Подкова для летучей мыши

Первый же беглый взгляд показал, что основное мне, действительно, уже известно.

В деле о краже имелись показания обоих Хромовых, мужа и жены, а также показания практически всей дворни, в том числе и Дарьи Степановны, основное содержание которых выражалось словами: «не помню», «не знаю», «не состоял».

Потом как-то совсем неожиданно, без видимых причинно-следственных связей возник некий свидетель по имени Стряпухин Егор Федотович, который пояснял, что такого-то числа некий гражданин, назвавшийся Николаем, предложил ему для перепродажи некий предмет. Предмет оказался иконой с изображением Богородицы, предположительно древней, и он, Егор Федотович, посчитал необходимым посоветоваться со сведущими людьми, чтобы уточнить ее стоимость.

Сведущие люди икону посмотрели и предложили заплатить за нее сто тысяч рублей. Гражданин Стряпухин назвал эту сумму Николаю, тот согласился, и, передав деньги, он, Егор Федотович, больше никогда в своей жизни не встречался ни с вышепоименованным Николаем, ни со сведущим человеком, который забрал икону. Имени этого человека он не помнит, а фамилию тот не называл.

– Андрю-у-у-ш… А что это здесь вот… интересно как?

– Ты о продаже? – сразу догадался Андрей.

– Ну да. Какой такой Егор Федотович? Откуда взялся, как на него вышли? Ни слова, ни полслова.

– И не будет. Через информатора вышли.

– То есть?

– Ну, когда копать начали, Синицын на всякий случай у коллег поинтересовался, не всплывала ли где «Троеручица». Ан и проявилась. Они, похоже, особенно-то не скрывались, ведь если бы даже выяснилось, что вещь краденая, сам покупатель оказался бы ни при чем.

– А известен и покупатель? – изумилась я, вспомнив, с каким отчаянием Хромова говорила о том, что икона канула, как в воду.

– Обижаешь. И покупатель, и оценщик, и посредник этот, Егор Федотович, – все они известны. Только в бумагах-то зачем это отражать? В деле должно быть только то, что непосредственно его касается. А то тебя послушать, так и позывные всех барабанов придется перечислять.

– Поэтому Стряпухин все имена перезабыл?

– Само собой. Но главную информацию он дал, и остальное было уже делом техники. Снова допросили Матвееву, мать этого Николая, и как ни пыталась она запираться, в конце концов рассказала, как было дело. Почитай, там, в деле есть протокол ее допроса.

– Да я и так знаю.

– Уже говорила с ней?

– Разумеется.

– Ну да, ты ведь у нас… оперативница.

– На том стоим. Слушай, Андрюш… а ты не сольешь мне координаты его…

– Кого?

– Ну, вот покупателя этого… или оценщика хотя бы.

– Шутишь? Это закрытая информация.

Увы! Мне и самой было известно не хуже Андрея, что если официальными данными бывшие коллеги, хотя и не очень охотно, но все-таки готовы делиться, то данные, которые приходят через информаторов, – тайна за семью печатями. Барабан – фигура стратегическая, сотрудничество с ним всегда ориентировано на долговременную перспективу, поэтому даже малейший полунамек на то, кто бы это мог быть, пресекался на корню. И это правило все мои бывшие коллеги соблюдали неукоснительно.

Мне очень хотелось знать, кто купил икону, но на аргументы Андрея нечего было возразить.

Поэтому единственное, что мне оставалось, – это для очистки совести еще раз жалобно попросить. Тогда я уже без всякой натяжки смогу сказать, что действительно сделала все, что могла.

– Ну Андрю-у-у-ш, – снова просительно протянула я. – Ну хоть оценщика…

И добрый друг сдался.

– Ну ладно, – глубоко вздохнув, проговорил он. – Оценщика, так и быть, выдам тебе. Он, в общем-то, ни на ком не завязан. Оценщик, он оценщик и есть. Но смотри! Малейшее слово, малейший намек, откуда пришла информация…

– Могила!

– Борзов Степан Николаевич, где проживает, не знаю. Но знаю, что имеет место постоянной работы – антикварный магазин на Пролетарской. Иногда даже действительно появляется там. Так что дерзай.

– Андрей! Ты настоящий друг.

– А то.

– Значит, все-таки сто тысяч…

– Да. Матвеева говорила, что приблизительно такую сумму Николай должен был своим карточным партнерам. Думаю, он, как человек неопытный, изначально заявил, сколько ему надо. Столько ему, соответственно, и предложили.

– А в действительности икона может стоить дороже?

– Если она действительно раритет – может.

– А если наоборот? Если она не раритет, она может вытянуть на сотню?

– Вряд ли. Сама подумай, что толку в древесине, вся «старина» которой – только результат действия реактивов?

– Ну да… То есть если икона действительно настоящая, тогда Николай скорее всего продешевил. А если нет…

– Тогда он кого-то очень хорошо сделал.

– А ошибиться этот оценщик мог?

– Не ошибается тот, кто ничего не делает. Что же касается данного конкретного случая – ничего тебе сказать не могу. Такой информации нет. В общем-то, это уже их внутренние дела, соответственно, и их же проблемы. Если подделка хорошего качества, бывает, что и экспертиза ошибается. Тут главное, чтобы тот, кто купил вещь, был уверен в ее подлинности.

– Ну да, ну да…

В целом с делом о краже мне было все понятно, и, переписав себе в блокнот некоторые адреса и фамилии опрошенных, которые могли пригодиться, я перешла ко второй папке.

Здесь тоже оказалось достаточно много свидетельских показаний, и большинство из них представляло из себя гневные монологи в адрес беспокойного жильца. Тексты протоколов ясно показывали, что следователи старались смягчать и писали не все, но и за всем тем настрой соседей в отношении Николая прослеживался весьма ясно.

«Ежедневные пьянки», «сборище отморозков», «не давали покоя ни днем ни ночью» – вот выражения, попадавшиеся сплошь и рядом.

На вопросы о том, играли ли в комнате соседа той ночью в карты, большинство ответило, что не знают. Только один, живущий непосредственно за стеной, показал, что слышал характерный сленг, позволяющий предположить, что рядом играют в карты. А соседнее помещение с другой стороны, как выяснилось, было нежилым. Неудивительно, что все показания были неточными и предположительными.

Только в одном соседи оказались единодушны – шум и крики прекратились в первом часу ночи. Многие слышали, как хлопнула дверь и кто-то прошел по направлению к лестничному пролету. Но выглянуть, чтобы узнать, кто это, во что одет и как выглядит, никто не посчитал нужным. Оно и не удивительно, ведь никто не предполагал, что уже на следующий день полиции понадобится фоторобот.

Если только…

И тут у меня возникла еще одна версия этого убийства.