Мы могли бы стать вишнями

исключительность и гениальность – это особый случай,

это не про женщин или мужчин, не про старых и молодых.

это про смелость вместо вопросов о цвете кожи,

это умение не заглядывать в спальню и не учить.

мы в двадцать первом веке все ещё глупость множим,

если тебе не нравится, посмотри, пожалуйста, и смолчи.

да не делай ты выводов преждевременно,

если это тебя не касается, палкой не шевели.

нетронутое говно не воняет, в отличие от мнения

‘самого умного’ жителя Земли.

что-то было вчера, я вчера что-то помнила,

что-то очень важное и глобальное,

или проще, отвечающее на вопрос ‘как дела?’ —

‘нормально’.

что-то происходило – точно! изобрели телепорт?

заставили рассмеяться печального гражданина?

было нечто утомительное, как спорт.

памяти капканы и мины.

что-то я должна была рассказать, не должна – обязана.

какую-то важность, задевающую все струны.

каждый день наваливается столько разного…

забыть – раз плюнуть.

а вспомнить потом, варианты перебирая —

нечего и надеяться, пиши пропало.

нет, подождите! я…несмотря ни на что…живая.

вот. донесла! сказала.

легче не стало.

на пробежке утренней, огибая сквер,

о себе усвоила пару истин —

я писатель, меланхолик и легковер,

немного фаталист, немного мистик.

кручу колесо фортуны как барабан

в ‘поле чудес’, отчаянно лезу вверх,

лезу за словом в дырявый карман,

чем вызываю смех.

жизнь уплетаю столовой ложкой —

за обе щеки, в обе стороны,

путаю, когда нельзя, а когда – можно,

в основном у меня все здорово.

я ведь могу выйти, ноги переставляя,

бежать и стремиться к цели,

жаль, я так часто верила – я никакая.

далеко ли, долго ли мечты летели,

долго ли, коротко ли, в темноте шла,

гадая – плохая я, странная, смешная?

солнце вышло, рассеялась мгла,

выяснилось, что я ничего о себе не знаю.

это просто день такой, это такой период.