Египетские вечера

Андрей вышел из машины, стрельнул пальцами бычок в урну и прямой наводкой направился ко мне.

– Привет, ранняя пташка! – сказал он мне, заглядывая в окно. – Что? Уже побеседовала с директором?

– Да.

– И что скажешь?

– Ничего. Сам увидишь. Всех хвалит. И вообще, его фирма – одна из лучших в Тарасове. Ничего интересного, даже скучно стало, – сморщила я носик.

– А сейчас куда? – Мельников устроил мне чуть ли не допрос.

– На кудыкину гору! – усмехнулась я. Все-то ему доложи… – Думаю, ты потом тоже туда отправишься. Ладно, пока. Время – деньги. Поехала.

– Всем ты, Иванова, хороша. Вот только друзей совсем не ценишь, – вздохнул Андрей. – Нет бы своими умными мыслями поделиться.

– А вдруг они не в том направлении движутся? Думаю, лучше не сбивать тебя с твоих. Если встретимся – хорошо, а нет, значит – нет. В любом случае дело у нас одно. И интересы тоже.

– Но если что-то раскопаешь, позвони. Вспомни, что я для тебя сделал.

– Да, видишь ли, память у меня девичья, – улыбнулась я.

– Не девичья, а бессовестная.

Мельников махнул парню, сопровождающему его, и пошел в сторону дверей. Я нажала на педаль и двинулась в центр.

ГЛАВА 4

Была я как-то раз в этом заведении. Честно признаться, ну лично для меня, – наискучнейшее место. И как только люди могут часами стоять, к примеру, около одной вазы и любоваться ею? Минут пять на нее посмотреть еще можно, но не более.

А уж разговоры какие! Если выставка открывается, то потом о ней на всех тусовках только и говорят. И слова подбирают, что впору со справочником по искусству в кармане ходить. Впрочем, все можно объяснить другими словами: я просто для этого не гожусь.

Мне по душе погони и риск. Если случается долгое время сидеть без работы, то у меня сразу образуется шило в одном месте. Именно поэтому я не могу долго смотреть в одну точку, даже если она самая красивая в мире.

Войдя в Дом ученых, я сразу почувствовала запах. Ни с чем его не спутаешь! Вокруг витал… запах очага культуры. Кто, интересно, придумал это выражение? Просто обхохочешься. Очаг культуры. Бывает очаг заражения, поражения. А тут – очаг культуры. Правда, очаг может быть еще и семейным, но у меня со словом «очаг» почему-то всегда неприятная ассоциация.

Я подошла к вахтерше и сладким голосом поинтересовалась:

– Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, где мне найти Олега Ивановича Быстрякова? Мне сказали, что я могу застать его здесь.

– Он в выставочном зале. Поднимайтесь на второй этаж, потом направо. Только вам придется заплатить за вход, – якобы с сожалением произнесла старушка. – Смешная цена – тридцать рублей.

На самом деле смешная. Выставка благотворительная, что ли? Тогда вообще бы уж ничего не брали.

Я с удовольствием выложила тридцать рублей, получила взамен билетик и пошла по огромной лестнице, застланной почти до дыр протертым ковром. На втором этаже повернула направо и вошла в зал.

С ума сойти! Здесь, оказывается, так много желающих полюбоваться вазой. Но как найти того, кто мне нужен? Я огляделась по сторонам. Хоть бы одно знакомое лицо увидеть. И тут мне несказанно повезло.

– Виталий, – я подошла к симпатичному парню и взяла его под руку, – не ожидала тебя встретить здесь.

– Татьяна, – благодушно отреагировал парень. – Скорее всего, это тебя странно видеть здесь. Неужели заинтересовалась искусством?

– А ты уже причислил меня к совершенно неисправимым? Зря. Я еще не пропащая. Только вот первый раз пришла. Совершенно никого не знаю и ничего тут не понимаю. Не мог бы ты быть моим гидом, если можно так выразиться? – Я скорчила просящую мину и ласково посмотрела на Виталия.

– Иванова, так странно от тебя все это слышать, – некоторое время раздумывал парень. – Впрочем, от меня не убудет. У тебя есть десять минут. Спрашивай, что надо. А потом, извини, у меня тут встреча. Я не смогу весь день тебя сопровождать.

– А ты что, весь день тут собираешься находиться? – Мои глаза непроизвольно расширились от ужаса.

– За десять минут всего представленного на выставке точно не посмотреть.

– Понятно. Ну и что тут смотреть главное? – взбодрилась я.

– Здесь выставлена ваза. Неземной красоты и чудной работы. Она такая в мире одна-единственная! Представляешь, сколько денег она может стоить?

– А ты уверен, что такая в мире одна?

– Именно такая точно одна. Есть того же времени и того же мастера, но совершенно другие, – с видом знатока отвечал Виталий. – Можешь не сомневаться в моих словах.

– Ну тогда показывай мне это сокровище.

Мы сделали несколько шагов и очутились перед небольшим квадратным стеклянным стеллажом. Именно в нем и красовалась ваза, освещенная со всех сторон специально расставленными лампочками. Как ни странно, но выглядела она совершенно обычно. На мой взгляд, конечно.

– Красотища, – буркнула я.

– Не то слово. Впрочем, словами и не описать. – Глаза Виталия затуманились, и взор стал абсолютно отсутствующим.

– Может, посвятишь меня в ее неземную красоту? Чем она так примечательна?

– Да ты что! – Глаза Виталика широко распахнулись. – Это же настоящая египетская ваза. Да, она не выглядит шикарной. Зато какая старина! Четвертый век до нашей эры. До нашей эры – понимаешь?!

– Ага. Понимаю. Очень древняя. Но как она не рассыпалась на кусочки за такой большой срок? – искренне поинтересовалась я.

– Тогда мастера лучше были, – энтузиазм у моего товарища снова пропал, и он вертелся, как уж на сковородке.

– А…

– Глина у них была особенной. И заметь, рисунков почти нет. Только сверху и снизу чуть-чуть. Это тоже круто. Древний Египет, одним словом.

– А где охрана? – Я оглянулась. – По моему мнению, тут должен быть целый взвод, раз ваза такая крутая.

– Все здесь есть, – мой приятель отмахнулся.

У дверей стояло несколько человек, похожих на охранников, но вид они имели скучающий. В нападение они не верили.

– Виталий, а кому принадлежит эта ваза? – не удержалась я от вопроса.

– Есть у нас в Тарасове коллекционер. Вернее, он даже не коллекционер в чистом виде, а просто владелец, скажем так. Гольдфельд Марк Гиршевич. Ваза, по его словам, досталась ему по наследству. И он ею очень дорожит.

– Понятно. А как его тогда вообще уговорили вазу показать народу? Ну, отдать на выставку, я имею в виду.