Синтар. Остров-убийца
Ее поцелуй спутал все планы. Через него Генри будто попробовал на вкус горечь своих еще не сказанных слов. Как давно они не были близки? Неделю? Две? Возможно, даже месяц. Тело отзывалось на горячие прикосновения вопреки голосу рассудка и принятому решению. Разве только в последний раз, как искупление за все, через что он заставил ее пройти. Генри ответил на этот отчаянный соленый поцелуй…
На следующий день позвонила Нина. Кейт ушла на работу раньше обычного, Генри проснулся в пустом доме, вместо привычного завтрака в холодильнике – нетронутые с вечера суши. А ведь он так и не смог сказать то, что собирался, вместо этого поддался соблазну, как мальчишка, и это было вдвойне унизительно, потому что отдавало жалостью. Он провел ночь с Кейт, потому что пожалел ее, это отвратительно.
– Мистер Макалистер, – голос Нины по телефону казался хриплым и взволнованным. – Давайте встретимся как можно скорее. Мне кажется, я получила послание. Оно для вас, мистер Макалистер. О вашем друге.
– Друге? – Генри удивился.
– Да. Я не могу сейчас говорить. Где нам лучше встретиться? Только там, где людей поменьше.
Генри подошел к окну и отодвинул шторку.
– Я приеду, скажи адрес.
– Нет, – ответ звучал категорично. – Лучше я к вам. Пожалуйста.
Генри не хотелось ждать ни одной лишней минуты, но Нина очень просила.
– Ладно. Кладбище Плашет знаешь? Я живу напротив. Давай там. Много тебе нужно времени?
Нина замолчала ненадолго.
– От школы Святого Эдуарда доберусь минут за сорок.
Генри немедленно собрался и вышел из дома. Погода будто специально подстроилась под его планы, и мелкая, почти осенняя морось скрывала очертания пейзажа и неприятно холодила лицо. Генри раскрыл зонт и не спеша побрел между рядов одинаковых могильных плит. По идее, стоило дождаться Нину у ворот, чтобы не разминуться, но Генри пришел раньше и не мог отказать себе в удовольствии пройтись в сторону старой части кладбища, где всегда было тихо, спокойно, уютно. Морось оседала на граните, на слепых глазах скорбящих ангелов дождь застывал невыплаканными слезами. Генри остановился возле одной из могил и на пару минут опустил зонтик. Вода плотной пленкой окутала лицо, ресницы намокли и слиплись, вечно торчащая вверх челка отяжелела и упала на глаза сырыми потемневшими прядями.
– Чего тебе надо?
Призрак молодой женщины, замерший позади надгробия, поднес прозрачный палец к губам и, медленно тая в серой вуали дождя, указала рукой влево. Генри проследил направление, но не увидел ничего. В той стороне, кажется, был Собачий остров[2] или что-то вроде того. Генри это ни о чем не говорило.
Макалистер вернулся к воротам, но Нина еще не появилась. Он посмотрел на часы – прошло сорок минут, она уже должна была подойти. Район школы Святого Эдуарда ему знаком, дорога и впрямь могла затянуться, если не повезет со светофорами, или образуется пробка, поэтому он решил ждать столько, сколько придется. На душе было муторно и тревожно, в голове роились не оформившиеся подозрения и предчувствия. Макалистер снова проверил время – прошел час и двадцать минут. Если Нина не появится через полчаса, придется ее искать.
Через десять минут он достал телефон и набрал последний входящий номер. После серии длинных гудков мужской голос ответил, назвавшись полицейским, и Генри понял, что снова опоздал.
Оказаться дома удалось лишь под самый вечер после нескольких неприятных часов в полицейском отделении. Однако Генри не волновался об этом. Третий раз за последние пару месяцев он проходил свидетелем по делу об убийстве, но, что странно, всякий раз его отпускали гораздо раньше, чем он сам бы сделал это на их месте. К тому же, больше его не трогали, будто разом убедившись в его непричастности. Скорее всего, полицейским просто хотелось остановиться на версии с самоубийством, так проще, и все на это указывало.
Первой была студентка из Испании – вскрыла вены.
Парень из Техаса – бросился под поезд.
Парапсихолог из Лондона – повесился.
Но были еще трое. Парнишка из Кембриджа, бывший наркоман из Стаффорда и студентка Рита Волкер, которая сбросилась с крыши за сутки до приезда Генри. Рита бежала от чего-то, меняла укрытия, города и графства, прежде чем Генри, наконец, отыскал ее. К сожалению, поздно.
А теперь и Нина утопилась в ванне.
Она была подарком судьбы, сама нашла его и собиралась предупредить о чем-то. Сообщение? Что она хотела ему сообщить? Неужели она говорила о Сорате? Жаль, что иногда смерть все же становилась непреодолимым препятствием.
Генри разулся и положил ключи в вазочку в прихожей. В доме было темно и тихо, только мерно гудел холодильник, и зеленой точкой горел индикатор на микроволновке. Скорее всего, Кейт не дождалась и ушла спать. На телефоне не было пропущенных, значит, она даже не стала ему звонить. Почему-то это опечалило Генри. Он прошел в зону кухни – съемная квартира, хоть и в двух уровнях, все же была тесновата – и налил себе сока из холодильника. Кислый апельсин щипал язык, но Генри пил, наверное, из чистого, ничем не оправданного упрямства. Потом заглянул в пару шкафчиков и отыскал – ее непочатую бутылку хорошего шотландского виски.
Виски пошло лучше, по телу разлилось долгожданное тепло. На лестнице послышались шаги, и сонная Кейт в накинутом на плечи халате перегнулась через перила:
– Вернулся. Не стану спрашивать, где ты пропадал.
Она пригладила взъерошенные, непривычно короткие пряди и обняла себя за плечи.
– В полиции. Давал показания по делу о самоубийстве.
– Опять? Генри, – Кейт устало вздохнула, – когда тебе надоест это? У тебя есть нормальная человеческая жизнь, есть дом, есть я. Зачем все портить?
– Нормальная? – Генри покрутил в руке стакан и одним глотком допил содержимое. – Но ведь я ненормальный, и ты это знаешь. Ты приняла меня таким, со страхами и призраками, с чувством вины и вечным сожалением. Ведь так, Кейт?
Он мечтал бы напиться сейчас, но не мог, это было бы слишком легко.
– Призрак – это ты сам, Генри! – Кейт вцепилась в перила побелевшими пальцами. – Пока ты будешь тянуться к ним, они будут тянуться к тебе, неужели ты не в состоянии этого понять? А ты… Ты живой!
– Здесь – нет.
Макалистер прижал ладонь к груди и улыбнулся. Он не был пьян, как, видимо, показалось Кейт. Алкоголь лишь помог ему сказать то, о чем он постоянно думал, только и всего.
– Ты меня любишь? – вдруг негромко спросила Кейт. Генри не смог ответить сразу, а резкая трель телефонного звонка и вовсе лишила его этой возможности. Кейт отпрянула от перил и убежала наверх.
– Макалистер слушает, – Генри подошел к телефону и снял трубку. – Кто это?
– Курихара, – послышался с той стороны знакомый голос. – Есть срочный разговор, Макалистер. Это не займет много времени.
– Курихара? Это ты, Хибики! – Генри едва не выронил трубку. – Все нормально, я тебя слушаю.
– Я счастлив. Днем никто не подходил к телефону, а недавно ответила женщина и сказала, что вас нет. Я не стал ей говорить, что дело касается Сораты.
– Меня правда не было, – отмахнулся Генри. Он не знал, радоваться или пугаться звонку. – Как он? Подожди, что-то случилось?
Следовало подумать об этом сразу. Они с Хибики не поддерживали никакой связи, и вот он звонит среди ночи.
– Я не знаю, – ответил Хибики неожиданно растерянно. – Просто приезжайте как можно скорее. Вы нужны ему. Только вы можете ему помочь.
Это все, что он мог сказать. Генри положил трубку и поднялся к себе в кабинет. Тесное помещение с креслом, столом и узким книжным шкафом было его прибежищем, личной территорией, где он мог побыть наедине с собой. Окно тоже выходило на кладбище, и Генри стоял и смотрел с высоты второго этажа на темнеющее скорбное поле могил. То тут, то там вспыхивали огоньки, и особым зрением Генри видел, как одна за другой возникали белесые фигуры и смотрели на него мертвыми глазами. Потом они в едином жесте поднесли палец к губам и указали на восток. Теперь Генри точно это знал. Ему нужно было туда, нужно было на восток.
– Кейт! – Он вбежал в спальню и бросился к шкафу. Девушка недовольно повернулась, жмурясь от яркого света.
– Что стряслось? – Она сердито откинула одеяло и села. – Землетрясение? Потоп?
– Я улетаю. – Генри выпрямился и посмотрел на подругу. – Утренним рейсом я улетаю в Токио. Прости.
Видели всё на свете
Мои глаза – и вернулись
К вам, белые хризантемы.
(Иссё Косуги)«Доверие трудно заслужить, но очень легко потерять. Я думал, что не смогу больше довериться человеку, принесшему мне столько боли. Только не сразу понял, что этим человеком оказался не ты, а я сам»
(Из дневников Кимуры Сораты, сентябрь, 2014 г.)История вторая,
в которой возвращаться оказывается тяжелее, чем уходить
Самолет летел над Россией, и Генри размышлял о том, как, в сущности, мало разделяло их Соратой физически, и как много преград они создали для себя сами. Генри скучал. Он мечтал посмотреть в темные задумчивые глаза друга и увидеть в них прощение. Пожалуй, этого хотелось больше всего.
За четырнадцать с половиной часов полета он успел немного подремать и проснулся незадолго до объявления посадки. Прошлый подобный перелет ему почему-то мало запомнился, хотя на такое расстояние он тогда путешествовал впервые. Вместе с холодком в желудке, вызванным стрессом от полета, Генри вдруг испытал настоящий ужас от того, что придет к Сорате без приглашения спустя целых два года. Сората точно его выставит. Даже на порог не пустит, это в том случае, если Генри вообще удастся его отыскать.
Дальше все было как во сне. Кафе в аэропорту, пролитый на брюки кофе – в точности, как в прошлый раз. Схема железнодорожных веток, разумеется, на японском. Генри купил жетон на лимитированный экспресс, выбрал место в идеально чистом светлом вагоне. Люди рядом выглядели чужими, занятыми собой, но вместе с тем неуловимо доброжелательными. А еще вокруг было очень много душ, но даже они не казались опасными. Полтора часа в дороге, и Генри ступил на землю Киото, культурной столицы Японии. Что делать дальше, он решительно не представлял. Город жил своей жизнью, все куда-то спешили, но в сравнении с шумной Осакой, где он приземлился, здесь было относительно тихо, даже уютно. Меньше стеклянных высоток, больше чего-то неуловимо духовного. Автобус провозил Генри мимо красивых храмов, аккуратных домиков с бонсаями за забором. То тут, то там виднелись традиционные изогнутые крыши.
Хибики не назвал точного адреса, потому что его как такового и не было. Все, что знал Генри – район Камигамо, вдоль реки Камо, за мостом, недалеко от Ботанического сада Киото. Слишком мало, чтобы чувствовать себя уверенно. В итоге пришлось нанять поразительно дорогое такси и назвать фамилию Кимуры. Каково же было удивление, когда водитель, молодой японец с жестокой взъерошенной шевелюрой, понимающе заулыбался и закивал. В тот же момент Генри стало дурно, жарко и страшно при мысли, что через каких-то полчаса он окажется перед воротами дома Сораты. Незваный гость.
Из-за высокого каменного забора почти ничего не было видно, лишь макушки сосен и традиционный вычурный конек крыши где-то в глубине сада. Рядом с металлическими створками висела табличка с иероглифами – Кимура. Эти знаки Генри запомнил хорошо. Кнопка домофона поддалась не сразу, палец соскользнул, и Генри громко выругался. После пары гудков из динамика послышался мужской голос.
– Добрый день, – поприветствовал Генри, с каждой секундой погружаясь все глубже в собственные страхи. – Мне нужно увидеть Кимуру Сорату. Я его друг.
– Как ваше имя?
– Генри Макалистер.
– Вас ожидают?
Вопрос застал Генри врасплох. Он вытер свободную руку о штаны, ладони вспотели от напряжения:
– Нет. Но если вы доложите обо мне, Сората непременно…
– Господин Кимура не принимает гостей.
Связь оборвалась.
Генри казалось, он смотрел на мигающую точку домофона целую вечность, пока не решился на повторный звонок. Ему не ответили, но очень скоро с той стороны забора послышалось движение, с тихим жужжанием ворота начали медленно открываться.
– Макалистер-сан? – невысокий крепко сбитый мужчина поприветствовал его поклоном. – Прошу вас следовать за мной.
Генри не стал ни о чем спрашивать охранника, но подобная встреча заставила его удивиться. Он, конечно, не раз слышал о мифическом богатстве и известности Кимуры, но впервые выпал шанс увидеть все собственными глазами.
За воротами начиналась подъездная асфальтовая дорожка, по обе стороны от нее расстилался японский сад. Она упиралась в ступени крыльца, а сам дом представлял собой невероятно органичный сплав основного здания в типично европейском стиле и расходящихся от него японских пристроек, соединенных между собой крытыми галереями. Волны вздернутых крыш темнели на солнце, утопая в зелени близко подступающего сада. Казалось, стоит только прислушаться и услышишь тонкий нежный напев бамбуковой флейты и отзывающуюся на нее трель соловья. Генри замер, пораженный и угнетенный этой роскошной красотой чужого мира.
– Прошу за мной, господин Макалистер, – будто специально, охранник заговорил на английском, достаточно хорошо, чтобы быть понятым, но Генри все равно внутренне передернуло.
– А Кимура…
– Я доложу о вас господину. Идемте.
Таинственность, окружающая Сорату, Генри не понравилась. Он позволил забрать свой чемодан и проследовал вслед за японцем вглубь сада, туда, где слух безошибочно угадывал звуки льющейся воды. Что же, выходит, Сората знал о его прибытии, наверняка ему уже доложили, и эта мысль делала ноги ватными, а голову пустой. Дорожка петляла, как змея, и в итоге привела Макалистера к аккуратной круглой беседке с красной черепицей на тонких опорах. Перед беседкой, почти как в академии, был маленький водоемчик с гладкими камнями, возле крутого мосточка стояли кадки с карликовыми соснами, а на голубой поверхности воды красовались незнакомые Генри крупные розовые и белые цветы. Пахло свежестью и вместе с тем одуряющей сладостью. Сорате должно здесь очень нравиться.
Генри сел на низкую скамейку и запустил пальцы в волосы.
– Вот черт! – Он резко выпрямился и ударил себя по колену. Ожидание лишало последних сил. Он уже начал сомневаться, что поступил верно, бросив все и прилетев на край света, подчиняясь туманным намекам мертвецов и зову своей интуиции, которая всегда оказывалась в тупике, когда дело касалось единственного в его жизни друга. Вода лилась в искусственно созданном водопаде, нарушая идиллистическую тишину. Генри, низко наклонив голову, комкал пальцами ткань брюк. Внезапно новый звук пробился сквозь ставшее привычным веселое журчание. Голоса. Генри вскочил, напряженно прислушиваясь, но более ничего не услышал. Впрочем, все равно не остался на месте и, перебравшись в два шага через горбатый мостик, вышел на тропинку, что привела его от ворот сюда.
Перед ним было додзё. Генри узнал это место по картинкам и азиатским фильмам. Небольшое одноэтажное строение на высоком фундаменте, с изогнутой крышей, широкие ступени вели к раздвижной двери-сёдзи, сейчас открытой. У входа стояло две пары обуви, и Макалистер поспешно отскочил в тень деревьев, когда из додзё стремительно вышел человек. Несмотря на непривычную прическу, традиционные кимоно и хакама и раскрасневшееся потное лицо, Генри просто не мог не узнать Сорату, пожалуй, он бы сделал это даже с закрытыми глазами. Кимура быстро влез в обувь и пошел прочь, прихрамывая почти так же, как в их первую встречу, хотя вроде бы отучился от этого. У Генри потеплело в груди. Он сделал шаг вперед и позвал:
– Сората!
Кимура остановился так резко, что, наверное, едва не упал. Выпрямился неестественно, будто его ударили в спину. Генри ждал, больше не решаясь сделать и шага.
– Генри? – проронил, наконец, Сората и медленно развернулся. – Этого не может быть.
Его лицо, вмиг побледневшее, не выражало ни радости, ни огорчения, только глаза из-под сырой спутанной челки смотрели настороженно и немного напугано. Он был похож на птичку, боящуюся поверить, что клетка открыта. И Генри вы-искивал ответ на свои ожидания и страхи в знакомых чертах, смазанных налетом скопившейся усталости. В ушах грохотала кровь, к горлу от волнения подкатила тошнота.
– Генри?
Макалистер кивнул и все-таки двинулся навстречу. Это оказалось легче, чем он думал, ноги сами несли его, хотя страх никуда не делся. Напротив, он разрастался подобно лавине, становился все больше и глубже, чем ближе к Сорате был Генри. Невыносимое чувство, пропасть под ногами, в которую так хотелось упасть, чтобы избавиться от мучений.
– Это я, – одними губами ответил он, но даже не заметил, как тихо прозвучал его голос. – Это я, Генри. Привет.
– Мне не кажется? – Сората склонил голову к плечу. Он не верил, словно что-то в нем противилось этому. Словно он запретил себе в это верить. – Но… откуда?
Его взгляд беспомощно метнулся Генри за спину, потом обратно, несмело скользя по лицу.
Генри был слишком близко, чтобы не протянуть руку и не коснуться друга. Он так и поступил, но пальцы поймали лишь воздух – Сората отшатнулся, обнимая себя за плечи. Стали видны запястья и кисти со свежими ссадинами, еще кровоточащими. Будто опомнившись, Сората поспешно опустил руки.
Генри больше не мог на это смотреть. Он схватил Сорату за плечи, чуть встряхнул и, чтобы не дать себе передумать, быстро заговорил:
– Прости, что без предупреждения, но… Я должен был вернуться, Сората. Мне вообще не следовало тебя оставлять, ведь поодиночке нам не справиться с этой жизнью. Понимаешь? Я гнал эти мысли прочь, но духи мне подсказали, направили на верный путь. Мне кажется, тебе угрожает опасность. Я… я просто хотел убедиться, что ты в порядке. Но ты не в порядке.
Вывалив все это, он замолчал, жалея о своих словах и радуясь, что смог их произнести. Даже если сейчас ему укажут на дверь, он будет бороться. Пожалуй, эта уверенность делала его счастливым.
– Генри, – повторил Сората. – Какая опасность? Кто тебе такое сказал…
Он вдруг покачнулся и начал медленно оседать на землю.
– Сората! Черт, Сората! – Генри подхватил обмякшее тело, почти не ощущая его веса. Из лица Кимуры окончательно ушли все краски, черные тени под глазами обозначились ярче. С приоткрытых посиневших губ едва-едва срывалось неровное дыхание. А еще он казался до ужаса холодным.
– Макалистер, не стойте столбом. Нужно отнести его в дом и согреть.
Курихара тоже вышел из додзё и без приветствий принялся отдавать распоряжения. Удивленным он точно не выглядел. Прямо встретил взгляд Генри, но даже не улыбнулся в знак узнавания:
– Слышали? Несите.
Генри собрался взять Сорату на руки, но тот внезапно воспротивился. Ледяные ладони уперлись Генри в грудь.
– Не… надо. Я сам.
Но он выглядел таким слабым, что его словам не было веры. Кроме того, его начало трясти в ознобе, так что зубы застучали друг о друга. Генри охватила паника.
– Что с ним, Хибики?
Парень остановился рядом и со странным выражением посмотрел на Кимуру.
– Ему нужно тепло, Макалистер. Разве вы не за этим прилетели?
Семейный врач закончил довольно быстро. Пожилой японец с такими узкими глазами, что даже круглые очки с толстыми линзами не спасали положение, что-то негромко сказал Курихаре и ушел. Сората лежал на кушетке в маленькой светлой гостиной, оформленной под английский салон. Золотисто-бежевые обои с королевскими лилиями, белоснежный потолок, блестящий паркет и белый рояль возле выхода на застекленную террасу с плетеной мебелью и с экзотическими цветами в горшках. И посреди этого утонченного великолепия – слабо и хрипло дышащий Сората, по самый нос закутанный в белый мохнатый плед и обложенный декоративными подушками.
– Так в этом причина твоего звонка?
Генри поднялся из кресла и подошел к Курихаре. Юноша кивнул:
– Как всегда, проницательно, Макалистер. Я действовал на свой страх и риск, но вы же видите, как ему плохо.
– Вижу, – не мог не согласиться Генри. – Только его здоровье никак не связано со мной. Я не врач и не волшебник. Я не могу ничего поделать, даже не понимаю, что с ним.
Курихара облокотился о крышку рояля и сунул руки в карманы. За два минувших года он еще вытянулся, стал шире в плечах, взрослее. Подростковая настороженность и озлобленность на мир превратилась в неоспоримую мужскую привлекательность.
– Нет, тут вы ошибаетесь, Макалистер. Ему можете помочь только вы. – Хибики вдруг выпрямился и, оказавшись с Генри лицом к лицу, лишь чуть приподняв подбородок, жестко сказал: – Я чувствую, что вам дано понять суть проблемы. Она лежит где-то в иной плоскости, куда всем нам путь закрыт. Понимаете?
Генри медленно кивнул, оглянулся на Сорату. Тот уже спал, беспокойно, но все же сон должен пойти ему на пользу. Солнце светило в окна, и кушетка утопала в теплых желтых лучах.
– Что говорит врач?
Хибики передернул плечами:
– Одно и то же. Хроническая усталость, помноженная на малокровие. Рекомендации – сон, покой, обильная еда. Но я уверен, что это лишь самая верхушка, вы же понимаете, о чем я. Это происходит с ним не просто так, должна быть причина, и увидеть ее можете только вы.
Генри снова бросил взгляд на Кимуру. Он то беспокойно вздрагивал всем телом, то замирал, как будто видел страшный сон.
– Еще кое-что, Макалистер.
Генри обернулся, но Курихара тоже смотрел на Сорату. Его профиль был идеален и столь же идеально строг.
– Если есть что сказать – говорите сейчас, потом может быть поздно.
С этими словами он прошел мимо и покинул гостиную, оставив их наедине. И Генри показалось, он почти физически ощущает окутывающие его тоску и боль. Хибики знал, что говорил, потому что сам слишком многого не успел сказать Сэму. А Генри еще мог не повторить его ошибок.
Сората застонал во сне и пробормотал что-то неразборчиво, точно оправдываясь. Генри отбросил грустные мысли, присел рядом прямо на полу, подложив подушку под спину. И почти уже задремал, как почувствовал, что в комнате они не одни. Обычное зрение ничего не дало, но Генри ощущал постороннее присутствие, точнее сказать, потустороннее. Ему даже чудилось дыхание, как если бы рядом стоял человек. Но скоро это чувство ушло, и Сората беспокойно заворочался.
– Что? – Генри склонился над ним, пытаясь разобрать слова. – Что, Сора? Что мне сделать?
– Не уходи! – вдруг вскрикнул Кимура и резко распахнул глаза. Сначала в них не было ничего, только сонный дурман, потом промелькнуло узнавание и… стыд.
– Прошу прощения, – он поморщился и, выпростав руку из-под пледа, потер лоб. Бледность покидала его, но все равно Сората выглядел больным. Генри много чего хотел ему сказать, но язык вдруг онемел. Фразы застревали где-то в горле, и каждая из них казалась надуманной и неуместной.
– Ты потерял сознание, – сказал он и нехотя выпрямился, присаживаясь на край кушетки.
– Прошу прощения, – повторил Сората и прикрыл глаза ладонью. Только вот Генри хотел услышать другое, еще не знал, что именно, но точно не извинения. – Это была трагическая случайность.
– Ага, конечно, – не сдержал Генри здорового скепсиса. – Ты понимаешь, почему я прилетел?
Сората посмотрел, наконец, ему в глаза:
– Разумеется, нет. Я вообще не знал… даже предположить не мог…
Он замолчал и опустил взгляд. На все еще бледных щеках проступили яркие пятна болезненного румянца. Ресницы задрожали.
Генри больше не знал, что сказать. Два года прошло, из которых больше половины дней он размышлял, о чем бы они говорили, вновь встретившись. Тогда казалось, что все будет легко и просто, так же, как всегда было между ними. Макалистер чувствовал объединяющую их связь, она слишком сильна, чтобы порваться столь быстро, однако сейчас он почему-то ощущал пустоту в груди, огромную черную бездну, которую нечем было заполнить. Он мучительно размышлял, отбрасывая слова и мысли и тут же находя новые, но они также не покидали его уст. Это было очень страшно.
– Генри…
– Сората…
Они вдруг начали говорить одновременно, и оба же замолчали, уступая первенство. Получилось глупо и неловко.
– Я хотел сказать…
– Я рад…
Сората поднес ладонь ко рту и усмехнулся, совсем как раньше. Генри вздохнул и улыбнулся облегченно:
– Давай все-таки ты первый.
Кимура кивнул и, мгновенно вернув себе серьезность, сказал:
– Генри, я рад, что ты прилетел. Жаль, не получилось достойно тебя встретить.
Эхо произнесенных слов повисло в теплом, пахнущем цветами воздухе. Генри казалось, он чувствует его вкус на кончике языка – сладкая горечь. Не то, совсем не то.
– А я хотел сказать, что мне больно видеть тебя таким. Расскажи, что случилось? Я прилетел, потому что получил предупреждение насчет тебя.
– От Хибики?
– И от него тоже, – Генри задумчиво поворошил густой белый ворс. – Но не только. У меня есть и другие источники, ты знаешь, что я имею в виду.
