Против Сентября

Искать…

– А у вас какие были шторы в доме? – ехидно спрашивает Февраль.

Хочу ответить – тут же спотыкаюсь о собственные мысли. Понимаю, что я не помню. Нет, не помню не только шторы, но и вообще родительский дом, каким он был, какими были мои отец и мать…

Мне становится не по себе, очень сильно не по себе. Отшучиваюсь какими-то дежурными фразами, что хотел разрядить обстановку, поближе узнать присутствующих – выжидаю удачный момент, чтобы откланяться и пойти к себе спать.

Вспоминаю. Отчаянно. Безнадежно. Приказываю себе вспоминать – хоть что-нибудь, шторы в доме родителей, чайник на столе, да вообще хотя бы где я жил, в квартире, в доме, в каком доме, сколько этажей, как солнце падало утром на стены, какие обои были…

Ничего.

Ни-че-го.

Спрашиваю себя, куда я ухожу, когда не ночую у Сентября – понимаю, что не знаю. Просто. Не знаю. Потому что я никогда отсюда не ухожу, потому что я всегда здесь, рядом с Сентябрем, помогаю Сентябрю принимать гостей, давать интервью и выступать перед публикой…

Но… но где, черт возьми, мой дом…

Неужели…

…некогда, некогда, говорю себе, открываю ноут, пишу…

…все, кто встречался с Сентябрем, все, кто видел его безупречные манеры, сталкивался с его обаянием – просто не могли представить себе, каким на самом деле является их кумир. Честно признаюсь, я и сам первый раз не поверил в то, что мой вдохновитель способен на такое, уж слишком он казался правильным, слишком идеальным. Я искренне думал, что Сентябрь просто нашел труп обескровленной девушки, мы вместе возмущались, кто это мог сделать. И даже когда чуть погодя мы нашли еще двух убитых, у меня не возникло подозрений. И только в тот роковой вечер…

…одергиваю себя, не писать, не писать, – нет, что-то сильнее меня тянет мои руки к клавишам…

Снова отстраняюсь.

Выдерживаю полминуты, после чего снова —

…когда я вошел в комнату Сентября и увидел, как он вонзает свои клыки в горло очередной жертвы…

…полминуты, говорю я себе, полминуты.

Продержался.

Дальше будет легче.

Мне так кажется.

…позже я сам не раз помогал ему искать новые жертвы и заманивать в дом – о чем теперь глубоко сожалею…

Неубитый Сауин

Сегодня пропала Лита.

Приходил Лугнасад, ругался со мной, и с Сауином тоже, обвинял Сауин, что он убил Литу. Мы его еле успокоили, ишь еще чего выдумал, Сауин виноват. Ну, так оно обычно и бывает, чуть что, сразу Сауин виноват, как будто кроме Сауина никого и нет.

– Лита найдется, – говорит Сауин, когда вечером в домах закрывают ставни.

– Найдется, – говорю я.

– Погуляет и придет, – говорит Сауин.

– Придет, – говорю я.

У нас в доме летят листья.

Из окна гостиной видно, как в доме Йоля и Имболка падает снег.

Из своего окна я вижу черничные луга вокруг дома, где пропала Лита.

– Остара, говорит Белтейн.

Говорит – и смотрит на Сауина, смотрит подозрительно, пристально.

– Остара, повторяет Белтейн.

Успокаиваем Белтейн, уверяем, что непременно найдем Остару, ну, времена сейчас пошли неспокойные, но Остару-то мы непременно найдем, вот завтра пойдем в лес искать…

Завтра никуда не пошли.

Завтра Имболк.

– Имболк, – говорил Йоль.

И мы не понимаем, почему Имболк, как Имболк, сегодня же июль, время идет к Лугнасаду…

Тут же понимаем.

Спохватываемся.

Выйдем в лес, говорит Сауин, будем искать, говорит Сауин.

Нет, говорит Лугнасад, смотрит на непогоду за окнами, ежится, говорит, что надо попрятаться по домам, а то мало ли.

Прячемся.

Закрываем ставни.

Укрываемся от чего-то непонятного, неведомого, что ходит по пустоте улиц, ищет очередную жертву…

Лугнасад, говорят утром.

Лугнасад.

Уже не спрашиваем, что – Лугнасад, уже понимаем – исчез.

К нам приходят ближе к полудню.