Путешественники по снам

Не закадычные друзья

– Лазарь!

Неимоверная жара делала кожу липкой, но это меня не останавливало. Я продолжал упрямо идти вперёд, давя хрупкие цветы, попадавшиеся на пути. Как и раньше, я был одет так, как подобает обитателям сна: на сей раз в брюки, рубашку и шляпу первопроходца. Совершенно непонятно с чего, я рассердился на головной убор, сорвал его с головы и отшвырнул в сторону. Окружающие джунгли были довольно красивы, и я мог бы ими любоваться, если бы не был так зол. Хотелось повырывать с корнем траву и посшибать на землю деревья. Вместо этого я старательно игнорировал кого-то, продолжавшего звать меня по имени:

– Лазарь! Ну, пожалуйста, подожди!.. Извини меня, пожалуйста, Лазарь! Ладно?

– Надо же, помнишь, как меня зовут! – насмешливо отозвался я. – Забавно. Ведь когда я подошёл накануне, я был слишком жалок для тебя. Не так ли, Кае?

Я с таким нажимом произнёс её имя, что она невольно остановилась. Впервые в этом сне я решил повернуться к ней. Она выглядела иначе: в праздничном платье, явно из того места, откуда только что прибыла. Обычно при переходе из сна в сон наша одежда меняется на присущую новому месту, но это происходит не сразу – не по мановению волшебной палочки. Один образ медленно перетекает в другой, как при оптическом эффекте. Наконец, мы оба стали выглядеть одинаково.

Тана открыла рот – как я думал, чтобы снова извиниться, – и, наверное, я был готов простить её. Я изобразил крайнюю заинтересованность, но она вдруг произнесла нечто совершенно нелепое:

– Какой смысл изображать неприступную скалу?

– Что? – переспросил я после паузы, вновь обретя дар речи. – Разве не ты меня игнорировала в колледже? Как будто я – пустое место!

– А что ты хотел? – Она покачала головой: – Колледж – жестокое место, хуже любого известного кошмара, потому что из него невозможно проснуться. Я что, должна была всем рассказать, что мы встречаемся во сне? Как, по-твоему, это бы прозвучало?

Я сжал губы и старался не дёргаться.

– Не могла сказать им, что мы просто друзья?

Она вскинула брови:

– И с каких пор?

– …Или что мы вместе занимались плаванием.

– Все знают, что я занимаюсь лёгкой атлетикой.

– …Или что вместе ходили в детский сад.

– И с чего бы мне такое помнить? – затараторила она. – Слушай, мне правда жаль. Я уже говорила, что никому ничего не рассказывала о своём даре.

– А я думал, что наша дружба важнее, – пробубнил я обиженно.

– Но это так! – воскликнула Тана, сделав шаг навстречу.

– Насколько я понял – только во сне.

Тана медленно отступила. Она гордо выпрямила плечи, а уголки её губ едва уловимо опустились.

– Всё сложнее, чем тебе кажется, Лазарь. Для меня сон и явь – два совершенно разных мира. Всё должно быть на своих местах.

Я протянул было руку и шагнул навстречу, но потом передумал и вновь отступил.

– Для меня между ними нет разницы, – отрезал я. – И я не хочу притворяться, что мы незнакомы.

После этого я повернулся и двинулся прочь. Я слышал, как она шепчет моё имя, но даже не сбавил шаг. Только отойдя на значительное расстояние, я решил остановиться и украдкой глянул через плечо, но Тана уже бесследно исчезла. Тогда я ощутил тяжесть в груди и сильнейшее желание позвать её…

Я слишком многого ожидал от нового места учёбы. Все мои чаяния разбились, и мне всё труднее было каждое утро вставать и идти на занятия. Тана воротила от меня нос в колледже, а я делал тоже самое во сне. Я и подумать не мог, насколько одиноко мне будет без неё там, и часть меня отчаянно жаждала с ней помириться. Но я понимал, что если такое случится – то точно не скоро.

Во дворе Тана держалась компании своих модных выпендрёжных подружек, избегая даже смотреть в мою сторону. Но после такого «блестящего провала» я и сам обзавёлся приятелями из группы – Женом и Марией – и проводил время с ними. Мало того, вскоре и Люсия присоединилась к нам. Как будто мне требовалась опека старшей сестры! Жен улыбнулся, Мария представилась, а я сделал невинное лицо.

– Что ты тут делаешь?

– Нельзя поздороваться, что ли? – изумлённо вскинула брови Люсия. – Лазарь, мы всё-таки вместе учимся.

– Мне и с друзьями неплохо, – выпалил я, не подумав, на что Мария удивлённо хмыкнула, а Жен отвернулся. – А тебя мне и дома хватает.

Лу поджала губы, и я почувствовал себя негодяем. Ну зачем было всё усложнять?

– Да что с тобой последнее время творится? – покачала головой сестра и повернулась, чтобы уходить. – Но не волнуйся, больше я тебя не побеспокою.

Каждый шаг отдавался болью в животе. Мария покачала головой.

– Будь ты моим братом, я бы тебе свечку на могилку не поставила, чтоб ты знал.

– Она меня бесит, – запротестовал я, но от этого почувствовал себя ещё хуже.

Люсия была всего лишь на двадцать три минуты старше, но вела себя так, будто нас разделяли годы. Она не только, не переставая, винила меня в том, что постоянно ждёт меня после уроков, но ещё и всегда подмечала, что меня беспокоит, и старательно допытывалась правды. А если я отмалчивался, то считала, что лучший способ поднять мне настроение – это болтать без умолку всю дорогу домой, не важно на какую тему.

– Ты помнишь Гаэль?

– Какую ещё Гаэль?

– Ту, что на два года старше. Переехала вместе с семьёй в другой город перед окончанием школы. Она однажды зашвырнула мои тапочки на дерево, и мне пришлось идти домой босиком.

– Кажется, припоминаю. Такая, с длинными волосами?

– Точно! – поддержала сестра с энтузиазмом. – Она тоже здесь учится!

– Правда?

Мы не дружили, и я не был уверен, что Гаэль меня вспомнит, но она была весёлой, а её сны – необыкновенными в самом хорошем смысле. Даже после того, как она уехала, я мечтал в них проникнуть.

Минуточку! Не в её ли сне мы познакомились с Таной? Уверен, что так и было, только много лет назад… Если бы мне не приходилось всё скрывать, я бы сейчас об этом рассказал.

– Тебе не кажется, что математика стала ужасно сложной? – продолжала тем временем Люсия. – Или мы просто всё позабыли с прошлого года? – продолжала спрашивать она так, будто важнее темы не существовало.

– Не думаю, что у тебя с ней будут сложности, – возразил я.

– Но я всё-таки гуманитарий, – пробормотала она.

– Тебе всё удаётся.

Сестра вздохнула:

– Мне так не кажется, и не пытайся меня переубедить. Ты стараешься быть любезным, даже когда тебе грустно и у тебя совсем нет сил, чтобы язвить в ответ.

– Мне не грустно, – я зло пнул попавшийся на дороге камень. У меня не было никакого желания развивать тему.

– Всё дело в Тане? Или Кае? Или как её там ещё зовут? – не отставала сестра.

– Да, но… Дело в том, что мы очень долго дружили… или я один так думал! А оказалось, что это правда лишь в одной, малюсенькой части её жизни. И когда мы «возвращаемся к реальности», она становится совсем другим человеком. Поэтому я даже не расстроен – я взбешён.

– А ты не пробовал с ней помириться? О чём ты с ней говорил в колледже? – Люсия выдавала один вопрос за другим со скоростью пулемётной очереди, даже не тратя времени на то, чтобы перевести дух. – Или ты хочешь, чтобы она извинилась?

– Я хочу знать, какая она на самом деле. Была ли наша дружба для неё чем-то важным, или это лишь одна из сторон её жизни.

Люсия лишь кивнула, вытаскивая ключи из кармашка на рюкзаке. Только сейчас я заметил, что мы уже стояли на пороге дома.

– Что ж, тогда тебе нужно её об этом спросить.

– Не уверен, что я хочу услышать ответ.

Родители задерживались. Теперь они вместе работали в книжном магазине и проводили на работе куда больше времени, чем раньше. Они распаковывали коробки, заполняли бумаги, отвечали на звонки и почту. Порой они приходили так поздно, что мы уже успевали поужинать, и такие уставшие, что я пару раз замечал, что отец ложился спать в той же рубашке, что носил днём, а у мамы поутру лицо опухало, а вокруг глаз пролегали чёрные следы.

К счастью, мы с сестрой вполне могли о себе позаботиться. Я готовил, пока Люсия кормила котов – Тигра и Пантеру. Признаться, кошки куда лучше перенесли перемену обстановки, чем я. Впрочем, если бы моими единственными заботами было драть занавески и вылизываться, я бы тоже справился быстро. Животным не нужно ходить на учёбу и сталкиваться с предательством тех, кого они считали друзьями.

Конечно, я не мог не думать о Тане, даже когда я сосредотачивался на таймере микроволновки, мерцавшем зелёными огоньками. Когда мы были маленькими, Люсия представляла, что там внутри бомба, которая вот-вот взорвётся, но мы могли её деактивировать, если открывали дверцу в последние три секунды.

В этот раз таймер дошёл до нуля. Бум! Я представил себе мощный взрыв, разворотивший кухонную мебель, ставни и посуду, оставив моё лицо чёрным от копоти, какими их рисуют в мультиках. Но в реальности ничего подобного не случилось – я лишь слегка обжёгся, когда доставал тарелку из печки. Люсия села за стол и делала вид, что всё в порядке, как будто не было никакого переезда на новое, незнакомое место. Но кто бы мог подумать, что один из лучших моих друзей не захочет со мной говорить и поведёт себя так, будто видит меня в первый раз!

Ракель

Я слышал, как она подошла сзади, но даже не обернулся. Вместо этого я присел на скамейку напротив, как будто ужасно увлёкся новым, необычным сном. На самом деле тот ничем особым не выделялся, и я чувствовал себя неловко. Тана приблизилась и опустилась рядом. Она больше не искала меня по ночам, а показывалась лишь раз в два-три дня и больше не навязывалась. Я был не против, и меня задело, что она так быстро сдалась.

– Ты меня ненавидишь, понимаю, – начала она таким тоном, как будто именно я её предал. – Но сейчас ты мне нужен.

– Правда? Хочешь, чтобы я дал тебе списать математику в тайне от подружек?

– С какой стати?! Я на курс тебя старше!

Я лишь пожал плечами, а она вздохнула. Как будто это я вёл себя странно! Я продолжал сидеть на скамейке, уставившись в одну точку на асфальте. Всё вокруг было настолько обычным, что я подумал, что у сегодняшнего спящего нет воображения. Однако тишина начинала угнетать, как и отсутствие людей и машин. Впрочем, странный вакуум излучал спокойствие, и казалось, что создателю сна он нравится именно таким.

А Тана обратилась ко мне снова, стараясь выдерживать спокойный тон.

– Я всё объясню, хорошо? А потом уже решай сам… – Она замолчала, видимо ожидая, что я скажу что-нибудь, но я упрямо молчал, даже не кивнув, но и не уходя. Тогда она набрала в лёгкие побольше воздуха и выложила всё начистоту: – Ты знаешь, что я разыскиваю людей, подобных нам с тобой, – произнесла она, запнувшись, прежде чем вопрос, слушаю ли я её или игнорирую, слетел с него, и продолжила: – Среди них Ракель. Она немного младше нас, и мы почти не общались, потому что она всегда витала в облаках. Но прошлой ночью я встретила её, и она была очень взволнована. Её брат застрял во сне!

Я не хотел слушать собеседницу. Точнее, хотел, но я ожидал извинений, и хорошо бы не здесь, а в колледже. Я всё ещё сердился на подругу, но, с другой стороны, меня снедало любопытство. Что значит «застрял во сне»? Это когда ты приходишь в сон, а если просыпаешься, он заканчивается? Как же можно там «застрять»?

– Что-то вроде летаргии? – уточнил я.

– Я тоже так думала, но она сказала, что её брат тоже может путешествовать в чужие сны и…

– Постой, – перебил я. – Как такое возможно? Я думал, наш дар – большая редкость. Как могут сразу двое из одной семьи обладать им?

– Мне тоже так казалось! Я уже говорила, что плохо её знаю, и раньше она не упоминала о брате. Они не путешествуют вместе – каждый сам по себе. Но сейчас его затянуло в повторяющийся кошмар.

Я нахмурился, больше удивлённый тем, что у брата и сестры один и тот же дар, чем проблемой одного из них. Тана молчала: явно ждала моей реакции.

– Почему ты сама всё не выяснишь? – пожал плечами я. – Ты можешь разыскать их и переместиться из одного сна в другой.

– Только к знакомым людям.

– А как же она сама? Она не может прийти к брату? Мы все знаем, как собраться вместе.

– Дело в том, что это не сон её брата, – вздохнула Тана и села, скрестив ноги, в другом углу скамейки. – Он похож на нас. Мы же не творцы видений. Мы лишь «паразиты».

– Я думал, что мы странники.

– Ты всегда мыслил позитивнее, – мягко улыбнулась Тана. – Но случай с Ракель меня напугал. Её брату всё хуже и хуже. Он возвращается в тот сон каждую ночь – хочет он того или нет, – а тот выпивает из него силы. И парень всё сильнее устаёт, а этого допустить нельзя.

Я закусил губу изнутри, не глядя на собеседницу, и попытался вспомнить, что умные ребята в кино делают в сложной ситуации. Там им всегда приходит в голову гениальная идея или хотя бы кто-то, кто готов был принять вызов вместе с ними. Но сейчас я мог лишь думать о том, зачем Тана села на мою скамейку, и меня всё больше раздражала затянувшаяся пауза.

– С тобой что-то подобное случалось? – спросил я ещё несколько секунд спустя, пока пытался придумать что-нибудь обнадёживающее.

– Я могу отвести к ней тебя и познакомить. Думаю, лучше всего нам всем побывать во сне с её братом.

– Понятия не имею, чем мы сможем ему помочь, – отрезал я.

– Но мы же прошли через сотни кошмаров! Не думаю, что с ним что-то из ряда вон выходящее случилось! Дело в том, что я не понимаю, почему она меня не хочет слушать: слишком гордая или просто не доверяет. Но она такая упрямая!

– Тогда с чего бы ей обращать на меня внимание, если она ни разу меня в жизни не видела? Я не наделён даром красноречия, – пробубнил я, но слова прозвучали иронично вопреки моей воле, заставив подругу улыбнуться.

– Потому что ты такой же упрямец!

– Ну тебя!

Её смех прозвучал в тишине особенно звонко, и именно тогда я понял, как сильно мне её не хватало. А ещё сильнее не хватало таких вот искренних моментов, когда все наши различия стираются, а мы становимся гораздо ближе, чем даже были до ссоры. Тана протянула мне руку.

– Итак… ты придёшь?

В этот раз я не отвернулся, а придвинулся ближе и переплёл свои пальцы с её в жесте таком же привычном, как и возвращение домой. Я не переставал удивляться: как я мог на неё злиться? Тана коснулась рукояти кинжала, а я ощутил знакомое тянущее ощущение внизу живота, мир вокруг подернулся рябью, а потом превратился в ураган, поглотивший нас. Я только сильнее прижался к подруге, оставляя безмолвный сон позади.

Мы оказались в мире, настолько не похожем на прежний, что потребовалось время, чтобы осознать себя. Я запрокинул голову и вдохнул полной грудью воздух, наполненный запахами детства. Вокруг расстилались изумрудные равнины, по которым рысью пробегали дикие лошади. Они были бы похожи на обычных, если бы не были алыми, лиловыми или голубыми, с большими глазами и длинными ресницами; а ещё они широко улыбались (если лошадь вообще это умеет). Но атмосфера была слишком напряжённой для веселья, а девочка, направлявшаяся нам навстречу, была сильно встревожена. Она тоже чувствовала себя неуютно в странном сне. Пока я приходил в себя после путешествия, она рассматривала нас и, казалось, не такими нас себе представляла. Тогда я глубоко вздохнул и произнёс, стараясь выглядеть солиднее:

– Ты ведь Ракель?

Она окинула меня взглядом с головы до пят, слегка скривив верхнюю губу, будто от отвращения, а разница в возрасте только усиливала впечатление. Я не из тех, кто считает, что взрослым всё дозволено, а у детей нет прав, но меня очень сильно задела манера, с которой она нас оценивала. Незнакомка была ниже меня, и не знаю, в каком классе училась, но выглядела как младшая школьница. Она была смуглая, с широким ртом и глубокими тёмными глазами, но самыми удивительными были её волосы. Они свивались в мельчайшие, почти невесомые колечки, сливавшиеся в парящее вокруг её головы облачко, как будто это были не волосы вовсе, а клубы дыма. Трудно было сказать, какой они были длины, из-за такого «мелкого беса».

– А вы кто? – спросила она.

– Это Лазарь, – представила меня Тана. – Он со мной.

– Он что, твой парень?

– Нет! – воскликнули мы одновременно, а девочка улыбнулась. Тана прочистила горло и пояснила:

– Мы друзья.

– Очень близкие, – пробормотал я.

– Хотя Лазарь бывает злопамятным.

– А Тана меня стесняется, – парировал я, нахмурившись, а Ракель расхохоталась.

– Да уж, вы и правда близкие друзья!

– Это трудно объяснить, – уклончиво ответила Тана. – Но я просила его прийти, чтобы ты рассказала про беду своего брата.

Девочка слегка помрачнела и кивнула. Она сверлила нас взглядом, но её, похоже, веселила наша перепалка, а мои сомнения, что «брат» действительно существует, рассеялись: ей даже думать о нём было тяжело.

– Как его зовут?

– Эрик. Он старше меня, ему недавно исполнилось шестнадцать. Он мой сводный брат. Его мама умерла, когда он родился, а потом папа встретил мою… – она дёрнула плечом. – Неважно. Он всё равно мой брат! – упрямо повторила новая знакомая, как будто мы с Таной собирались с ней спорить.

– У меня тоже есть сестра, Люсия, – кивнул я, улыбнувшись.

– Она такая же, как мы? – с любопытством спросила новая знакомая. – Умеет путешествовать в снах?

– Нет, не умеет. Она всё знает, хотя сама не путешествует. – В моих словах звучала горечь, ведь сегодня, как никогда прежде, я мечтал, чтобы Люсия была с нами.

– А-а. Мы думали – это семейное.

– Похоже, что нет, – отозвался я.

– Мы собрались здесь не семьи обсуждать, – перебила Тана. Она поморщилась, когда мимо проскакала ещё одна странноватая лошадь нежнолилового цвета. – Самое странное место на моей памяти. Кто его создал?

– Младенец-грудничок, – пожала плечами Ракель. – Это хотя бы не кошмар. Не то что сон, из которого Эрик не может вырваться.

Она закусила губу, произнеся имя брата. Девочка старалась казаться невозмутимой и держать себя в руках, но маска тут же улетучивалась, стоило ей вспомнить о близком человеке.

Я оглянулся и посмотрел на Тану, которая уговаривала меня помочь. Не то чтобы мне это не нравилось: ведь именно поэтому я вообще снова стал с ней разговаривать. Хотел бы я быть так уже уверен, что мы в силах это сделать! Мы пережили множество кошмаров, но ещё ни разу не застревали в чьём-то сне. Я присел на мягкую траву, пахнущую мятой, подруга последовала моему примеру, а потом, пусть не охотно, и сама Ракель.

– Что происходит в том сне? – спросил я.

– Эрик сказал, что там есть маяк, – равнодушно начала собеседница. – Он у самого горизонта, но хорошо виден. Он первым попался ему на глаза. Сперва там было спокойно, и брат не заметил ничего странного. Как видишь, мы ко всему привычны.

Я огляделся и засмотрелся на радужных коней, совершавшие невообразимые пируэты, а слуха достиг детский смех.

– Сейчас сон твоего брата кажется более приятным, чем этот.

– Беда в том, что он каждую ночь возвращается на одно и то же место, – продолжала Ракель, – и это странно. Он немного обследовал местность, но не нашёл спящего.

– Иногда они прячутся, – возразила Тана.

– Брат бродит по этому сну уже две недели, – нахмурилась Ракель. – Он обследовал всё вокруг: не осталось места, где можно скрыться.

Тана медленно кивнула и покосилась на меня. Мне порой казалось, что она сможет просверлить во мне взглядом дырку, если приложит чуть-чуть усилий. Возможно, дело было в пронзительном блеске её карих глаз, иногда казавшихся янтарными.