Странный запах тростника

За десять минут до отъезда Паша спросил хмурого Митриева:

– Что? У нас в Фёдоровске наконец-то появилась своя оппозиция?

– Да какая из меня оппозиция… Она спросила, что думают местные жители – я ей ответил! Вот что, блин, не так?

– Послушай, ну ты ведь уже не маленький. Вот эта вот вся сегодняшняя фигня – это рейтинг губернатора. Представь, что у нас на телевидении выходит репортаж с твоим интервью. Где мы с Оксаной завтра окажемся?

– Где? На нарах?

– Ну, не на нарах, – засмеялся Паша, – но на улице точно. Ты вообще с политикой аккуратнее. Знаешь главу округа?

Илья знал – он его и сегодня видел. Это был мужчина на добрых лет тридцать младше Баулина, который один раз на круглом столе по молодёжной политике хвастался ребятам своим прошлым. А в прошлом он был телохранителем олигарха и лёгким движением руки мог открыть подъездную дверь с домофоном. Новогоднее обращение к жителям Фёдоровска этот уникум записал, отсвечивая крупным фонарём под глазом.

– Помню. И чё?

– Он однажды на меня обиделся за то, что я ему руку первым подал. Так обиделся, что в приватной беседе с Оксаной выразил желание больше меня на этой должности не видеть. Она его еле убедила, что я хороший сотрудник и очереди на моё место за забором нет.

– Да ладно…

– Вот я и говорю – аккуратнее.

Пашу позвала та самая Оксана, и он ушёл, оставив Илью осознавать, как можно уволить с фёдоровского телевидения оператора с дипломом ВГИКа.

– Илья!

Это был голос Гэндальфа.

– Да?

– В общем, передай автору письма, что для того, чтобы стать такими, как четвёртая школа, нам нужно ещё много работать над собой. Вчера была тренировка – сколько на неё народу пришло? Вот с этого надо начинать. И вообще, надо свои претензии говорить в лицо, а не этим детским садом заниматься. Ещё и фронтовым треугольником сложили зачем-то.

– Понял. Передам.

Ваня с Олегом на тренировке были, как и Слава с Ильёй. Прогуляли девчонки из седьмого и новобранцы-пятиклассники, да ещё Лена отпросилась к репетитору. Занимались физической подготовкой и строевой: впрочем, вариантов особо и не было. Не четвёртая же школа, где можно снаряжать-разряжать на время магазин автомата, играть в дартс, собирать-разбирать пневматический пистолет Макарова… Всё это их зам по безопасности купил на свои деньги.

На подходах к автобусу Илья споткнулся о пенёк и крепко выругался.

– Напилили тут…

– Слушай, ну можно как-то культурнее выражаться?

Митриев обернулся и снова увидел студентку из литературного. Она начала его порядком раздражать.

– Ты сама, если б споткнулась, классику бы сейчас процитировала?

– Да запросто!

Сколько тут было кудрявых берёз!

Там из-за старой, нахмуренной ели

Красные гроздья калины глядели,

Там поднимался дубок молодой.

Птицы царили в вершине лесной,

Понизу всякие звери таились.

Вдруг мужики с топорами явились…

– Всё, всё, всё! – умоляюще зажестикулировал Илья. – Офигеть ты умная. И ты так вообще про всё стихи вспомнить можешь?

– Да нет, на самом деле, – улыбнулась студентка. – Просто я сейчас пишу курсовую работу по Некрасову, поэтому помню много его стихов.

– Понятно… Это, значит, Некрасов?

– Да, из поэмы «Саша».

В автобусе Илья сидел один. И думал, что неплохо было бы воскресить хоть на месяц Некрасова или, скажем, Чехова. Ещё четыре года назад их класс ставил сценки по рассказам «Хамелеон», «Толстый и тонкий», а на литературе по косточкам разбиралось, что такое чинопочитание и почему это плохо. Значит, это явление при Российской империи школа ругает, осуждает и культ личности Сталина. А что насчёт современности, когда в губернаторе видят полубожество, а сибирские юнармейцы выстраиваются в сердце со словами «Путин и Тува»? Ещё и преклонив колени… А в Волгограде ребятишки Аниного возраста поют про готовность умереть за «дядю Вову» и за возвращение Аляски.

Илья встряхнул головой и включил одну из встроенных игр на телефоне. Скорее бы Фёдоровск с его привычным круговоротом дел и развлечений, чтобы забыть слишком взрослые мысли, одиночество и беспомощное недоумение…

***

Через неделю поздним вечером Митриев сидел на диване и переписывался с приятелями из Речного.

– Илья! – окликнул папа из соседней комнаты.

– Чего? – он недовольно вытащил наушник. Его собеседники предпочитали записывать голосовые сообщения, а слушать их без наушников при родителях не стоило. Пацаны, в отличие от студентки из литературного, изъяснялись не строчками Некрасова.

– Ты когда обещал еду от бабушки принести?

Митриевы всегда перетаскивали продукты к бабе Нине на время разморозки своего холодильника. Благо, та жила через минут двадцать ходьбы.

– Ну можно я завтра после школы к ней зайду?

– Ага! Щас, – искренне возмутился папа. Он лежал с температурой, простыв на смене. Работал Сергей охранником в московском сетевике, и там не на шутку трудился кондиционер в любое время года, потому что полный директор магазина постоянно потел.

Сергей вылетел с третьего курса военной академии генерального штаба вооружённых сил, не поладив с преподавателем, побывал в Чечне и после этого всю жизнь что-нибудь охранял – обычно в Москве.

– Ладно… Иду, – вздохнул Илья и поднялся с дивана.

Он вышел из подъезда, включил на плеере Коржа. Ветер задувал такой, что впору было надевать шапку, как будто осень не только началась, а уже заканчивается. Митриев засунул руки в карманы, приподнял воротник и быстро зашагал в сторону бабушки через центральную улицу.

Ох и зря он выбрал этот путь…

Неопытный патрульный ещё шагов за тридцать окликнул Илью: