Кости не лгут

Он сунул листочек в карман, кивнул мне и быстро пошел обратно, в сторону автобусной остановки. Я посмотрела ему вслед, на белесые его патлы, заметные в темноте.

Потом повернулась и направилась домой.

* * *

Кто не ходил ночью через пустынный парк, где и фонарей-то – на один исправный две дюжины разбитых, где, кроме отдаленного шума редких в эти часы автомобилей и кваканья лягушек в заросших ряскою прудах, ничего не слышно, тому никогда не понять, почему бывает так необъяснимо жутко. Почему ты идешь все быстрее и быстрее, хотя за тобой никто не гонится. Почему сердце замирает при каждом невинном шорохе, хотя вроде бы реальных причин для страха нет.

Размышляя таким образом, я миновала большие металлические ворота и углубилась в парк.

Мне на самом деле было не по себе. Одно дело – сокрушить парочку бандитов, совсем другое – справиться с первобытном инстинктом страха перед темнотой.

«Что же это такое, – думала я, идя по мосту через черный пруд, – ни души в парке. Хоть бы загулявшая парочка какая-нибудь. Хоть бы мент, который здесь патрулирует…»

Что-то заставило меня оглянуться. Нет, никого за моей спиной нет. Только пустая аллея, и одинокий фонарь горит при входе в парк. Далеко от меня.

Ночь была невыносимо душная, под мостом скрипели лягушки.

Я обернулась снова. И вздрогнула. Метрах в ста от меня шел человек. Неизвестно откуда взявшийся. Может, вывернул из какой-нибудь боковой аллеи? Что ему там делать? Там вообще тьма кромешная – ни одного фонаря.

Невольно я ускорила шаг.

Тянуло закурить, но это значило бы – замедлить темп движения, так что я эту идею оставила. Еще раз оглянувшись, заметила, что человек позади меня приблизился метров на пятьдесят. Я успела разглядеть, что, несмотря на жару, на нем был длинный плащ. У меня бешено заколотилось сердце, и я почти побежала.

«Чего ты, Таня, с ума сходишь? – уговаривала я себя. – Человек вышел в парк воздухом подышать, не спится ему, в квартирах сейчас жарко как – сама знаешь».

«Не спится ему? – отвечал мне внутренний голос. – Еще бы, не спится! А зачем он тогда плащ напялил? Чтоб прохладнее было? И вообще, нормальные люди на балкон выходят воздухом дышать, а не по паркам ночью шляются».

«Ну и надел он плащ, ну и что? – увещевала я свой внутренний голос. – Может быть, он болеет. Бронхитом, например. Или воспалением легких. Может быть, у него процедуры такие – по паркам гулять в теплой одежде».

На столь весомые аргументы мой внутренний голос не смог ответить ничего.

«Ну вот, значит, и беспокоиться нечего!» – с удовлетворением отметила я. Потом обернулась и едва удержалась от крика – человек был от меня в нескольких шагах. Моментально все мои мысли по поводу его безобидности разлетелись в пыль. Я побежала, спотыкаясь в темноте, слыша за собой шаги.

Больше всего меня пугало то, что незнакомец вроде и шел равномерно и медленно, но вместе с этим неумолимо приближался ко мне. А еще одет он был совсем как маньяк из фильма ужасов, который я недавно смотрела.

Я оглянулась, рискуя упасть на бегу – он так же шел за мной, ссутулившийся и долговязый, как разбитый фонарь. Не отставая ни на шаг.

«Господи, неужели вот так вот – смерть?» – совершенно серьезно подумала я, вспомнив сообщения по радио и телевизору о маньяке в нашем районе. Тогда он казался мне нереальным – так, страшилка для детей. Теперь я задыхалась от страха.

Впереди замаячил светлым пятном выход из парка – дорога, промелькнувшие огни автомобиля.

Позади меня послышался то ли хрип, то ли тяжелое дыхание. А может быть, мне просто со страху показалось.

Но я рванулась с места и побежала уже во весь дух. Прочь из парка, не оглядываясь. Выбежав на дорогу, я полетела по проезжей части, редкие автомобили шарахались от меня. Мне было все равно, лишь бы бежать, где посветлее. Я оглянулась в последний раз – человек стоял у ворот парка и смотрел мне вслед. Казалось, он боялся выходить на свет. Меня затрясло с новой силой. Я влетела к себе в подъезд, проигнорировав лифт, по лестнице поднялась в свою квартиру и захлопнула дверь.

Теперь темнота пугала меня даже в собственных комнатах. Я включила везде свет, врубила ночной канал телевизора, магнитофон, радио, чтобы наполнить дом какой-то жизнью. Еще раз проверила замки на двери. Наверное, если бы сейчас кто-нибудь постучался ко мне, я тут же умерла бы со страху.

Вот интересно, всю жизнь я считала, что никого и ничего не боюсь. А сейчас…

До рассвета я просидела на кухне и, лишь когда темнота на улице немного рассеялась, незаметно уснула.

Глава 3

Проснувшись, подумала, что мне привиделся какой-то страшный сон. На стене бубнило радио, из комнаты раздавалась музыка телевизионной заставки. Солнце уже поднялось и жарило вовсю. Я посмотрела на часы – одиннадцать.

«Замуж мне пора, – подумала я, – а то совсем свихнусь одна жить. Вчера вон от какого-то прохожего всю ночь по городу носилась». Я встала со стула, потянулась, выключила во всех комнатах свет, приняла душ. Постепенно ко мне вернулось обычное душевное равновесие. Сварила себе кофе, налила чашечку и села к телевизору – местный канал передавал новости.

– Весь город взбудоражен появлением маньяка, – сообщила дикторша. – Сегодня утром в парке труда и отдыха имени Горького обнаружена новая жертва Тарасовского Чикатило. Труп молодой женщины, подвешенный за ноги к дереву, нашли дети, идущие в школу…

«Ну вот, Танечка, – подумала я, – будут у тебя дети – будешь им рассказывать, как один раз маньяка видела». У меня снова задрожали руки.

Поставила чашку возле кресла, дотянулась до серванта и взяла свои гадальные кости. Бросила их на ковер.

2+18+27.

Здорово! «Если вас ничто не тревожит, готовьтесь к скорым волнениям». А если тревожит? А может быть, кости считают, что пережитое мною вчера ночью и не волнение вовсе, а так?.. Тогда что же означают собой эти «новые волнения»?

Я прошла на кухню и закурила. Готовься, Танечка, к новым волнениям! Мне что, вообще из дома не выходить?

Забренчал телефон. Я сняла трубку. Это звонила Светлана Александровна, моя заказчица; спрашивала, нет ли каких новостей. Я ответила ей, что кое-что нашла, но говорить об этом определенно пока еще рано. Светлана Александровна тут же расплакалась в трубку, но быстро взяла себя в руки, извинилась и попрощалась, попросив звонить ей, если что-то будет.

Я пообещала.

Не успела отойти от телефона, как он вновь взорвался надоедливым звоном. Кто там еще?

«Кем-то» оказался Вася. Он поинтересовался, как у меня жизнь, чем занимаюсь, потом зачем-то спросил, сколько сейчас времени. Ясно было, что он хочет поговорить о чем-то важном, но не решается и потому несет всякую чушь. Брать быка за рога пришлось мне самой:

– Слушай, Вась, а ты не скажешь, где мне вашего торговца найти? Ну, того, с которого все началось?

– Да знаю, наверное, – ответил он. Потом осекся: – Так, значит, ты поможешь нам?

– Помогу, – просто сказала я.

Придется помочь. Сведения Ирокеза насчет Виталика – пока единственная моя зацепка. И, по этим сведениям, пропавший мальчик связан с бандитами, убившими или похитившими Васиного Крысана.

– Откуда ты звонишь? – спросила я.

– Да так, от знакомых.

– А Ирокеза случайно с тобой нет?

– Есть, тут он. Только что пришел. Он в травмопункте переночевал. Правую ноздрю ему зашили, она распухла, синяя стала, нос – как баклажан… А левую он в этом травмопункте себе проколол и снова колечко вставил, так что левая тоже распухла и покраснела. Вот и ходит, как клоун, – с разноцветным носом…

Видимо, Василий еще долго собирался трепаться, но я прервала его:

– Ну хватит болтать, позови Ирокеза.

Через минуту подошел Ирокез.