Проклятая амфора

Ученица лекаря словно потеряла последние силы после смерти старика. Она сидела, прислонившись к боковине кровати и откинув голову назад. Главк устроился рядом.

– Ты так старалась спасти его, точно от этого зависела твоя собственная жизнь, – сказал он. – Не расстраивайся, он был не самым приятным человеком.

– Вероятно, – глухо отозвалась девушка. – Но мне хотелось продлить его существование. Что бы ты отдал за возможность встретить лишний рассвет, еще раз обнять близких или просто выпить черпак холодной воды в жару?

Главк промолчал. Совсем недавно он думал о том же, когда рассматривал самоубийство в качестве выхода из ситуации. Жизнь бесценна. Пожалуй, он отдал бы все даже ради того, чтоб еще раз испытать укус пчелы. Он так и сделал: принес в жертву своего отца.

Глава 13. Где яд?

Кабинет покойного торговца лесом в отличие от его почти пустой спальни мог бы рассказать многое о хозяине. Центральную роль в его композиции играл огромный мраморный стол светло-серого оттенка. На нем громоздились витиеватые металлические подставки, утыканные свитками разного размера, и набор для письма, вырезанный из слоновой кости. Напротив стояло внушительное плетеное кресло с изогнутой спинкой и жесткой подушкой. Его дополнял скромный низкий табурет для возможного посетителя – несчастный должен был чувствовать себя неуютно, ибо даже высокий человек, усевшись на него, уперся бы носом в столешницу.

Пол украшала все та же римская мозаика – черно-белый геометрический орнамент, изображавший лабиринты квадратов и хаос кругов. Три окна днем занавешивались плотными синими драпировками, а ночью скатывались вверх и закреплялись специальной петлей. В углу ютилась статуя Гермеса с младенцем Дионисом – копия работы Праксителя. На руке бога почему-то висел дорожный плащ. Очевидно, покойный не питал особого уважения к Олимпийцам, либо скульптуру ему подарила какая-то неприятная личность.

Сейчас во главе стола сидела Глафира и напоминала ребенка, решившего поиграть в кабинете дедушки. Рабы подносили ей миски с едой, она зачерпывала из каждой понемногу и размазывала содержимое по плоскому блюду, а потом рассматривала его в увеличительное стекло и подмешивала какие-то снадобья. Девушка смешно морщила нос, а иногда закусывала губу, раздумывая над своей задачей. Ее взбитая модная прическа из кудряшек придавала лицу еще более детский вид, а ноги не доставали до пола, и она болтала ими.

– Не понимаю, – пробормотала Глафира, хмурясь. – Я знаю этот яд, он содержится в абрикосовых, персиковых, вишневых косточках и диком миндале. Можно размолоть ядра и добавить в еду или положить в воду, вино, а потом процедить. И покойный именно проглотил отраву: не вдохнул и не втер в кожу. Однако все кушанья и напитки абсолютно чисты!

– Еще господин имел привычку делиться трапезой с собакой, – подала голос рабыня, которая встретила их. – Но пес здоров.

– И ты тоже, – заметила Ксантия. – Хотя я обратила внимание на сдвинутые кровати. Он позвал тебя, чтобы провести ночь вместе, не так ли?

– Да, – чуть слышно ответила нубийка.

– Мой отец не пропустил ни одной рабыни, – фыркнул Главк. – Наверно, когда понял, что умирает, не мог сообразить, кто же его убил – так много было желающих. Вот и послал за стражником.

– Сейчас мы все выясним, – заявила Ксантия.

Теперь плетеное кресло во главе стола заняла она, и Главк замер. Кабинет отца вдруг показался ему слишком маленьким, старым и жалким для этой девушки. Он легко мог бы представить ее выступающей с трибуны в римском сенате или возглавляющей армию. Стражник, хоть и воплощал собой официальную власть, покорно уступил ей лидерство.

– Итак, – Ксантия положила обе ладони на тусклый мрамор столешницы, ее глаза окутали собравшихся холодной голубой дымкой. – Глафира, спустя какое время яд начинает действовать?

– Иногда мгновенно, если доза высокая, но максимум – через полчаса.

– Превосходно, – кивнула брюнетка. – Начнем с тебя, Главк. Как ты провел вечер? Где находился и что делал?