Конь-драконь

Дианка еще одну попросила, ну сильно ей Бугатти на выставке понравился, а муж раскудахтался, аа-а-а-а, денег нет, это у него-то денег нет, пусть не врет…

А у меня в детстве конь был.

Вот кто сейчас деревянную лошадку на палочке представил, вот и близко не то. И кто лошадку на колесиках представил, тоже мимо.

Чего?

Живая, говорите?

Нет, и не живая.

А у меня конь-драконь был.

Из листика.

Знаете, листья такие кленовые, один лист на пять расходится, вот один лист это хвост, два листа – передние ноги, еще два листа – задние, а черенок, это голова.

Вот такой конь.

Конь-драконь.

Зеленый, потому что.

У него еще лапы, как крылья, он ими то по земле бежит, то по небу летит, и тут, главное, держаться крепче, чтобы не сбросил…

Конь-драконь недолго живет, ну еще бы, листья, они высыхают быстро, пожил-пожил, и нет. Можно, конечно, в воду его ткнуть, он тогда корни пустит, только летать и бегать уже не сможет.

А интересно, когда летает и бегает.

Кому интересно?

Ему.

Ну, и мне тоже.

Интересно же.

Конь-драконь.

Нет, это я не про прошлое.

Это я про настоящее.

Ну а что, все в наших руках, про что в детстве мечтали, то и сбудется, вон, Витек космонавтом мечтал стать, он даже ракету смастерил из цистерны, а когда вырос, спился, в двадцать пять лет умер… так что не всегда сбывается, конечно, не всегда…

А у меня вот сбылось.

Конь-драконь сбылся.

Конь-драконь отрывается от ветки – стремительно отрывается – прыгает вниз. Даже не успеваю крикнуть ему, чтобы подумал еще, а потом еще, и еще, – и передумал.

А он не передумывает.

Прыгает.

Еле удерживаюсь в седле, да в каком седле, нет тут никакого седла, сижу у него на спине, в меня впиваются его кости, откуда у коня-драконя кости, это же зеленый лист, лист, ничего больше…

Ну, не кости, другое что-то.

Конь-драконь парит в небе, медленно-медленно снижается. Только теперь понимаю, что летать он не умеет, только парить в небе, только медленно опускаться. Земля совсем близко – замираю, уже знаю, что будет, летал в самолетах, помню этот момент, когда только что было мягко и плавно, и тут – ба-бах…

Никакого ба-баха не получается, конь-драконь опускается удивительно легко, скачет по траве.

Конь-драконь спешит.

Надо успеть.

Времени у коня-драконя мало, еще бы не мало, конь-драконь один день до заката живет, а потом умрет, истлеет, высохнет…

Спешим.

Он спешит.

И я с ним, у него на спине.

Бережно прижимаю к себе сумку, сумка на ремнях, только я все равно бережно прижимаю, боюсь потерять.

– У вас три варианта.

Это мне говорят.

– У вас три варианта.

Хочу спросить – а больше нет – не спрашиваю, и так понятно, что больше мне никто варианты не наштампует.

Солнце клонится к закату.

Что ему еще делать.

Хочется попросить солнце, как в книжках, солнышко-ведрышко, или как там тебя, замри, остынь на час, на два, на вечность…

Конь-драконь желтеет, еще не совсем, еще только-только – но я уже знаю, что это значит, что коня не спасти.

Делаю отчаянную попытку:

– Стой!

Я хочу остановить коня, вот здесь, у реки, у бегущих волн, я хочу напоить его студеной водой, чтобы он ожил.