Газетайна

Нет, его не арестовали. Тут мы с вами ошиблись, доказательств-то никаких, закрыли дело за недостатком улик.

А оказывается, сгоревшим быть не так уж и страшно, а я боялся… Вроде смотрю на них и знаю уже, что сгоревшие дома не умирают, а все равно боязно.

Да, я сам это сделал.

Нет, не для того, чтобы стать своим среди них, это для них тоже не имеет значения, сгоревший я или живой.

Тут другое…

Как вам сказать…

…сгорел особняк, принадлежащий владельцу «Парадиза», на месте происшествия обнаружен труп хозяина…

Да, вы извините, что я вас во все это втянул, я ведь и не подумал, что для вас это небезопасно. Да ничего, вы привыкнете, мертвым, оказывается, быть не так уж и страшно, уж поверьте…

Непонятно Что

…ну, во-первых вот эта вот сцена, где Непонятно Что хочет задать Светилу какой-то вопрос – и тут же бежит прочь вне себя от смущения, прячется в толпе. Ничего подобного в истории Непонятно Чего не было. Непонятно Что слишком боится людей, чтобы даже подойти к Светилу Науки – не говоря уже о том, чтобы попытаться что-то спросить.

Еще одна грубейшая ошибка – придумать Светилу Науки какое-то имя или подбирать ему реальные прототипы. Светило Науки так и остается Светилом Науки, как называет его Непонятно Что, оно не знает имени этого человека.

Больше всего поражают режиссеры, которые изображают Непонятно Что, подселившимся в тело погибшего репортера. Особенно шокирует один из последних фильмов, где режиссер додумался показать не просто мертвое тело, а полуистлевший труп. Ничего подобного в этой истории не было – тело журналиста так и остается в глухом лесу, где его первый раз видит Непонятно Что, заглядывает в остекленевшие глаза, скользит вдоль видеокамеры, листает записи в смартфоне.

Непонятно Что должно оставаться Непонятно Чем – бесформенным, бестелесным, невидимым. Тем более нелепым выглядит оно с видеокамерой, смартфоном и галстуком – Непонятно Что почему-то считает, что галстук – это тоже что-то очень важное и нужное, без чего ничего не получится.

Неправы и те режиссеры, которые показывают, что Непонятно Что не может говорить – на самом деле оно прекрасно может издавать членораздельные звуки, несмотря на то, что у него нет рта, голосовых связок, легких, и всего остального. Проблема в том, что Непонятно Что неимоверно стесняется что-то говорить, и вообще хоть как-то заявлять о себе. Непонятно Что слишком долго жило в лесу, пряталось ото всех, старалось остаться незаметным, невидимым, неслышимым. Непонятно Чему невыносимо трудно заявить о себе, выбраться из лесных туманов, из тишины, нарушаемой лишь шорохами ветвей и вскриками птиц, из полумрака под сенью деревьев.

Есть и еще один просчет, который допускают многие и многие – те, кто пытаются показать предысторию умершего репортера, пытаются представить себе, что с ним произошло – или он заблудился в лесу, или кто-то помог ему заблудиться, равно как и помог ему умереть. Ничего подобного домысливать не надо ни в коем случае: история журналиста остается за кадром, где-то там, в больших городах и терминалах аэропортов. Мы показываем историю с точки зрения Непонятно Чего – а оно не видело, что случилось с человеком до того момента, как Непонятно Что увидело его в лесу.

Обязательно нужно показать, как Непонятно Что выходит на автобусную остановку у шоссе, прячется в тряском автобусе, скрывается по переулкам в пугающем незнакомом городке, стоит в очереди в аэропортах, смотрит, как люди регистрируются на рейс, неумело прикладывает смартфон к экранам, не знает, что выбрать, курицу, или рыбу, потому что боится обидеть своим отказом и курицу, и рыбу, позволяет обыскать себя на таможне, как будто можно обыскивать то, чего по сути и нет. Кроме того, есть очень важный момент, когда Непонятно Что покупает газеты, терпеливо изучает газетные статьи, пытается писать то же самое, подставляя имя Светила – и понимает, что ничего не получается.

Очень важно: в фильме нет момента, когда Непонятно Что сталкивается нос к носу со Светилом – Непонятно Что слишком боится Светила, как и всех остальных, от Непонятно Чего за весь фильм можно услышать только короткие фразы – «Простите», «Извините», и… и, собственно, все.

Самое главное, что должно быть показано – тревога Непонятно Чего, что вот, человек в лесу умер, и не выполнит свою задачу, да как же так, и теперь Непонятно Что обязательно должно доделать за него эту работу, потому что ну должен же кто-то это сделать, а больше некому. У зрителя должно возникнуть подозрение – только подозрение, не более того – что Непонятно Что само погубило журналиста, просто по незнанию, что такое человек, и как с ним обращаться, погубило, само того не желая, и теперь пытается исправить свой поступок – но эти подозрения так и останутся мимолетными домыслами.

Неправы и те, кто опускают сцену, где Непонятно Что приходит в ресторан – обязательно закрытый, обязательно ночью – садится за столик, вертит меню, видимо, примеряет на себя, как это вообще – сесть за столик, взять меню, заказать что-то, заказывать не у кого, ресторан не работает, да и вообще Непонятно Что не понимает, как надо выбирать, а что делать дальше, а вдруг что-то будет не так. А потом Непонятно Что пугается, потому что представляет этот ресторан, полный людей, и все они будут смотреть на Непонятно Что, и говорить с Непонятно Чем, и это же ужас-ужас, и Непонятно Что в панике прячется непонятно где.

Непонятно Что не только боится заговорить со Светилом – но даже встретиться с ним взглядом, как и с остальными людьми. Глазами Непонятно Чего мы видим, как оно вьется вокруг дома Светила, прячется в зарослях, просачивается в темные комнаты, смотрит оттуда на свет, где за столом угадываются силуэты людей, жадно ловит обрывки фраз, повторяет про себя таким шепотом, который едва слышит оно само – деполяризация… апроксимация… Покидать дом Светила Непонятно Что должно стремительно, внезапно, озаренное неожиданным откровением, ускользать в темноту ночи, чтобы собирать по кусочкам буквы, по буквам слова, о Светиле Науки, который отнимает чужие умы, чтобы выдать их за свои.

Многие режиссеры забывают показать, как Непонятно Что обивает пороги редакций, тушуется, стесняется, прячется, шепчет свое «Простите…», «Извините…», остается неуслышанным. А ведь это очень важно – показать полнейшую неспособность Непонятно Чего говорить с людьми. Тем неожиданнее будет выглядеть статья Непонятно Чего на первых полосах газет, тем больше удивится читатель, откуда она вообще взялась, эта статья – вот именно, что ниоткуда, Непонятно Чему не нужны посредники в виде редакторов и редакций.

А дальше нужно показать недоумение Непонятно Чего – почему ничего не происходит, что значит, выдумка, почему люди смотрят на другие статьи, говорят – правда, смотрят на статью Непонятно Чего, говорят – выдумка.

Самая главная ошибка – домысливать какую-то развязку этой истории, развязку, которой нет и не может быть. Особенно отличились режиссеры, которые показывают убитого Светило Науки на полу роскошного кабинета, а Непонятно Что вертится над ним, пытается понять, что делать дальше. Так вот, ничего подобного здесь быть не может, Непонятно Что так и останется растерянным, непонимающим, потерянным в мире людей. Если вы не знаете, как эффектно закончить эту историю, можете показать Непонятно Что на трибуне в огромном конференц-зале, как оно чуть слышно говорит – «Простите…», «Извините…», несколько раз, потом наконец набирается смелости и выдает – «Это правда». Гробовая тишина в зале должна насторожить зрителя, – и тут же нужно показать пустой темный зал, куда Непонятно Что пришло глубокой ночью, чтобы отрепетировать то, что никогда не будет сказано.

Вселенская ошибка номер две половины

…в конце улицы Париж кончается, и если пойти налево, то попадешь в Прагу, а если свернуть правее, то будет Эдинбург. Я сворачиваю в Эдинбург, там зима, мне не нравится, что там зима, я прошу сделать ну хотя бы раннюю осень. Я понимаю, что лето в Эдинбурге сделать сложно, я не прошу лето. Если подняться по улице в гору, то за поворотом появится кафе с клетчатыми подушками на мягких креслах. Я прошу, чтобы в кафе сидели женщины, пока больше ничего не надо, просто чтобы сидели женщины, а там посмотрим. Я заказываю ростбиф, на удивление хороший, ну еще бы, после стольких попыток – а может, я уже и не помню, какой должен быть настоящий ростбиф.

Расправляюсь с ростбифом, поглядываю на женщин за столиками, подбираю, подыскиваю подходящий вариант, долго колеблюсь между хрупкой блондиночкой у окна и смуглой хохотушкой возле барной стойки, наконец, осторожно перебираюсь к блондиночке, подыскиваю подходящие фразы, разрешите присесть, чудный вечер, не правда ли… Не умею я все эти выверты, ваши родители случайно не астрономы, нет, тогда откуда у них такая звезда… У меня все по-простому, да и по-простому не получилось бы, если бы все это было не здесь…

Пусть она обернется, прошу я. Пока больше ничего, пусть обернется, а там посмотрим. Она оборачивается, – меня как будто прошибает током, какого черта на меня смотрит Лейла, на меня не может смотреть Лейла, она же мертвая, мертвая. Словно в ответ моим мыслям тонкое личико превращается в обугленный череп. Отскакиваю, с грохотом переворачиваю кресло, чувствую, что все в кафе смотрят на меня, так и есть, все, все, женщины с лицом Лейлы, лицом, которое медленно превращается в обгорелый череп…

Объект номер половина единиц, треть симметричных, две половины половин.

Нет, все-таки система открытая.

Закрытые системы так не работают, закрытые системы не тают, не истаивают медленно-медленно, капля за каплей не теряют самих себя.

Так что все-таки система открытая.

Открытая система – которая хватает то, что горит, чтобы пропустить через себя и выпустить то, что горит вместе с тем, что лежит черными слоями в земле.

Непонятно.

Никогда не видели открытую систему, которая истаивает по капле, по крупинке, теряет самое себя.

Выявить состав системы.

Выявлено.

Понять состав системы.

Понято.

Морская вода.

Никогда не видели систему, в составе которой была бы морская вода.

А вот.

Принести открытой (закрытой) системе морскую воду.

Нет контакта системы с морской водой.

Принести морскую воду.

Нет контакта.

Принести морскую воду.

Нет контакта.

Система истаивает, все чаще проваливается в небытие. Какая-то ошибка вселенной, которая исторгла из себя систему, не способную ничего в себя вобрать, способную только таять.

Ошибка – не морская вода вместо морской.

Непонятно. Система с морской водой вбирает не морскую воду.