Сов Семь

Город, который хочет жить

Первым делом проверил, есть я или нет – проверка получилась какая-то хиленькая, ущипнул себя за руку, было больно, синяк остался, только это ничего-ничегошеньки не значило. Я даже не понял, был я во сне или наяву, а то и присниться может, что больно, мало ли. Даже непонятно, живой я человек из плоти и крови или искусно сделанный робот. Слушаю сердце, вроде есть, вроде дышу, отчаянно борюсь с желанием вскрыть свое тело, ладно, можно и попроще, можно и рентген где-нибудь найти.

Так что я все-таки есть.

И я настоящий.

Оглядываю город – тоже похож на настоящий, нормальный такой английский городок, дома стоят на месте, не ходят, не бегают, в тумане проплывает что-то вроде дирижабля, ну, это еще ничего.

Вспоминаю свое прошлое – прошлое молчит. Совсем. Может быть, я потерял память, а может быть, моего прошлого еще нет.

Встречаюсь глазами с неприметным прохожим, он хочет увильнуть в переулок – преграждаю ему путь, спрашиваю вот так, в лоб:

– Вы… меня узнаете?

Он не отвечает. Он целится в меня из чего-то огнестрельного, и черт пойми, то ли убить хочет, то ли просто напугать…

Откашливаюсь:

– Ты осторожнее… а если я – это ты?

Он притихает, видно, понимает, что он и правда может оказаться мной в какой-нибудь другой реальности, или в будущем, или в прошлом, или в моем сне, или…

Повторяю:

– Так не помнишь меня?

– Э-э-э… нет.

– А себя?

– Тоже нет.

– А как не помнишь, будто память потерял, или будто еще не придумали тебя?

Неприметный человечек фыркает:

– А как одно от другого отличить?

Развожу руками.

– Не… не знаю.

Иду домой – память подсказывает мне дом за углом, маленький двухэтажный особняк, доставшийся мне в наследство от… от кого, не помню, а может, еще и не знаю.

Захожу в дом с незнакомцем, а ведь даже не знаю, кто он мне, друг или враг, но все-таки не хочется оставлять его одного на заснеженной улице, тем более, быстро темнеет.

Я чувствую себя моложе лет на двадцать, я ошарашенно оглядываю свою одежду и дом, который теперь кажется совсем новым. Морщины исчезают с лица незнакомца, черты лица разглаживаются.

Думаю, что это было – воспоминание или переход в прошлое. Осторожно спрашиваю:

– А… а здесь в прошлое погружаются?

– Нет, нет, – он мотает головой, – это воспоминание.

– А… как вы определили?

– А посмотрите, стены-то просвечивают…

– А чье воспоминание, мое или ваше?

– Мое, конечно.

Вспыхиваю:

– С чего… с чего вы взяли?

– А вы на себя посмотрите.

Смотрю на себя. Понимаю, что тоже просвечиваю. Что-то торкает меня, что-то вспоминается, отматываю на три страницы назад, когда еще было не воспоминание – понимаю, что там я тоже просвечивал насквозь. Смеюсь над собой, вот ведь черт, и щипал себя, и ощупывал, а такой мелочи не заметил.

– Я…

– …вы не существуете.

Жду, что он добавит – мне очень жаль. Не добавляет. Смотрит на меня придирчиво, с интересом.

Знать бы еще… вы в моем воображении… или воспоминание мое про человека про какого-нибудь умершего…

Спохватываюсь:

– А давайте на кладбище посмотрим, может, могила моя там есть…

Смотрим на холод подступающей полуночи, поеживаемся. Делать нечего, расправляем крылья (я раньше и не знал, что у нас есть крылья), выпархиваем в окна, в морось осени, в ветер, в промозглую сырость – за окраину города, где кладбище.

Ищу свою могилу, не нахожу. Хочу окликнуть своего попутчика, понимаю, что он меня не услышит, он оторопело смотрит на надгробие со своим фото.

Взгляните на даты, – говорит он мне.

Смотрю на даты, не понимаю, почему год рождения стоит много позже года смерти.

Догадываюсь:

– Здесь что-то не так со временем?

– То-то и оно, что все так…

– Но тогда…