд отводила, стыдно ей было.

– Я уже сказал, Селестина – кудряшка, начинай на меня заглядываться. И не надо меня смущаться. Ехать нам три дня. Будете со своей молчаливой подругой лежать, не вставая, и много кушать. Я сам сяду за возницу, если что не так, просто говорите мне.

После этого подруга была уложена удобно на гору одеял и укрыта сверху еще как минимум тремя. Гер Обертон еще немного посидел перед ней на коленях, поглаживая по вьющимся светлым волосам. Он словно решал для себя что-то. Потянувшись, он поцеловал женщину в висок.

– Все отдыхайте, – он поднялся и неожиданно добро взглянул на меня. – Ты тоже ребенок укладывайся, вся худенькая аж светишься, – это было адресовано уже мне. – Чуть позже я вас покормлю.

После этих слов военачальник удалился, а мы с Селестиной смотрели друг на друга и молчали.

Глава 9

Практически весь первый день путешествия в Шорхат, мы крепко спали, отогреваясь под толстыми одеялами. Будили нас только для того, чтобы заставить поесть и справить в кустиках нужду. При этом гер Обертон зорко следил, чтобы Селестина много не ходила и не утомлялась.

Как и обещал военачальник, ближе к вечеру с неба стал сыпаться мелкий снег. Для меня это было маленькое чудо. Высунув руку из-под одеяла, я ловила снежинки и долго рассматривала их. Раньше я только читала о снегопадах, метелях и сугробах, сейчас же видела эту красоту наяву. Снег усиливался, и на землю оседали уже крупные хлопья, равномерно окутывая ее белым покрывалом. Это было красиво и холодно.

– Ты так радуешься, словно снега не видела, – подняв голову, я встретилась взглядом с темными глазами гера. – Сколько тебе лет девочка?

Я не знала ответа на этот вопрос. Наверное, мне было около тридцати, может меньше или больше. Поэтому я не ответила, а лишь неопределенно пожала плечами. Больше мужчина вопросов не задавал. Вдоволь насмотревшись на снегопад, я снова уснула. Ночь прошла незаметно, не было привала с костром и горячим ужином, о котором так часто пишут в приключенческих рассказах. Отряд даже в кромешной тьме упрямо продвигался вперед.

Наутро меня разбудила Селестина. Она сунула мне в руку бутерброд с вяленым мясом и снова зарылась в свои одеяла. Настроения у нее не было. Она выглядела подавленной и утомленной. Даже улыбаться перестала, все время лежала и молчала. От постоянной тряски у нее все тело болело. Я ее прекрасно понимала.

Время тянулось нескончаемо. Выпавший за вчерашний день снег растаял, и теперь всюду была грязь и слякоть. Телега с чваканьем пробиралась вперед по размытой дороге, угрожая увязнуть в ней всеми четырьмя колесами. Гер Обертон старательно объезжал лужи и держался ближе к обочине. Но пару раз помахать лопатами мужчинам все-таки пришлось, откапывая нас из грязи.

Второй день пути оказался еще более унылым.

С неба нескончаемо моросил нудный мелкий дождик, навевая смертную тоску. Одеяла отсырели и уже не грели. У меня от лежания уже ноги затекли, колени крутили, и рана на спине дергала, словно кто-то в нее толстые иглы тыкал. От холода к тому же зуб на зуб не попадал. Подруга мучилась не меньше моего, в голос постанывая. Гер, видя наше с Селестиной состояние, злился и подгонял лошадей.

К вечеру мужчины добрались до какого-то юрта. Отправив нас под присмотром пары воинов в таверну покушать горяченького и погреться у камина, гер занялся повозкой. Отдав все наши одеяла, поменял их на сухие и теплые. Соорудил с местным плотником некое подобие навеса от дождя. И когда мы уже вышли из таверны с Селестиной и сопровожатыми, мужчины проверяли оси колеса.

Еще спустя час сменили лошадей и вновь отправились в ночь.

– Селестина, – позвала тихо я подругу, она открыла глаза. – Расскажи что-нибудь.

– Что рассказать? – подруга явно не желала вступать в диалог.

Я пожала плечами, стало как-то неудобно, что побеспокоила ее.

– Не знаю я, Ниори, что тебе рассказать, болит все, сил нет, – она тяжело и протяжно вздохнула. – Спи, время позднее, еще наговоримся, как легче станет.

Мне же не спалось. Было как-то неспокойно на душе, страшно. Что меня ждет в этом Шорхате. Душа разрывалась от сомнений и тревог. Хотелось забиться под одеяла и не вылезать оттуда никогда.

А утром меня ждала сказка!!!

За ночь выпало много снега, и теперь он небольшими сугробами укрывал все вокруг. Словно мир отбелился. Даже веточки на деревьях стали белоснежными. Хотелось спрыгнуть с повозки и потрогать все вокруг.

Это было в стократ великолепнее того, что описывали в книгах. Волшебно. Мир стал белоснежным!

* * *

Утром третьего дня вдалеке показался город.

Для меня он стал полной неожиданностью. Не было никаких городских стен и дозорных башен, как на юге. Не наблюдалось вдалеке рвов и массивных ворот. Город абсолютно ничем не был защищен от нападения. Словно и не боялся тут никто врагов. Удивляли и дома жителей. Двухэтажные деревянные строения на высоком, крепком фундаменте, похожие друг на друга, и даже крыши у всех были однотипного яркого красного цвета. Зачем такая броская расцветка черепицы? Для меня южанки все это было загадкой.

– Селестина, а почему у домов крыши такого цвета? – не удержавшись, поинтересовалась я.

– А почему ты задаешь постоянно такие странные вопросы, – вместо подруги ответил вопросом на вопрос гер Обертон.

Смутившись, я притихла и накинула на голову одеяло.

– В сильный снегопад, Ниори, дом заметает полностью, а из-под снега пришедшим на помощь куда проще заметить яркую крышу, чем простую деревянную. У нас крыша всегда была желтой. Мы с сестренкой ее каждую осень подкрашивали, – сделав вид, что не заметила выпада мужчины, доходчиво все разъяснила Селестина.

Какое-то время мы ехали по жилым кварталам. Рассматривая дома с низкими заборчиками, я постоянно выглядывала из повозки. По дорогам бегали дети. Женщины таскали воду с колодца. На лавочках о чем-то тарахтели старушки, провожая абсолютно всех зорким взглядом. Вроде город и город, но чувствовалась какая-то неправильность, чего-то не хватало.

Уже ближе к центру поселения, я поняла чего.

Здесь не наблюдалось под лавками собак и кошек, не кудахтали вездесущие курицы и под забором не паслись козы. Не было огородов и даже палисадников с цветами. Все то, что являлось неотъемлемой частью южных городов, здесь отсутствовало.

На центральных улицах располагались магазины. Повсюду пестрили броские яркие вывески: «Готовая одежда», «Сапоги на любую ногу», «Перины и подушки», «Пирожки и булочки», «Мясная лавка» и много других. Я вертела головой во все стороны. Чуть поодаль от домов на небольшой площади раскинулся базар, оттуда доносились крики зазывал. Торговцы расхваливали во всю мощь горла свои товары, стараясь, перекричать друг друга. Так по центральной оживленной улице мы доехали до добротного моста, раскинувшегося через широкую речку, а вот за ним я увидела настоящую крепость, окруженную массивными высокими каменными стенами. Именно туда и направлялся наш отряд.

Селестина, так же как и я, с любопытством осматривала все вокруг.

– Знаешь, Ниори, никогда не была в городе, а уж крепости вардов и подавно не видела. Ту намного оживленнее, чем в нашей деревне.

За последний день нашего путешествия ей стало гораздо лучше, но вот в сторону гера Обертона она больше не смотрела. Зато мужчина был явно заинтригован, и чем большее безразличие с ее стороны он видел, тем более тяжелый натиск наблюдался с его стороны. Он Селестину разве что на руках не носил. Мне было неудобно, но жутко любопытно наблюдать, как Иной добивается своей женщины. А что она именно его, я чувствовала душой. Неправа моя подруга, думая, что гер видит в ней лишь постельную утеху, это было гораздо серьезнее. И не врал он, признаваясь ей в своей «заинтересованности».

Что-то давно забытое вспыхнуло в моей памяти, я пыталась поймать воспоминание о чем-то важном, но не могла. Словно и со мной случалось когда-то такое, будто была и я важна и меня любили.

– А знаешь, Ниори, я думаю, мы с тобой тут не пропадем. Смотри, сколько казарм виднеется за стеной. Найдем там себе мужей достойных, таких от которых и детишек рожать захочется, – Селестина указала мне на длинные здания, словно встроенные в стены крепости.

Это и были казармы. Повозка резко дернулась, гер обернулся и, прищурившись, глянул на Селестину.

– Ну, если тебе не жаль бедолаг, то попробуй захотеть от кого-то из них сына, – похоже, игра в воспитанного и заботливого кавалера военачальнику надоела, и он решил идти напролом. – Сегодня же наденешь мои браслеты, и можешь начинать хотеть ребенка… От меня.

Он как-то зло усмехнулся и отвернулся. Всю оставшуюся дорогу он молча насупившись правил лошадьми, запряженными в телегу, поэтому поговорить нам с Селеной почти не получалось, он ловил каждую фразу, произнесенную подругой и четко контролировал каждое наше движение.

– А если я не хочу браслеты, может, я не согласна на такого избранного, – не выдержала Селестина, возмущенно села и упрямо сложила руки на груди.

– А кто тебя спрашивать будет, красивая, – Обертон даже хохотнул как-то злобно. – Ты разве не слышала, что про таких, как я рассказывают?

Селестина пренебрежительно фыркнула в его сторону и неожиданно проказливо подмигнула мне.

Видимо, кто-то вел подпольную войну и буквально выводил потенциального супруга из себя. А я-то думала, что и правду страдает она. Мне такой шустрой и находчивой как Селестина никогда не стать. Я слишком неуверенная и трусливая, в жизни бы не рискнула так с мужчиной разговаривать. Да я, вообще, мужчин боялась. Сколько девушек насиловали на моих глазах там, на улицах приграничных к Туманной стене городов, и вот так ярко себя демонстрировать и привлекать к себе внимание, я ни в жизнь бы не стала. А Селестина буквально играла на нервах гера.

Между тем, мы въехали в широкие ворота и направились к главному зданию. Вокруг носились мальчишки подростки, одетые в одинаковые серые кафтаны. Один из них кинувшись наперерез телеге, схватил брошенные гером поводья и мягко остановил лошадей. Двор оказался очень большим, он вмещал в себя площадку для тренировок и небольшой парк с низкими деревьями, которые, даже сейчас окутавшись снегом, не скинули своей яркой красной листвы.

Мы ждали. Гер неторопливо отдавал какие-то распоряжения, а потом и вовсе скрылся за резными дверями, ведущими в дом. Воины, сопровождающие нас всю дорогу, тоже разъехались в разные стороны, и мы буквально остались сидеть в телеге в гордом одиночестве.

– Ну и чего теперь, так и будем тут просиживаться, – Селестине тоже не понравилась сложившаяся ситуация. – Может, пойдем управляющего поищем и о работе спросим.