Вождение за нос

– Здравствуйте, мне нужно увидеться с Данилой, – объяснила я старушке, смотрящей на меня сквозь стекла очков. На вид ей было за семьдесят, но накрашенные розовой помадой губы и подведенные веки сбрасывали с ее возраста чуть ли не с десяток лет.

– Проходите, – сказала она, пошире открывая дверь. – Только его сейчас нет. А вы кто ему будете?

– Знакомая, – стандартно ответила я, надеясь, что больше вопросов не последует. Однако, как оказалось, я чудовищно заблуждалась – такой бедной старушенции впору самой заниматься частным сыском.

– Много таких знакомых ходит, и вчера вот была… Знакомая. У нее ножки, как у беременной кошки, и все туда же! – Старушка залилась высоким чистым смехом так, что я и сама едва сдержалась. – А ты подожди его. Он придет скоро, а мы пока в картишки перекинемся. В подкидного. Я ух как играю, потому что хорошие люди никогда не проигрывают. Нина Сергеевна меня зовут.

Да, хороший человек Нина Сергеевна, только чересчур болтливый. От такой бабульки непросто уйти, и ее совершенно не волнует, что для меня время – деньги. Ладненько, раз уж малой кровью от нее не отделаться, придется с подробностями, временами теряя терпение, рассказывать о серьезности моих намерений. Сейчас, дабы перевести почти дружескую беседу с карточной темы на интересующую меня, я показала ей фотографию Мары и спросила, не видела ли она такую статуэтку у Данилы.

Не факт, что получу какую-нибудь стоящую информацию, но чем черт не шутит.

– Конечно, видела. – Старушка внимательно смотрела на меня, дабы не прозевать эффект, который произведет ее сообщение. Как полагается завзятой интриганке, она выдержала паузу и, сощурив светлые глазки, с интонацией декламатора продолжала: – Я заходила к нему в комнату после того, как закончился хоккейный матч, играли наши белорусы и канадцы, так вот наших засудили…

Я подумала, что сейчас стукну ее чем-нибудь. Квартирной хозяйке Данилы совершенно очевидно не хватало общения, а посему она тянула время изо всех сил, тщетно подыскивая повод, чтобы задержать меня подольше.

– Я про статуэтку спрашивала, – тоном, не терпящим возражений, перебила я.

– Да, говорю, была статуэтка. Только точно не помню, наверное, где-то валялась она у него. Данила всегда всякий хлам домой тащит, как ни ругайся на него. Но я, вообще, незлобивая, не люблю квартирантов ограничивать. Только что это за работа для молодого парня, не пойму! Ужас просто. Вот я в его годы…

То, что Даниле далеко до своей квартирной хозяйки, я поняла сразу, а касаемо матча… Он был неделю назад, это я прекрасно помнила, Киря тогда еще возмущенно кричал в трубку, что судью пора сдавать на мыловаренный завод. Я с ним заочно согласилась, решив не портить отношения с давним другом из-за какого-то судьи.

– …И как раз тогда видела эту статуэтку. Вы знаете, я сама очень люблю такие вещи, у меня в комнате стоят потрясающей красоты кувшины и еще старинные амфоры. Видели такие, наверное?

– Знаю, видела. Нина Сергеевна, а когда Данилу можно застать дома?

– А вы что, уже уходите? Жалко как… Ну, приходите вечером, кто знает, вдруг встретитесь? Правда, он иногда во всякие бары ходит с девицей одной, она все волосы в красный красит, улыбчивая, веселенькая такая. Нравится мне она, только вот ножки…

Про конечности, как у беременной кошки, я уже слышала и поэтому слегка надавила на Нину Сергеевну, решив все-таки выяснить, когда можно встретиться с помощником Гробовского.

В итоге выяснилось, что днем никого обычно не бывает дома – Данилу где-то носит с гипотетически красноволосой девицей, а хозяйка торгует мороженым и пельменями на проспекте около магазина «Все для дома».

Я торопливо, насколько это возможно в понимании Нины Сергеевны, попрощалась и ушла. На разговор с квартирной хозяйкой у меня ушло не менее часа. «Да уж… – подумала я, – если расследование будет продвигаться такими темпами, то премию я точно не увижу.»

Сев в машину, я включила первую передачу и выкатила со двора на улицу. Беспрерывный поток машин не давал отвлечься от дороги и заняться обдумыванием дела. Я внезапно ощутила усталость. Хотелось сесть с большой кружкой кофе и тостом, щедро намазанным желтым маслицем. Почему-то вспомнилось стихотворение Маршака: «Три очень милых феечки уселись на скамеечке и, съев по булке с маслицем, успели так измаслиться, что мыли этих феечек из трех садовых леечек». Все отдала бы за то, чтобы стать одной из них. Я свернула на Радищева, рассчитывая так добраться до дома быстрее.

Пробки в нашем сравнительно небольшом городе явление не такое уж и редкое, особенно в час пик. Вот когда начинаешь просто мечтать увидеть на улице представителя семейства ГИБДД, стоящего на месте регулировщика. Привычки постоянно подчиняться правилам дорожного движения у меня нет, но порой так хочется, чтобы их соблюдали остальные.

* * *

Несмотря на то что больше ехать сегодня я никуда не собиралась, машину решила оставить у подъезда. На всякий случай. После того как приму душ и перекушу чего-нибудь, надо будет дозвониться до Инги и попытаться найти через нее Игоря. Если тот занимается коллекционированием всерьез, то обстоятельства не терпят отлагательства, потому как все говорят о каком-то аукционе, и Самохин наверняка не захочет его пропустить.

Ванна вернула мне силы, затраченные сегодня в первой половине дня. Традиционно понедельники считаются трудными днями, но меня особенно вымотал вторник. Я прошлепала босыми ногами на кухню, чтобы смолоть кофе и подумать, чем заняться дальше.

Если звонить Инге, не факт, что она не захочет разговаривать с какой-то неизвестной дамой, которая пытается разыскать ее жениха, к тому же на следующий день после смерти отца. Впрочем, попытка не пытка. Я засыпала смолотую арабику в разогретую турку, бросив на дно щепотку пряностей. Черный кофе, даже самый замечательный на свете, может вам надоесть, если вы время от времени не будете пить что-то другое. В зависимости от настроения, я добавляю в кофе янтарный мед, когда не хватает энергии, или густых сливок, чтобы окончательно себя побаловать, или, вот как сейчас, какие-нибудь пряности.

С полной кружкой кофе я залезла в кресло с ногами, на которые натянула полосатые носки, и дотянулась до телефона. Набрала номер, который мне дала Гробовская, и услышала длинные гудки. Трубку не брали долго, только после десятого сигнала, наконец, раздался щелчок и женский голос ответил:

– Алло, говорите!

– Добрый вечер, можно услышать Ингу Гробовскую? – на всякий случай спросила я, хотя предполагала, что именно она и сняла трубку.

– Это я. А с кем, простите, разговариваю? – В голосе послышались истерические нотки.

– Меня зовут Татьяна Иванова. Я звоню вам потому, – я сделала паузу, подбирая слова, – что ваш отец порекомендовал обратиться через вас к Игорю Самохину…

– Его сейчас здесь нет, но вы можете позвонить ему. Если хотите, я продиктую номер.

Я обрадовалась. Беспокоить людей в момент семейной трагедии не очень удобно, конечно, но это была единственная возможность найти виновника самой трагедии. Записав номер телефона, я практически получила Самохина на блюдечке с голубой каемочкой и, довольная жизнью, пошла готовить себе бутерброды – одним кофе сыт не будешь. Мозгу нужна пища даже для построения самых элементарных гипотез и предположений. Так что я имела полное право основательно подкрепиться и заодно продумать стратегию.

Инга скорее всего дала мне домашний телефон Игоря. Интересно, почему он не с ней? Это показалось мне странным. Девушка скорбит, а ее будущего мужа, призванного утешать и оберегать, носит неизвестно где. Да уж, забавная семейка.

Разделавшись с остатками сыра, я вновь оккупировала кресло с телефоном на коленках. Судя по номеру, Игорь живет в районе аэропорта, вскользь подумала я.

– Здравствуйте, квартира Самохиных? – осведомилась я у обладателя приятного мужского голоса.

– Да, а кого именно вам нужно? – поинтересовался он в ответ.

– Хотелось бы Игоря услышать, если это, конечно, возможно…

– Вынужден вас разочаровать – его нет. Может быть, я смогу передать ему что-то?

– К сожалению, нет. Дело в том, что Игорь обещал показать мне одну вещицу, которая, как он сказал, очень меня заинтересует. Я даже не знаю, о чем именно шла речь. А когда ему можно перезвонить?

– Так вы тоже коллекционер? Понятно. Наверняка это важное для вас дело. Я, вообще-то, врач, и хобби сына меня, надо сказать, мало интересует. Игорь сегодня улетел в Москву, на аукцион. Вы… – Самохин-отец сделал паузу, давая мне возможность представиться.

– Татьяна.

– Очень приятно, я – Александр Петрович. Так вы должны быть в курсе.

– Да, конечно, – вошла я в роль поклонницы старины. – Тогда я позвоню ему после аукциона.

– Обязательно звоните.

Я бросила трубку на аппарат и подскочила.

Все сходилось. Самохин вполне мог знать о стоимости Мары и скорее всего действительно знал. Дальше – подмена, дело нескольких секунд, которые у него были, и наверняка не раз. Если старик-антиквар это заметил или догадался, возник конфликт. Гробовская ведь говорила, что мужчины в день смерти Витольда Модестовича говорили на повышенных тонах. Еще один факт, правда, косвенный, но все же имеющий определенный вес, – отец Игоря врач, следовательно, он мог знать, какая передозировка лекарства нужна человеку с больным сердцем. И последнее – Самохин сегодня улетел в Москву, где состоится аукцион. Там он вполне может попытаться продать подмененную статуэтку Мары.

Времени в обрез. Хорошо, что успела перекусить. Я снова занялась телефоном. Всеми правдами и неправдами нужно дозвониться до аэропорта и заказать билет на ближайший рейс на Москву. До начала аукциона необходимо найти Самохина и устроить досмотр всех его вещей.

Второй пункт – связаться с Кирей. У него уже, наверное, готовы результаты экспертизы, так что эта информация добавит кое-какие подробности и отметет некоторые сомнения. Игорь, конечно, главное прорабатываемое мной звено, но и об остальных забывать нельзя. Еще есть курьер, помощник и неизвестный, черт бы его побрал!

– Киря, какие новости?

– Забавные вещички привезла…

– Знаю, что забавные. Только у меня времени свободного – полторы секунды, так что если можно, говори побыстрее.

Киря надулся и сердито засопел в трубку. Я начала терять терпение, которым и так никогда не отличалась, не то что в момент, когда действовать надо стремительно.