Фонарейка

Перевожу дух, наконец-то дошло…

…вы будете их создавать. Вы создадите в доме на холме тайну, которую не будет знать никто…

Но это невоз…

…нет такого слова.

Сжимаю зубы, что-то вспыхивает внутри:

Х-хорошо… сделаю…

…я сделал тайну.

Да? – шеф смотрит на меня, кажется, удивленно, – и… где же?

В доме. На холме.

Так покажите мне её.

Как же я вам её покажу, тогда она перестанет быть тайной.

То есть… хотите сказать, тайну никто никогда не узнает? А ловко вы устроили, теперь и не проверишь, сделали вы тайну или нет…

Дом за краем света

Ш-ш-ш поднялась на холм, перекидывая из руки в руку тяжелый саквояж, оглянулась, ища дом, в котором ей предстояло поселиться. Дома на холме не оказалось, – Ш-ш-ш даже заглянула за холм, но дома не было. Ш-ш-ш хотела позвонить Ъ, но вспомнила, что телефон уже не изобрели. Ш-ш-ш уже собиралась идти обратно к станции, но вспомнила, что поезда еще тоже не изобрели. Ах да, спохватилась Ш-ш-ш, если я вспомню про дилижансы, то на станции меня будет ждать дилижанс, который довезет до города… Но тут же Ш-ш-ш спохватилась, что у неё нет денег на обратную дорогу, всё её имущество было в саквояже, а больше ничего не было.

Ш-ш-ш остановилась, думая, что делать дальше, огляделась, не видит ли кто, осторожно переместилась в те времена, когда телефоны уже были, набрала номер Ъ, и только когда в трубке зазвучали гудки, вспомнила, что у Ъ нет не только номера, но и телефона.

– Алло, – послышался голос Ъ. Голос, по крайней мере, у него был.

– Я приехала, – сказала Ш-ш-ш, – но здесь… нет никакого дома.

– Ну, разумеется, нет, с чего бы он был?

Ш-ш-ш не понимала, зачем Ъ нанимал её жить в доме на холме, если на холме нет никакого дома.

– Но… где же дом?

– Так это я вас послал выяснить, где дом!

Ш-ш-ш внимательно посмотрела вглубь веков – до тех бесконечно далеких времен, когда участок суши, на котором она стояла, только поднялся из воды. Но никакого дома не было и в помине, на этом холме никто даже не собирался строить дом. Тогда Ш-ш-ш заглянула в бесконечно далекое будущее, где уже не было ни намека на людей – но и там не нашлось даже руин дома. Ш-ш-ш снова огляделась, что никто не видит, быстро пробежалась по вариантам реальности, споткнулась обо что-то жабродышащее, плавниковое, сжалась в комок, обдаваемая лютым морозом, в который раз пообещала себе в следующий раз набросить шубу, которой у неё не было, в который раз поняла, что в следующий раз не вспомнит. Ш-ш-ш почти обрадовалась, когда нашла что-то вроде дома на склоне холма, но тут же поняла, что это не дом, а кто-то фыркающий, выпустивший иглы, гулко затопавший в лес.

Ш-ш-ш вернулась в свое место и в свое время, как всегда чуть-чуть пропустила, оказалась чуть раньше, чуть позже, чуть-чуть не в той реальности, кажется, саквояж был другого цвета, или вообще не было никакого саквояжа, Ш-ш-ш уже не помнит.

Дома нет, сказала Ш-ш-ш, нигде нет, сказала Ш-ш-ш, здесь какая-то ошибка…

…никакой ошибки, есть дом, вы понимаете, он убегает, он прячется по мирам и измерениям, как вы не понимаете, а вы должны его найти, я вам за что плачу в самом-то деле. Ш-ш-ш осторожно высматривает варианты, сама не замечает, как в дебрях миров и измерений мелькает длинный хвост дома, тут же исчезает, – Ш-ш-ш бросается за ним, бежит по горячему следу, принюхивается.

Ъ ставит силки между временами и ждет, когда в них заплывут дома, бездомные, странствующие, он ловит их сетями, обжаривает на сковороде, где они беспомощно бьют хвостами, Ъ приправляет их пряными пряниками и пряничными пряностями, ест.

Ш-ш-ш разводит руками, не вижу, не знаю, нет никакого дома, это вам показалось, что дом, а так никакого дома нет.

– Показалось? – Ъ многозначительно посмотрел на свою работницу, – а что у вас в саквояже, позвольте узнать?

– Ну, знаете, это мое личное дело, – отрезала Ш-ш-ш.

– Да не скажите… а ну-ка открывайте!

Ш-ш-ш распахивает саквояж, дом опрометью выскакивает, Ш-ш-ш прыгает в седло дома, во весь опор скачет через миры и измерения, перепрыгивает целые реальности, дальше, дальше, дальше. Ъ бросается следом, врешь, не уйдешь, Ш-ш-ш командует дому прыгать – дальше, дальше, за пределы миров и вариантов, за край света…

Негород нечайников

…в этом городе…

…да нет никакого города, что вы несете-то вообще, какой город, где вы здесь город увидели?

Ну, значит, в этом негороде…

…совсем хорошо. Но уже ближе к истине…

…так вот, в этом негороде живут разбитые чайники…

…что вы несете вообще, чайники не могут жить…

Ну хорошо, хорошо, значит, неживут разбитые чайники. Они приходят сюда со всех концов света, расколотые, пытающиеся собрать себя из обломков – безуспешно.

Он бережно склеивает разбитые чайники, когда не хватает осколка или кусочка, он отламывает кусочек самого себя.

…а как его зовут?

…а он вам не скажет, его имя лежит в ящике комода под стопками белья, лень доставать.

Он бережно расставляет чайники по улицам, где они по вечерам светят уютными лампами из окон и фонарями на крылечках…

…стойте, стойте, что вы несете вообще, какие крылечки-окна, это же чайники!

Ну да, крылечки и окна, вы что, чайники не видели никогда? Ну и вот, а потом к городу потихоньку начинают прибиваться разбитые судьбы, даже не судьбы – осколки судеб, даже не осколки – осколки осколков, которые пытаются собрать самих себя. Он склеивает разбитые судьбы, отводит их в чайники, каждой судьбе достается чайник с уютным крылечком, прихожей, камином и лестницей на второй этаж.

Он все ждет, когда в город чайников придет его собственная судьба – а где и как он её разбил, он вам не скажет, он не помнит, или помнит, но не хочет говорить. Он заглядывает в лицо каждой судьбе, качает головой – нет, не та.

Последнее время совсем был завал с работой, слишком много пришло разбитых чайников и разбитых судеб, еле успевал склеивать. А потом как отрезало, никто больше в город не приходил. Он…

…кто он?

Ладно, он как-нибудь достанет свое имя из ящика комода… Так вот, он даже повесил на самом высоком чайнике яркий фонарь, чтобы освещал дорогу путникам, – но никто так и не пришел. Так он и ходит по городку, ищет свою судьбу. Над ним уже посмеиваются, говорят, что ты ищешь вообще, нет у тебя никакой судьбы и не было никогда, – он не верит, или делает вид, что не верит, кто его поймет… ах да, он имя вам свое обещал, ладно, как-нибудь поищет…

Вечер воспоминаний