Вкус фламинго

«Да где же они! Здесь же были!» – прыгал у кучи шпал Сашка. Пять километров бесстрашный школьник заглядывал под сложенные в стопки старые шпалы, иногда пытаясь их растащить. Но всё было безуспешно. Сашка сел на задницу, запрокинул голову кверху и посмотрел на высоко сияющее солнце. «Припекает-то как!» – не успел подумать он, как его глаз заплыл белой пеленой. «Тфу! – грязной рукой убирал он вороний помёт со своего впалого карего глаза. – Вот уж не везёт, так не везёт…»

Пошарившись ещё битых два часа по округе, Санька плюнул, и, завидев, проезжающий мимо тепловоз, запрыгнул на него и отправился к Толстому.

***

– Косяк, Руська, косяк, – плакался Санька другу, сидя на берегу реки, которая раскинула свои просторы за три километра от посёлка.

– Что случилось? – со всей серьёзностью спрашивал Толстый.

– Да хотел нас к школе приодеть. Одежонку тебе, мне, Смоле справить… А не вышло.

– Что – поймали? – прикрывая рот пухленькой ладошкой, охал Русик.

– Да хрен там! Ага! Поймают они меня! Сам – дурак! Забыл, куда спрятал! Прикинь!

– Очень тебя понимаю! Вот мамка тогда из сада принесла рогульки. Я три съел, а одну…

– Да что ты сравниваешь! Шестьсот рублей и рогульки!

– Сколько? – Толстый оторопел.

– Столько! Я этих рогулек бы тебе вагон мог накупить! – раздухарился Санька и тут же осёкся. – Слушай, а если кто-нибудь видел, как я их тут кладу? Чо тогда?

– Тогда! Тогда конец делу! – крикнул Толстый.

– Да не ори ты! Всё – спокойствие и только спокойствие! Смотри! – Санька показал на баржу. – Мужики щас по-любому обедают.

– И чего?

– У меня план есть!

– Как я этих слов твоих боюсь…

– Не ссы в компот – там повар ноги моет! Пошли!

– Куда?

– Ну, ты рыбалку вообще любишь или нет?

– Люблю!

– Значит, пошли на рыбалку.

– Так ведь у нас удочки в другой стороне.

– Я и говорю, пошли за удочками!

– Так ведь это три километра отсюда!

– Вот ты тупой! Туда глянь, – показывал Сашка в сторону судна. – Пока они лес сплавляют, мы на баржу залезем, удочки возьмём, да и половим!

– Ой, Сашка… – мялся Русик.

Странно, но как-то так у них быстро проскользнуть туда получилось, что даже Александров удивился. «Вот можешь же, когда хочешь!» – обращался он к Толстому. Кезава, гордый своим исполнением, решил пойти вперёд и собственноручно, впервые, взял удочки. «Идём?» – шепотом просил он Саньку и услышал бегущие к ним шаги. «Дверь закрывай!» – скомандовал Сашка, запирая огромный кусок железа на мощный замок.

– Эй, малолетки! Быстро дверь открыли! Щас получите! – кричали работяги.

Такое предложение друзей совсем не порадовало, а так как другого выхода из этого помещения не было, Толстый по своему обыкновению заныл, а Санька начал придумывать, как выбраться.

– Не ной, дверь толстая, не откроют, – успокаивал Александров Русика.

Сашка выглянул в иллюминатор и увидел, что сюда был подогнан деревянный понтон: «Давай сюда! Сбоку вылезем, они и не догадаются, и не увидят!»

– Ну давай, – воспрянул Толстый.

Сашка, как главарь, пошел первым. Он мигом просвистел через круглое окошечко, после чего очередь дошла до Русика. Верхняя половина Толстого вихлялась снаружи, а нижняя по-прежнему оставалась внутри баржи.

– Толстый, они ведь там дверь ломают… – стоял на понтоне Сашка и подтрунивал над Кезавой. – Прикинь, ща откроют, а у тебя жопа там торчит… Чо буде-ет…

Столько ужаса в глазах друга Санька не видел с момента инсценировки смерти Смолой после четырёх сигарет взатяг. «Э-эх!» – с криком, оцарапав все бока, выскочил Толстый из иллюминатора.

– Вот, молодец! – хвалил его Сашка, несясь по деревянному понтону. – А удочки-то чо не взял?

– Издеваешься? – с отдышкой отвечал Русик.

– Да всё-всё! – стоя в прилеске, успокаивал залившегося плачем Толстого. – Подумаешь… Успокойся! Зато, знаешь чего? Знаешь?..

– Чего? – обиженно спрашивал Толстый, оглядывая ссадины на складках.

– Зато я смысл понял…

– Какой?

– Песни!

– Какой песни?

– Земля в иллюминаторе! Земля в иллюминаторе видна…

– Дурак ты, Александров! Дурак!

– Да не обижайся, дружище! Ну хочешь… Ну хочешь, пошли в аптеку!

– Это ещё зачем?

– Лечить тебя будем – я тебе аскорбинки куплю! Чо?

– А пошли! – простил друга Толстый.

***

Конфета с аскорбиновой кислотой лежала на полочке под стеклом. Местная аптека не пестрила ассортиментом лекарств, но вот это… Это Толстый любил больше всего. Мог за раз по десять таблеток в рот запихать и схрумкать все, как хомяк.

– Нам коробку, пожалуйста, – культурно попросил у аптекарши Саня.

– Коробку? – переспросила худенькая девушка у кассы.

– Да, целую! – помог Русик. – Мы на весь класс!

Александров протянул фиолетовый четвертак аптекарше и, подхватив упаковку, они с Толстым потащили её с собой.

«На какой класс? – хмурила брови кассирша. – До первого сентября ещё целая неделя…»

***

Сожрав по несколько конфет, у Толстого, Смолы и Саньки, появилась… Нет, не идея… Аллергия у них появилась. Аллергия. Та самая, с прыщиками, с чешущимися подлокотниками и со всеми другими её проявлениями.

– Слышь, Сань, а давай, и правда, в класс коробку притащим? – предложил Смола.

– А давай, мне чо – жалко что ли? – начёсывал шею Сашка.

– Может, когда прыщи сойдут, – сидел весь в зелёнке Русик. – Доедим?

– Ты как обычно, – встрял Серёга. – У тебя на теле розового цвета меньше, чем зелёного, а всё туда же. Пойдёт на первое сентября, как кактус, а его и не заботит это ничуть.

– Да-а… Скоро опять в школу. И лета почти не видали – пролетело, как Гагарин в космос, – сидел у своего коронного места на чердаке – окна – Сашка.

– Скукота… На рыбалку пару раз сходили, да за ирисками, поди-ка, пяток… – подсчитывал Толстый.

Сашка прищуривался и смотрел в окно.

– Чо там? – заинтересовался Смольников.

– Подойдите – покажу, – подзывал обоих рукой Санька.

Там, внизу, стоял незакрытый сарай… Да не просто сарай, а настоящий сеновал, в котором соседи хранили корма для своей коровы.

– Кто-нибудь веселья хочет? – стоял с надменным видом, готовый побежать, Сашка.

– А чего в этом сарае весёлого? – недопонимал Русик.

– Смеёшься? Пошли, покажу! – убеждал его Санька.

– Щас сигу докурю и пойдём, – перебил их Смола.

– Слышь, Смола, ты ещё даже и не прикурился, давай потом покуришь. Пошли, а? – уговаривал друга Александров.

***

Запах свежего сена такой дурманный, такой вкусный и необыкновенный, что хочется закопаться в этот разбросанный по сараю стог и не вылезать из него, покуда не надоест.

Сашка лежал внизу и вдыхал аромат. С потолка, усеянного маленькими дырочками, так и сквозили тоненькие лучика света. Санька то широко раскрывал глаза, то сильно-сильно их сжимал. «О! У меня эти точки теперь повсюду!» – кричал он парнишкам, ползающим где-то по соседству. «Пшшш…» – скатился по сухой траве, как бублик по сахарной пудре, Толстый. Он улёгся рядом с Санькой и стал наблюдать вместе с Санькой за яркими точками в прохудившейся крыше. «Чирк!» – послышалось откуда-то сверху. Запах свежезажженной списки пронёсся по сеновалу, а за ним… и дымок. «Серый, чо – не втерпёж?» – не двигаясь с места, орал Саня.

Спичку Серёга по обыкновению кинул куда-то в сторону и, расслабившись на полатях, лёг отдыхать.

Заметались, заискрились, затанцевали искорки по истлевшему сену. «Ты спичку что ли не затушил?» – вскочили в панике Толстый с Сашкой. «Слышь, Смола! – смотрел на верхний этаж, который только начинал разгораться, Сашка. – Прыгай сюда! В сено! Пока есть куда!»

Серый метался по полке, а Толстый стоял уже у дверей, готовый бежать отсюда во все ноги. Правда, как бегал Русик знали все, и поэтому часто давали ему фору. Но только не сегодня, только не в этот раз…

Испуганный, Смола прыгнул вниз и, вскочив, как ошпаренный, ринулся из сарая, не подождав никого.

Сашка двинул за ним. Толстый бежал, как во сне – вроде бы, и надо, да не мог.

Сарай пылал яркими огнями, языки пламени скользили по обшивке, и было уже понятно, что спасти не удастся не только сено, но и место, в котором оно хранилось.

«Стойте! – слышались мужские крики вслед убегающим сорванцам. – Быстро сюда! Или мы вашему приятелю по башке настучим!»

Толстого, как обычно, повязали, и Саньке с Серым ничего не оставалось, как идти назад и принимать удар на себя, чтобы Русик хотя бы остался в живых.

***

Побитые и истрёпанные, они шли с места увеселения.

– Толстый дак… – ворчал Смола. – Всё из-за тебя!

– Из-за меня?! – возмущался Русик. – Из-за меня, да? Ой, простите, что покурил! Это же я не знаю, как тушить сигареты и кидаю подоженные спички в сухое сено! Кто ж ещё, да?!

– Хотя бы я быстро бегаю! Если б не твоя «широкая кость», мы бы щас не на синяки дули, а лежали б где-нибудь у реки и любовались природой.

– Заткнитесь, – отрезал Сашка. – Все виноваты, все и ответили.

Толстый улыбнулся.

– А ты, Кезава, – повернулся Санька к Толстому. – Прекращай свои пироги жрать, а то не в иллюминатор не пролезаешь, да и тут ещё из-за тя перепало!

***

Плохие поступки хоть и остаются безнаказанными, но до поры, до времени. А когда приходит та самая пора и подступает то самое время, становится больно и обидно за все свои проступки. Так бывает со всеми порядочными людьми, но только не с Сашкой, он-то к этой категории себя не относил…

В дверях квартиры Александровых показался Никита Семёныч Байцев, тот самый участковый, который в этой семье бывал, пожалуй, чаще, чем в своей.

– Здрасьте, дядь Никит… – открыл ему двери Витька.

– Здравствуй, Витя. Мама дома?

– Не, на работе ещё. В школе…

– А Сашка?

– А этот дрыхнет вон… в комнате.

– Позови-ка его, разговор есть.

– Щас, – сказал Витька и, не двигаясь с места, закричал не своим голосом: «Са-няяя!»

В коридоре показалось чьё-то тело. Оно приблизилось к кричавшим. «Чо?» – протирал заспанные глаза Санька.

– Ничо! Пришли к тебе! – показывал на участкового братишка.

– Здрасьте! – сухо сказал Сашка.

– И ты здравствуй. Ох, Санька, натворил дел, вас с Надеждой завтра на комиссию по делам несовершеннолетних вызывают.

– Это с чего ещё вдруг?

– А не с чего?

– Каэшна!

– А хотят спросить тебя о твоих походах по нашим магазинам…

– А что в них не так?

– Да многое, Шурик, многое…

***

За большими партами, укрытыми страшной красной материей, восседали женщины с кучками на голове, из которых нещадно выглядывали шпильки. Очкастые и не миролюбивые, они будто расстреливали и Сашку, и Надежду Николаевну. Не понятно было только одно: в кого стрел попало больше. Самое интересное, что тут сидел и папкин друг – Байцев, который, закопавшись в бумагах, боялся поднять голову.

– Надежда Николаева, Вы можете сказать, что-нибудь в оправдание сына? – спрашивала женщина, восседающая в самом центре.

– А что нужно сказать? – растерялась Сашкина мать.

– Ну, например, ответить нам на вопрос, который интересует всех в посёлке, откуда у Саши столько денег?

– А сколько у него денег? – не понимая, переспрашивала Надежда Николаевна.

– А Вы не знаете? – поправляла та очки.

– Нет… Не знаю…

– Хорошо… Пойдём с другой стороны… Какова Ваша заработная плата?

– Сто тридцать, с премией сто шестьдесят…

– Получается, что большую часть зарплаты, Вы отдаёте на сладости младшему сыну? Так?

– Нет, с чего это?!

– Ну как же, он рассчитывается за сладости пятирублёвыми купюрами и делает это каждый день. Чем Вы кормите остальных шестерых?

Сашкина мать покрывалась багрянцем, полные руки тряслись от нервов и стыда, а Сашка стоял рядом с ней в центре зала, и молчал.

– Саша! – пошёл разговор с сыном. – Откуда у тебя столько денег? Мать 160 рублей по большей мере получает, а ты тратишь за неделю больше, чем она заработает! Ты из многодетной семьи, а налево и направо друзьям игрушки покупаешь, товары разные… А нам потом сообщают…

«Интересно, кто это сообщает. Те кому, наверно, не купил… Глядите-ка, жаба мальчишек задушила, ну, погодите у меня, устрою вам!» – думал про себя Сашка.

– Так откуда-откуда… – придумывал он. – Нашёл! На дороге валялись!

– М-м… И сколько же там было, раз с продавцами ты рассчитываешься пятёрками и десятками? – не унималась очкастая.

– Не помню даже, – пытался оправдаться Санька, поглядывая, то на разочарованную в нём до крайней степени мать, то на даму с шишкой из волос на голове. – Наверно, рублей двадцать пять… В лесу… На дороге…

На первый раз Александровы обошлись строгим выговором и были предупреждены, что теперь они на контроле у той самой очкастой, с кучкой. Так, обычная многодетная семья, в которой воспитывалось семь детей, превратилась в неблагополучную. Хотя нет, не так. Тропинку к этому званию несколько лет назад проложил Денис – Сашкин старший брат, который уже несколько лет воспитывался в Череповецком доме-интернате для трудных детей. Хм… Интересно, кто его таким сделал? Незанимающаяся им мать или общество, которое всё время выжимало из себя элементы, не соотносящиеся с другими и выбивающиеся из общей массы?..

Переквалификация

Ходить по магазинам после такого отчёта перед огромной комиссией и больнучего трёпа, доставшегося от мамки, было бы огромной глупостью. Теперь Сашка не соглашался идти даже за хлебом – уж больно унизительно. Ему казалось, что там на него будут все показывать пальцем и ждать, что тот чего-то сворует. Тем не менее мальчик, так остро ощущавший вкус «Фламинго» на своих зубах, отказался лишь от магазинов. Он нашёл себя совсем в другом. Причём абсолютно случайно.

«Кто же на меня донёс?» – ковырялся спичкой в зубах Сашка, раскачиваясь на качелях в своём дворе. Он отталкивался старыми ботинками от земли и потихоньку парил в воздухе. Земля качалась, а голову наконец-то осенила мысль: «Быча… Козлина! Он же раньше всегда рядом тёрся, а мы с собой его не брали… Завидно стало… Ну, погоди же у меня!»

Сашка спрыгнул с качелей и уверенной походкой пошпарил в знакомый подъезд. Проскочив два лестничных пролёта, он стоял на той самой площадке, где жил тот самый стукач. Санька уже хотел нажать на кнопку звонка, как с неожиданной силой его потянуло к двери, находящейся по одну сторону с Бычиной… Интуитивно Сашка пнул по коврику, и там зазвенел ключ, который по инерции оказался в руке паренька.

Саня посмотрел по сторонам, заметил, что глазков нет ни в одной из дверей, и позвонился в квартиру. Никто не открыл. Подумав, что наверняка никого нет дома, Сашка провернул ключ в замке и зашёл в квартиру. Красивую кожаную дверь теперь он закрыл и с другой стороны, оставив ключик в замке, чтоб никто не смог ему помешать. Потом глубоко выдохнул и стал осматриваться.

Длинный коридор вёл прямо на кухню, а здесь, в прихожей, стояло трёхстворчатое трюмо. Санька расчесался чьей-то расчёской, проверил, не чёрные ли у него зубы, и пошёл к белой деревянной двери, которая вела в одну из комнат.

«Где же вы прячете свои денежки», – вытягивал губы Санька. И вдруг вспомнил, у мамки-то они в шкафу всегда, под одеждой были! Не медля ни секунды, Сашка запустил длинные руки в бельевой шкаф, прошёлся по комоду – и вот тебе – узелок с фамильными драгоценностями к вашим услугам!

Сашка оглядел его и хотел развязать, чтобы рассмотреть всю наживу, но он был скреплен маленькими крепкими стежками. «Пофиг, на чердаке гляну!» – решил для себя Санька и полез за ковёр. Ладонь нащупала пришитый к красному цветастому ковру с другой стороны карман, использовавшийся людьми среднего возраста вместо тайника… И… И… О, Боже мой! Целая стопка! Сашка скрутил её в трубочку и, убрав за пазуху, ещё раз залез на верхнюю полку шкафа. Лисья шапка не давала ему покоя, и, несмотря на то, что по двору разгуливала осень, рыжий мех так и манил мальца. «Пригодится!» – размышлял он.

Во второй комнате было пусто. Обидно, конечно, но посмотрим, что в третьей. Сашка открыл дверь, и его чуть не сшибла волна храпа, которую извергал мужик, спящий на спине. «Мужик! – испуганно смотрел в дверях на него Сашка. – И как я сразу его не услышал! Не заметил…»

Санька аккуратненько вернул дверь в нужную позицию, подкрался к выходу и, со всей дури хлопнув дверью, выпрыгнул и из квартиры, и из дома.

Мужик открыл глаза и резко сел на кровати, уставившись в одну точку.

***

На Сашкином чердаке было такое место, куда может пролезть только ребёнок, да ещё – голубь. Вот именно там, в той самой лисьей шапке Санька и хранил свои несметные богатства: золото и деньги. Кстати, там, у храпящего мужика, оказалось 500 рублей по пятёрику. Так недолго и на мотик накопить… А чего – «Иж-Планету-5» можно за тысячу купить. А если с рук, так и того дешевле…

***

Школьная пора такая интересная! Но не для всех. Вот Сашка, например, разрывался между уроками, рыбалкой и охотой… Охотой на квартиры. К середине учебного года он нахватал трояков и неудов, хотя был весьма способным и обучаемым. Он мог не готовясь, ответить на уроке, запомнив весь материал с предыдущего, а потом долго объяснять Толстому, почему у него пятёрка, а он не готовился, и почему у Русика трояк, когда тот не спал почти полночи и учил: «Память у меня хорошая. Понимаешь. Запоминаю быстро, подмечаю всё… А дома учить… Дома мне лень, да и некогда».

И правда, ко второй четверти пятого класса Сашка мог похвастаться не только неуспеваемостью, но и 30 кражами… Как он это делал? Всё просто – у него появился учитель. И нашёл он его сам. Вычислил. Как говорится, рыбак рыбака…

***

Его тоже звали Саня. Не знаю, совпадение это, или судьба, но что-то загадочное и роковое в этом было.

– Наслышан о тебе, – пришёл он к Саньке на крышу. Мальчишка в это время сидел у окна и покуривал «Яву».

– Кто Вы? – увидев непонятную черную фигуру в темноте, спросил Санька, выдыхая дым.

– Меня Сашей зовут. Тоже, – спокойным, ровным голосом говорил мужчина. – Кто я? Считай, единомышленник… Я слежу за тобой.

– В смысле?

– Наблюдаю за твоими делами…

– За какими такими делами? – жался к стене Сашка.

– У тебя более 30 квартирных краж и тебя до сих пор не поймали. Каждый раз ты выходишь сухим из воды. Тебе не кажется, что это о чём-то говорит?

– Н-нет, – зазаикался Санька.

– Вы чего – из милиции?

– Аха-ха-ха? Откуда? – звучно рассмеялся густым голосом мужчина. – Не-ет. Мы с этими ребятами по разные стороны находимся. Хотя, знаешь, от меня они отличаются не многим…

– М-мм… – мялся Сашка. – А чем?

– А позже узнаешь…

– Когда?

– А тут у каждого своё время… – ответил Сашке мужчина.

После непродолжительной паузы, новый знакомый спросил: «А хочешь работать вместе?» «А это как?» – не понимал Санька. «Как?.. Я научу».

***

Они катались на лодке по большой реке и, выплывая на середину, разматывали удочки и ловили рыбу в полной тишине, нарушаемой только для того, чтобы сказать, по их мнению, только самое ценное.

– Запомни, ключи могут быть не только в счётчиках, под ковриком, в почтовых ящиках (это в зависимости, какой перед тобой дом), но и на углах, выступах, и даже… в клумбах! – делился своим опытом Александр с Санькой.

– В клумбах?

– Да, такие затейники тоже бывают! Не забывай о двойном дне в шкатулках, всегда проверяй за коврами. Да, и в «гости» ходи только в то время, пока все на работе. Лучше это делать утром, часов с восьми до двенадцати. Это самое безопасное для нас время.

– Почему?

– Логика, мой друг: если в этой семье есть дети, то они ещё в школе, а взрослые не пришли на обед.

– Как всё просто… – закидывая в очередной раз удочку, произнёс Сашка.

– Да… Поэтому вечером и после полудня в квартиры даже и не думай забираться – спалишься.

«Ого! Смотри! – Санька вытянул большого окуня! – Гляди! Гляди! Я уж думал, крючок за корягу зацепился! А как повело, повело!» «Вот видишь, ты и рыбину поймал быстрей меня, проворливый какой! – возвышал его учитель. – Давай снимай его, да у меня к тебе дело есть».

Санька быстро справился с рыбой и поднял взгляд на Александра: «Что за дело?»

– От твоего дома через дорогу пятиэтажка стоит…

– Ну…

– Там на четвёртом этаже живёт пара молодая. Ну как молодая… Моего возраста. Лет по тридцать обоим. Они машину собираются покупать. Уже и денег накопили…

– И чё?

– Ой, Саш, ну, улавливай-улавливай… Их завтра дома никого не будет.

– А куда ж они денутся?

– На работу уедут. В городе на заводе трудятся, – держа замерзшей рукой удочку, рассказывал Сашкин наводчик. – Завтра на смене будут. Действуй.

***

Сашка долго раздумывать не стал. Не испугало его и то, что окна их квартиры были на самом виду. Молодческая наглость и задор выполнить задание посложнее, всегда брали над парнишкой верх.

По водосточной трубе, через окно на балконе, выходившем на окна другого здания, Санька пробрался в квартиру молодых и сразу упёрся в портрет молодоженов, висящий над их большой кроватью. Налюбовавшись красивой парой, Санька приступил к осмотру территории. Теперь он не бросался судорожно на золотые побрякушки и деньги, а делал, как велел Александр: запоминал, где что лежит и по дороге к выходу забирал всё по очереди. Потому как, если бы кто-то и помешал, он смог бы уйти, ничего не тронув. Наученный Сашка ничего не ворошил, не переставлял с места на место и не устраивал никаких погромов.

Довольный тем, что обнаружил все кладки молодых, Санька уже хотел приступить к сбору добычи, как в замочной скважине провернулся ключ… «Куда мне? – в панике осматривал мальчишка квартиру. – Четвёртый этаж! Высота! Тут не выпрыгнешь!»

Метнулся он под кровать в их комнате и, затаив дыхание, лежал ни жив – ни мёртв. Расстояние между полом и дном кровати было настолько мало, что Сашка даже башку не мог поднять. Головой на пыльной поверхности он вырисовывал кружки, а кровать так и давила на грудную клетку. «Вот тебе и на смене», – смотрел Сашка, как включается свет в коридоре.

В комнату забежала маленькая собачка и, заметив Сашку, начала припадать перед ним на передние лапки и играться. Она так звонко лаяла, что хозяйка квартиры не выдержала и закричала на неё: «Герда, перестань!» «Герда! Ну, надо же! Сказок начитались, – раздумывал под кроватью Александров. – А этот тоже хорош, учитель хренов. Во что меня втянул! Ему бы в такой пыли полежать!»

Радостная псинка, видя, как Сашка отмахивается рукой, подумала, что он с ней играет, и начала прыгать ещё больше. Потом присела, выпучила глаза и сделала своё мокрое дело. Тёплая лужа потекла прямо под Сашку. «Фу», – морщил он нос.

– Танечка, спасибо, тебе моя дорогая! Ты у меня умница! Так вкусно готовишь! – послышался мужской бас на кухне.

– Иди отдохни, дорогой, я сейчас посуду домою и тоже приду, – отвечал ласковый голос.

«Надо же, – думал Сашка, – неужели такое возможно? Неужели кто-то живёт мирно, без ругани…» Его мысли сбил только что включившийся телевизор и звон посуды, доносившийся с кухни.

«О-ой, как же я устал», – грохнулся глава семейства на кровать, под которой лежал Сашка.

Мальчишка буквально вжался в сырой и грязный пол. Он уже не думал о добыче, теперь все мысли были только о том, как выбраться из этого ада. «Чтоб ещё раз по его наводке идти! Да ни в жизнь!» – ругал себя Санька.

«Милый, я готова», – в комнате показались женские тоненькие ноги в розовых тапочках 37-го размера.

«О, нет! Сейчас и она уляжется!» – боялся Сашка.

С разбегу жена набросилась на мужа, и двуспальная кровать заходила ходуном. Сашка еле дождался полуночи. За это время он так с ними сроднился, что чувствовал уже себя членом их семьи. Ему уже не надо было денег… Хотя постойте. Что он – зря что ли терпел все их выходки?

Санька начал прислушиваться, кто из них уснёт первым. Вскоре послышался мужской, тяжёлый храп, чёткий такой. А она? Спит? Или нет? Даже, как дышит не слышно! Сашка напряг уши ещё сильнее, но так и не понял даже, где она лежит: то ли у стенки, то ли с краю. Как же это вычислить? Толстого б сейчас сюда… «Вдруг я вылезать начну, а она меня за руку схватит, мол, ты кто? И что тогда? Поймает меня, да и всё!» – боялся Санька.

Прошло ещё полчаса, а Санька так и не сориентировался, кто где лежит. Тишина, воцарившаяся в комнате, подсказала воришке, что наконец-то все уснули. Вылез Санька из-под кровати, а весёлая болонка, будто этого и ждала только. Запрыгала, зарадовалась опять! «Эх, ты, собачатина! Всю мазу сейчас испортишь мне!» – обходил её Санька. Взял он со стула ремень, да и вышел.

Стоит Сашка в прихожей и видит – рядом с дверью в комнату молодых – кладовка. Открыл он её, связал ручки от обеих дверей ремнём и думает: «Если дёргаться начнут, хоть убежать успею!» Обернулся Санька, а там – трюмо! А на нём – и портмоне, и кошелёк, и шкатулка! Вычистил он всё по очереди, набил целые карманы, открыл дверь входную, да и, убегая, по обыкновению, так сильно хлопнул ею, что она отлетела от проёма, да так и осталась болтаться на площадке.