Страсти африканские… и всякие другие… разные

– Да, забирай!

– Ты серьезно?

– Конечно. Вот и посмотрим, из-за чего ты сюда бегала, может, только из-за фотографий?

– Нет, не только.

Богдан впился в нее глазами и ждал признания в любви. Но его не последовало. Как была, нагая, Оксана подошла к небольшому шкафчику и вопросительно посмотрела на парня.

– Ключ?

Богдан достал ключ из кармана джинсов и бросил ей. Девушка открыла шкаф, достала обувную коробку, где хранилась фототека, выбрала свои фотографии, аккуратно сложила остальные, замкнула замочек и вернула ключ.

– Зажигалка на кухне?

Не дожидаясь ответа, пошла на кухню, взяла пустое жестяное ведро, сложила фото домиком и подожгла. Оксана думала, что теперь она свободна, что больше ей не грозит разоблачение, позор, что теперь она может одеться и уйти отсюда навсегда. Немного защемило сердце: еще два месяца назад она была чистой и была незнакома с этой стороной жизни, можно сказать, с изнанкой. Хотя, безусловно, ей повезло куда больше, чем другим из той самой фототеки. «Овцы потому что!», – неожиданно зло подумала она и вернулась в спальню.

Богдан все так же, испытывающее смотрел на нее.

– Завтра придешь?

– Конечно.

– По первому зову?

– Конечно.

– И все будет по-прежнему?

– Конечно.

Понемногу холодный блеск стал уходить из глаз Богдана.

Попили чай, покурили травку, поставили фильм.

Уже расставаясь, Богдан сказал:

– За что ценю тебя, за то, что ты – умная.

Она поняла эту фразу через некоторое время, когда Богдан рассказал ей, что вот так же позволил уничтожить одной курице ее фотографии, а та, глупая, стала орать на него, что она теперь свободна, и чтобы он шел в ж….

– Дура, что скажешь! Я ее отдал Пашке с Колькой и таких новых фоток наделал, что она теперь за десять процентов работает и помалкивает. Девки – дуры!

Так, Оксанка узнала, что секс-рабыни местных сутенеров все таки получают деньги за свои услуги, а ставка некоторых «особо пользующихся спросом» доходила до пятидесяти процентов. Ей же доставались небольшие подарки от Богдана, и те приходилось прятать дома подальше от любопытных глаз. Конечно, отец давал дочерям деньги на карманные расходы, но суммы были мизерными и не смогли бы объяснить появление золотого колечка или фирменного парфюмерного набора.

В школе теперь Оксана смотрела сверху вниз на своих одноклассников. Она и раньше не отличалась доброжелательностью по отношению к тем, кто был из семей победнее, одевался скромнее или был стеснительным от природы. Она привычно насмехалась над ними, могла и серьезно оскорбить. Себя же она относила к школьной элите, возле нее терлись девицы «ее круга», тем она льстила в глаза и охотно сплетничала о них же в их отсутствие. С парнями у нее ранее складывались несколько иные отношения: на них, всех без исключения, она оттачивала мастерство кокетства. Не мудрено, что парни вились вокруг нее, создавая ей ореол первой красавицы школы. С тех пор, как она пала жертвой Богдана, она почувствовала, что знает о жизни гораздо больше, чем все эти мальчики и девочки, что все они – дети по сравнению с ней. Тайная жизнь заставила ее быть сильнее, изобретательнее, умнее. Одноклассники чувствовали перемены, произошедшие в ней, но, не зная истинной причины, сами подняли ее на некий еще более высокий пьедестал. Они искали ее дружбы, даже несколько заискивали перед ней, девчонки хвалили прическу, маникюр, манеру одеваться. Только одна девушка из параллельного класса бесила ее своей независимостью. И Оксане была известна причина этого поведения.

Как-то, в очередной раз, столкнувшись с соперницей, Оксана задела ее плечиком:

– Привет! Давно хотела узнать, что это ты так заносишься? Уж я-то знаю кое-что о тебе, моя рыбонька. Так что, нос-то не задирай!

Вика окинула Оксану взглядом, и с высоты 177 см роста, взгляд ее показался особенно презрительным:

– И откуда ты получила свои сведения? Уж не Богдан ли в теплой постельке рассказывал тебе? Дура ты, Оксана, станица-то маленькая! Смотри, как бы до твоего отца слухи не докатились, а то, говорят, крут он на расправу!

Оксана от неожиданности не нашлась что ответить, она хотела поставить на место эту зазнайку, но совсем не думала, что Вика может что-нибудь знать о ее собственной тайной жизни. Она резко развернулась и пошла прочь.

Дома, обдумывая события последних трех месяцев, она пришла к твердому решению: выйти замуж за Кирилла, – тем более, что проблема с потерянной девственностью, как оказалось, была решаемой. «Убью двух зайцев», – думала она, – «тем более, что один из зайцев, сам этого хочет. А другой, если приложить ум и усилия, никуда не денется. Как ни крути, а Кирилл – жених завидный». И она взялась за дело всерьез.

Страсть вторая (также станичная)

Если бы Кирилл знал, что на него объявлена охота! Его обложили по всем правилам, но он еще ничего не подозревал. Слава первой красавицы школы, а также отточенное умение кокетничать, сделали его легкой добычей для Оксаниных коготков. А, кроме того, это здесь в станице, парень был на виду. Но он уже полгода жил в студенческом общежитии, без папиного прикрытия, среди разбитных шустрых парней и несколько растерял уверенность в себе. В присутствии незнакомых девчонок он вовсе становился немногословным, и даже внешние данные не могли поправить положение: его считали тюфяком и не воспринимали всерьез.

Поэтому, когда по выходным Оксана стала попадаться ему на глаза то тут, то там, при этом, оказывая ему прозрачные знаки внимания, он быстро сдался. Подступающая весна и гормоны довершили дело. И крепость пала! Причем, настолько быстро, что девушку это даже несколько разочаровало.

Теперь по выходным они встречались. Ходили в обнимку по асфальтовым тротуарам станицы, целовались в сумерках. Кирилл приглашал в кино, в кафе, клуб, часто дарил цветы. Но для Оксаны встречи были пресными: не было привычной для нее радости физических наслаждений, не было травки; и разжигающих кровь фильмов, под которые она продолжала практиковаться с Богданом, тоже не было. Кирилл трепетал от объятий и поцелуев, она же снисходительно позволяла ласкать и любить себя. А то, что парень был влюблен, в этом она уже не сомневалась. От ее холодности, он еще больше терял голову. Поэтому, когда она заговорила о том, что неплохо бы им пожениться, как только ей исполнится восемнадцать, Кирилл воспринял эту идею с жаром, как свою собственную.

Кажется, Оксана исполняла все, что хотел Богдан: дело с женитьбой продвигалось, но парень был недоволен:

– А не увлеклась ли ты? Что-то толку от тебя, Мата Хари, пока немного.

– Уж не ревнуешь ли ты, Богдан?

– Ты что, дура? Я для чего тебя туда посылал? Чтобы ты о делах его узнала! А что тебе удалось узнать?

– Да, нет у него никаких дел…

– Это я уже понял. Значит, надо узнать все о связях его отца.

– Ну, подожди, войду в их дом, сближусь с родителями и узнаю.

Оксана замялась.

– Богдан, ты мне деньги обещал и адрес…где, ну, оперируют, чтобы девственность восстановить.

– Что, не терпится в постельку с Кирюшкой прыгнуть?

– Я не собираюсь спать с ним до свадьбы. Но я должна быть уверена, что к этому дню у меня все будет в порядке, – твердо закончила она, глядя Богдану прямо в глаза.

– Ну, ты ж понимаешь, что тогда путь сюда тебе будет отрезан до самой свадьбы. А вот после: у жены – ножки, у мужа – рожки. Или ты хочешь закончить наши отношения а-ля романтик?

– Нет, не хочу. Просто мне надо заранее иметь деньги и адрес на руках. Чтобы в любой момент воспользоваться.

– Ну что ж, держи!

Богдан достал ключ из кармана джинсов, открыл все тот же шкафчик, кинул ей пятьсот долларов и нацарапал на листке бумаги телефон. Телефон оказался не городской.

– Так, это что же, у нас делают?