Дом трех вдов

Кирилл дождался ее очередного визита, а вскоре извинился и вышел. Соскучившись, дама принялась за любимое занятие. Через три минуты непрошеная гостья тихо покинула дом с тем, чтобы никогда в него не возвращаться. Дама выскользнула тихо, как мышка, сумочку судорожно прижимала к груди, а глаза у любопытной гостьи были безумные.

Кирилл от души хохотал, показывая мне реквизит, который приготовил в ящике стола специально для гостьи: там были окровавленные отрезанные пальцы и пара глазных яблок. Ганецкий купил все это в магазине приколов. С тех пор эта знакомая исчезла с нашего горизонта…

Я взяла записку и еще раз перечитала. Нет, я не верю, что убили именно Кирилла. А что, если бизнесмен чувствовал, что его жизни угрожает серьезная опасность, и подстраховался?

Не зря же он мне пишет: «Если ты это читаешь, значит, они до меня добрались». Получается, он чувствовал опасность? Кто такие «они»? Кириллу кто-то угрожал? Ганецкий знал, откуда ждать удара? Если знал, то почему выразился так туманно? Почему просто не назвал имя того, кого опасался?

И вот теперь мне предстоит принять решение. Я могу сделать вид, что никакой записки не находила. В конце концов, если бы урна не разбилась по чистой случайности, это было бы правдой. Я поставила бы фарфоровый сосуд на полку и раз в год бережно вытирала бы с него пыль. Могло такое быть? Вполне.

Неужели Ганецкому было не важно, как быстро я найду его послание? Или если бы я не разбила урну, то получила бы, к примеру, письмо по почте?

Я не строю иллюзий – связи с потусторонним миром не существует. Никаких спиритических сеансов – сплошное шарлатанство. Никаких посланий с того света. Ведь не сам же Ганецкий подложил записку в урну с собственным прахом. Есть человек, посвященный в детали этой истории. Именно он – ключ ко всему. Когда я его найду, то узнаю правду. Узнаю, что случилось на самом деле.

Стоп, Охотникова! Ты, кажется, уже начала расследование?

Вспомни, как поступил с тобой этот человек. Вспомни, как вы расстались. Не забыла, сколько слез пролила ты, не имеющая привычки плакать, кроме как от злости?

Но не могу же я оставить все как есть? Кирилл обратился ко мне с просьбой. Последнюю волю умершего я просто обязана выполнить!

А ты уверена, что он мертв? Вполне возможно, Ганецкий использует тебя как пешку в своих играх. Ты будешь бегать, землю носом рыть, как ты это умеешь, поднимешь на уши весь город. Может быть, даже найдешь злодея. А Кирилл будет сидеть в безопасном месте и потешаться, наблюдая за тобой…

Да, и я буду очень этому рада! Если выяснится, что мой коварный возлюбленный жив, я согласна таскать каштаны из огня даже голыми руками!

Вот так я и приняла решение. По натуре я человек прямой и незамысловатый. Всяческие терзания и сделки с собственной совестью мешают мне жить. Но уж когда я точно знаю, что мне делать, тогда все в порядке.

Так что я дождалась рассвета и отправилась на пробежку, несмотря на все капризы погоды.

В восемь часов просыпается Мила, так что на обратном пути я завернула во французскую кондитерскую, куда как раз привезли свежие пирожные.

Когда тетушка, протирая глаза, явилась на кухню за первой чашечкой кофе, ее ждал полный ассортимент магазина: птифуры, эклеры, миньоны и профитроли с кракелюрами.

– Ой, Женя! Какая прелесть! – тетя всплеснула руками. Она ужасная сладкоежка, только стесняется это признать. И нет лучшего способа проложить путь к ее сердцу, чем коробочка пирожных.

– Это я подлизываюсь, – честно сказал я. – Прости, вчера я вела себя по-свински.

– Ты же знаешь, я на тебя не сержусь, – отмахнулась Мила, но я видела, что мои извинения ей приятны.

Мирно попивая кофе, мы беседовали о всякой чепухе. И только когда я сполоснула чашки и поставила их в сушилку, Мила тихо произнесла:

– Я все понимаю, Женечка. Я знаю, ты любила этого человека. А он повел себя непорядочно…

– Непорядочно? Какая ты старомодная, тетя! – усмехнулась я совсем невесело.

– Да, это слово слышу очень редко. Но посмотри сама – как он поступил со всеми своими женами? И эта глупенькая девочка, его третья и последняя жена?

– А ты откуда ее знаешь? – подозрительно спросила я. Вот уж не думала, что Мила в курсе личной жизни Ганецкого!

– Валентина Фердинандовна делает брови у нее в салоне, – призналась тетушка.

– Где?!

Мила укоризненно покачала головой:

– Женя, ты же все-таки не солдат, а красивая молодая женщина! Сейчас есть специальные салоны, там делают брови. В нашем возрасте это большая проблема.

Я искренне расхохоталась.

– Вот доживешь до моих лет… – слегка обиделась Мила.

– Обязательно доживу! – пообещала я. – Всем врагам назло.

Вообще-то у меня есть косметолог, и бровями своими я тоже занимаюсь – но так, от случая к случаю. Представив себе Валентину Фердинандовну, в прошлом партийного работника, гордо восседающую в кресле салона, я развеселилась окончательно.

– Ладно, Мила, сейчас мне нужно немного поработать.

Тетя поспешно поднялась:

– Ухожу, ухожу! Не буду тебе мешать!

– Ты мне вовсе не мешаешь. Наоборот – не могла бы ты мне помочь?

Мила всплеснула руками:

– Конечно! Буду рада! А что нужно делать?

Я окинула взглядом голубые кудряшки и ясные глаза тетушки и призналась:

– Я хочу написать несколько анонимных писем.

– Извини? – Мила склонила голову набок. Иногда у нее проблемы со слухом.

– Это не настоящие анонимные письма, – поспешно сообщила я. – Это мистификация. Шутка, понимаешь?

Тетя внимательно вгляделась в меня. Я сделала непроницаемое лицо.

– Хорошо, – вздохнула тетушка. – Чем я могу помочь?

– Принеси мне, пожалуйста, резиновые перчатки, ножницы, клей и пару экземпляров той рекламной газеты, которую ты непонятно зачем забираешь из ящика.

– Мне жалко деревья, которые пошли на ее изготовление, – созналась Мила.

Следующие полчаса прошли крайне познавательно. Никогда в жизни я не занималась таким глупым делом. Взяв три одинаковых листа бумаги, я принялась вырезать из газеты буквы и приклеивать их вкривь и вкось. Я чувствовала себя первоклашкой на уроке труда, пыхтела, злилась, высовывала язык, перемазалась клеем. Но результат получился превосходным.

С видом Леонардо, только что закончившего «Джоконду», я оглядела свое творение. Текст был примерно одинаковым, с небольшими вариациями: «Смерть идет за тобой. Тебе не спастись. Ты заплатишь за все. Мне все про тебя известно. Ты жди, скоро приду за тобой, расплата близко».

– Женя, ты уверена, что тебе ничего не будет за такое? – обеспокоенно разглядывая результат моего труда, спросила тетушка.

– Мила, не смеши. В нашей стране можно украсть миллиарды, быть заказчиком нескольких убийств, развалить отрасль экономики, развязать братоубийственную войну – и тебе за это ничего не будет, – огрызнулась я. – А тут какие-то бумажки. К тому же они не имеют никакой юридической силы. Их даже нельзя представить как доказательства чего-либо. Ты же юрист, ты должна понимать!