Убить Голиафа

Ужинали мы с Леной в одиночестве. Виктор уехал по своим делам ещё до обеда и пока что не возвращался. Мой вице Андрей также покинул меня сразу, как только мы с ним закончили запланированные на сегодня дела, пообещав вернуться завтра утром.

– Послезавтра прилетает Семён с Крисом, – сказала Лена. Приезд сына должен был обрадовать меня, и жена ждала именно этой реакции. Но Семён был для меня таким же незнакомцем, как и все остальные, хотя я уже знал, как он выглядит, чем занимается, что любит – практически всё о нём, но не его самого.

– Да, – утвердительно кивнул я, – Андрей уже ввёл меня в курс дела.

Он рассказал мне о том, что Семён прилетает не один. Вместе с ним прибудет Крис Стоун – глава английской транснациональной корпорации, и в ближайшие три дня состоится сделка века, в результате которой я продам существенный пакет акций перерабатывающего холдинга, входящего в состав моей редкоземельной империи. От Андрея я узнал, что с Крисом Стоуном работал ещё мой отец, что у моей семьи с семьёй Стоунов дружеские отношения. Когда я бываю в Лондоне, Крис с супругой часто навещают нас, да и мы бываем у них в гостях. Больше того, у Криса есть дочь – Лиз, названная в честь английской королевы. Возможно, речь пойдёт о подписании ещё одного договора – брачного, потому что наши дети решили пожениться.

– Крис Стоун – твой хороший друг. Вы вместе уже много лет, – продолжила Лена.

– Да, Андрей мне рассказал.

– Вы шли к этому договору много лет, – продолжила Лена, имея в виду продажу акций, – ты тянул до последнего, и только кризис подтолкнул тебя к окончательному решению, хотя Крис уже давно был готов выкупить контрольный пакет акций холдинга. Но сейчас, когда Президент затягивает гайки, я слышала, в бизнес кругах уже обсуждают возможность частичной национализации. Говорят, от него можно всего ожидать.

Лена говорила, а я чувствовал, что большой симпатии она к нашему президенту не испытывает и уж точно не доверяет ему. Интересно, а как я относился к первому человеку страны? Он дважды заезжал меня проведать, один раз мы даже десять минут побеседовали. На первый взгляд, нормальный мужик, деловой, активный, вполне доброжелателен и открыт для общения; не сразу и поймёшь, что этот человек отягощён бременем царствования. Пока что в моём присутствии никто не высказывал к президенту страны никакого отношения, даже члены правительства, числящиеся в моих друзьях, деликатно обходили эту тему. Все разговоры касались исключительно законов, приказов, решений. Причём, высказывалось не мнение относительно подписанных им бумаг, а то, как их выполнять.

– В каких бизнес кругах? – поинтересовался я.

– Я говорила с Женей Костенко. Он действовал на опережение и уже продал оба своих комбината.

– Зачем? – Мой вопрос прозвучал нелепо. Лена удивлённо посмотрела на меня.

– Как зачем? Так спокойнее. Ведь от наших можно ожидать всего: захотят – отберут. Не говоря уже о том, что ему всё время мало: тянет и тянет с нас денег. Теперь ещё что удумали, чтобы деньги держали в стране! Дураков нашёл. А когда контрольный пакет акций у Европы или Америки, уже им решать, где деньги держать.

Ему – это президенту, я понял. Также я ощутил глубокую неприязнь, идущую от Лены. Она явно не поддерживает решения правительства. Интересно, у меня такое же мнение? Андрей и Виктор о моей гражданской позиции пока что ничего не говорили. С моими гостями Виктор всегда был крайне приветлив, впрочем, Лена – тоже. Сегодня я впервые услышал от неё негативные отзывы.

Вот только мама, Анна Андреевна, сетовала на то, что страну пилят и пилят, а деньги из неё уходят и уходят. Я даже узнал от неё о Ротшильде и о том, что он ещё при Ельцине запустил свою лапу в нашу экономику: многие его компании скупили всё, что смогли и кого смогли. Вот её гражданская позиция ясна: СССР был не сахар, но развал Союза и то, что последовало за ним, – преступление. И так считать ей не мешает положение жены и матери олигархов.

Пока я раздумывал об Анне Андреевне, в столовую вошёл её врач – немолодой мужчина, знающий себе цену, но сейчас выглядевший растерянным и неуверенным.

– Олег Петрович, Елена Васильевна, – начал он взволнованно, – Анна Андреевна мертва.

– Как мертва? – спросили мы оба в один голос.

– По-видимому, сердечный приступ, – сказал он, боясь смотреть нам в глаза.

– А вы где были? – в голосе Лены послышалась сталь.

– Я не знал. Она ничего не говорила, – виновато залепетал доктор, – только перед обедом попросила что-нибудь от головной боли. Я проверил давление, пульс – всё было в норме. Дал ей болеутоляющее и посоветовал полежать. Проверил, чтобы она легла. Но она попросила меня оставить её одну, сказала, что позовёт, если что.

Я не ощутил ни боли, ни сильного волнения, узнав о смерти мамы. Конечно, жалко её, как человека. За время, проведённое рядом с ней с момента моего пробуждения, я успел понять, что Анна Андреевна – хороший добрый человек, достойный уважения. Всегда жалко, когда такие люди уходят. Но видимо, отсутствие памяти защитило меня от излишней эмоциональности.

Лена же расстроилась, в её глазах отразилась тревога, и скрытая, не каждому ясная до этого момента печаль, стала легко узнаваемой. На какое-то мгновение она вся сникла, растерялась, как будто не зная, что делать. Но такая потерянность длилась недолго. Губы сжались, во взгляде появилась твёрдость. Она встала из-за стола, я тоже, и мы отправились в сопровождении доктора в комнаты Анны Андреевны. Здесь я был всего один раз, когда знакомился с помещениями дворца.

Женщина, которая была моей мамой, лежала лицом к стене на кровати, стоявшей не посередине комнаты, как в других спальнях, а почти рядом со стеной. Только небольшой прикроватный столик-тумбочка отделял кровать от стены.

Мы с Леной подошли ближе и увидели безжизненно-бледный профиль.

– Когда наступила смерть? – спросил я.

Не успел я получить ответ на поставленный вопрос, в комнату влетел Виктор в сопровождении двух ФСБэшников, которых я уже однажды видел у нас в доме.

– Ничего руками не трогать! – отчеканил он.

– Ты думаешь, это убийство? – удивилась Лена. Я даже не успел об этом подумать или мне не хватило памяти, чтобы понять, что, если есть мёртвое тело, то человек либо умер сам, либо ему в этом помогли. Необходимо исключить один из вариантов.

– Нет, не думаю, – опять чеканил Виктор, – но надо проверить. Ты же знаешь, всё, что касается вашей семьи, – под особым контролем. Вам обоим лучше покинуть комнату.

Я уже собирался последовать его полусовету-полуприказу, как мой взгляд привлекла небольшая деревянная статуэтка медведя, которая стояла на прикроватном столике. Это была допотопная вещь, из далёкого советского прошлого. Я обошёл кровать и, забыв, что ничего не нужно брать в руки, именно это и сделал. Тут же последовал комментарий Лены:

– Этот мишка – подарок твоего отца маме на свадьбу, ведь они поженились в Сибири, по-моему, в Омске, там и познакомились. Мама всегда его везде возила с собой, считая своим талисманом и оберегом.

Я уже знал из рассказов Анны Андреевны, что она родилась в Омске, окончила там медицинский институт, встретила папу, который был в этом городе в командировке, вышла замуж, и поехала с ним колесить по стране, а потом и за рубеж. По специальности она так никогда и не работала.

– Этот мишка был очень дорог твоей маме. Она с ним не расставалась.

Лена говорила, а я рассматривал фигурку. Я её не вспомнил – это точно. Но почему-то мне очень хотелось держать её в руках, вертеть, как будто медведь мне что-то пытался напомнить.

– Можно я возьму его? – обратился я к Виктору.

– Да бери, – ответил тот, отмахнувшись от старого сибирского медведя, – не думаю, что эта безделушка поможет следствию.

Мы с Леной вышли. Прежде чем расстаться и разойтись по своим комнатам, Лена остановилась и немного растерянно и грустно посмотрела на меня. Я понял, чего она ждёт.

– Давай сегодня не будем, – спокойно ответил на её немой вопрос я.

– Я могу просто быть рядом, – произнесла она.

Какой же я глупец! – подумал я. Только что умерла моя мама. Конечно, Лена не предлагала мне секса. Она просто хотела быть рядом. Она никак не может понять и смириться с тем, что я не только потерял память, вместе с ними я потерял свои чувства.

– Не надо, отдыхай. Но спасибо за предложение, – попытался я сгладить впечатление от своего отказа.

Я пошёл не в спальню, ведь ложиться спать было рано, а в мою личную гостиную. Налил виски, залпом выпил. В комнату тут же влетела доктор Света, как будто она наблюдала за мной.

– Олег Петрович, Вам нельзя пить, – быстро, но твёрдо сказала она.

– Вы что? За мной следите? – спросил с усмешкой я, прекрасно зная, что наблюдение за мной – её прямая обязанность.

– Да, конечно, я всё время неподалёку. Так мне велено.

– Кем велено? – как будто я не знал, кем, но что-то нужно было сказать.

– Ваша мама и Виктор Викторович, когда наняли на работу, сказали, чтобы я всегда была поблизости, но лишний раз на глаза Вам не попадалась. Вы очень не любите, когда кто-то рядом. Вот и охрана тоже всегда рядом, но Вы их не видите. Они меня и научили, как себя вести.

Женщина говорила быстро и выглядела немного смущённой, по-видимому, от того, что ей приходится делать мне замечание.

– Так вы что, всё слышите, о чём и с кем я говорю? – тотальной слежки мне только не хватает. Одно дело – знать, что мои секьюрити и врач рядом, другое – что они в курсе всех моих дел.

– С кем – да, а о чём – нет. Мне запрещено подслушивать.