Девочка, которая лгала

Вдова беззастенчиво разглядывала меня, потом перевела взгляд на адвоката и спросила:

– Я так поняла, это происки моей свекрови?

Сташевич заерзал в кресле, но голос старого юриста звучал все так же благожелательно:

– Евгения Максимовна действительно работает на меня, а я действую по поручению вашей свекрови.

– Так она ж померла, – поморщилась Лазарева.

– Совершенно верно, но перед смертью Елизавета Михайловна оставила письменные распоряжения. Я всего лишь выполняю последнюю волю покойной.

Вдова банкира скривилась:

– Она всегда меня ненавидела. Даже с того света дотянулась, никак не оставит в покое.

– Последняя воля Елизаветы Михайловны никак не ограничивает ваши права, – вкрадчиво произнес адвокат. – Все распоряжения касаются вашей дочери.

– О! – подняла палец госпожа Лазарева. – Моей, ясно вам? Я сама знаю, что с ней делать и как растить. Ты сперва сама роди, выкорми, воспитай, а потом суйся в чужие дела…

Вдова довольно агрессивно уставилась почему-то на меня, как будто именно я собиралась заниматься воспитанием ее дочери.

– Дело в том, что ваша свекровь беспокоилась о безопасности внучки, – мягко произнес юрист. – Поэтому мы здесь.

– Да все с девчонкой нормально! – вскинулась Марина. – Ест, спит, в куклы играет. От кого вы ее охранять собираетесь? – И колючий взгляд вдовы впился мне в переносицу.

Сташевич вздохнул.

Видимо, юристу не хотелось затрагивать больную тему, но эта идиотка сама вынуждала его к этому.

– Не забывайте, ведь Леонид Андреевич погиб насильственной смертью.

Вдова громко щелкнула крышкой, открывая банку пива, сделала несколько больших глотков, как будто у нее пересохло в горле, и только потом ответила:

– Никогда не забуду.

Я с удивлением заметила слезы на ее глазах.

Неужели эта девица и в самом деле любила банкира, а не только его кошелек?

Сташевич продолжал мягкую атаку:

– Поймите, ведь я действую в рамках законодательства.

Другими словами: «Если ты не перестанешь сопротивляться, я напущу на тебя Закон. Ты просто не представляешь, какие неприятности я могу тебе причинить, дорогая юная гопница». Очевидно, Марина сообразила, что ее позиция слаба.

В три глотка опустошив банку, Марина смяла тонкий металл в кулаке и резко встала:

– Вам нужна Луизка? Сейчас будет.

Лазарева бросила смятую банку под стол, поднесла руки ко рту, как работница на знаменитом плакате, и заорала:

– Луизка! Лу! Ты где там?

Сташевич вздрогнул и даже поднес ладонь к губам. Но никто не отозвался.

– Вот зараза, вечно прячется! – в сердцах проговорила Марина. – Пойду поищу. А то залезет куда, полдня выманивай.

Тут я решила перехватить инициативу, встала и предложила:

– Позвольте вам помочь. Давайте поищем девочку вместе.

Вдова поморгала, но не нашлась, что возразить. Дружной маленькой компанией мы отправились на поиски ребенка.

А места для поисков хватало – дом Лазаревых был просторным, с множеством комнат самого разного назначения.

Первой нам попалась бильярдная – очевидно, покойный банкир был фанатом снукера. Марина заглянула под стол, но никого не обнаружила, и мы двинулись дальше. Просторная столовая, видимо, давно не использовалась по назначению – крахмальная скатерть посерела от пыли, стулья были придвинуты вплотную к тяжелому дубовому столу, шторы на окнах наглухо закрыты, отчего в помещении царили сумерки.

Впрочем, почти такая же картина встречала нас всюду.

Слой пыли в библиотеке мог смело претендовать на рекорд как «Самый Толстый Слой Пыли В Помещении». Зато следующая комнатка оказалась вполне себе обитаемой – узкая кровать под розовым покрывалом, стопка пухлых романов в мягких разноцветных обложках, ряды косметики на прикроватном столике с зеркалом.

В этой комнате Марина даже не стала заглядывать в шкафы и под кровать.

– А, это Катюхины хоромы, – сквозь зубы процедила хозяйка.

И мы двинулись дальше.

Второе крыло первого этажа порадовало нас громадной кухней. Помещение было напичкано самой современной бытовой техникой, и оформляла его явно не Марина, а приглашенный дизайнер по интерьеру.

Я представила, как всего несколько лет назад банкир Лазарев любовно выбирал все эти сверкающие штучки и мечтал, что молодая жена будет хлопотать по хозяйству, и мне стало грустно.

Марина Эдуардовна наверняка не заглядывает сюда неделями. Нет, месяцами.

Пятачок чистого пола между плитой, раковиной и разделочным столом показывал, какая именно часть этой сверхсовременной и дорогущей кухни используется по назначению. Да, еще дорожка от двери к холодильнику указывала, где в этом доме запасы пива.

Кухню хозяйка обыскала тщательно – видимо, девочка имела привычку прятаться здесь.

Мы со Сташевичем как могли помогали.

Адвокат вытащил из кармана белоснежный платок, обернул им руку и приоткрыл дверцу чудовищного размера духовки. А я обшарила шкафы по низу, справедливо рассудив, что выше полутора метров дошкольница все равно не заберется.

– Послушайте, – не выдержал адвокат, разглядывая жирное пятнышко на отвороте своих безупречных брюк, – может быть, девочка просто в своей комнате? Почему бы не поискать ее там?

Марина откинула упавшие на лицо растрепанные волосы и распрямилась, отдуваясь.

– Нет, Луизка у себя в комнате почти не бывает, – пояснила любящая мать. – Вечно по дому шляется. Везде лезет… кстати, хочу вас предупредить, – хозяйка обратилась ко мне, – знайте, что Луизка все время врет.

– Как это? – удивилась я.