Свадьба на крови

– Ну, конечно же, сторону матери, чью же еще? Да, у них была очень сильная эмоциональная привязанность друг к другу. Вера одно время просто не могла оставаться без матери даже на короткое время, когда та уходила из дома по своим делам. Она сразу же заливалась слезами и успокаивалась только тогда, когда Татьяна возвращалась домой. А я… что ж, я был для Веры каким-то посторонним человеком. Правда, она мне не грубила, и мы не ругались. Но сердечности и открытости в наших отношениях не было.

– Как вы думаете, Константин Александрович, почему так получилось? – спросила я.

– Наверное, оттого, что я пытался приучить ее к порядку, к мысли о том, что не все должно происходить так, как хотела бы она. Да, возможно, что я был строг с дочерью и не прощал ей, как говорила Татьяна, ее шалости. Конечно, дочери больше нравилась сердобольная мама, чем строгий отец. А Вера к тому же с возрастом стала отстаивать свое право вести себя так, как она считала нужным. Даже если это и вступало в противоречие с общепринятыми нормами. В общем, когда Татьяны не стало, для Веры это было очень большим ударом.

Константин Краснопольский некоторое время молчал. Возможно, на мужчину нахлынули воспоминания, связанные с покойной супругой. Я не стала его торопить и просто ждала.

– А через полтора года я снова женился, – продолжил мужчина. – Моя вторая супруга была ненамного старше Веры, так уж сложилось. Но Вера не приняла мачеху. Она стала просто неуправляемой. Грубость и дерзость лились из нее как из рога изобилия.

– Очевидно, ваша дочь считала, что вы не должны были жениться во второй раз. Ведь она был так привязана к матери, – высказала я свою точку зрения.

– Да, вы правы, Татьяна Александровна, – со вздохом согласился Краснопольский. – Она мне прямо так и заявила: «Папа, ты предатель, ты предал память о маме». И Вера начала мстить. Она буквально изводила нас своими выходками. Разумеется, сказывался и ее переходный возраст, в общем, одно наложилось на другое. И все вместе, втроем, мы смогли просуществовать только один год. Я долго думал, что можно предпринять, и пришел к решению отправить Веру в закрытый пансионат за границу. Сначала я, правда, опасался, что дочери будет трудно привыкнуть к тем условиям, надо прямо сказать, спартанским. Но потом подумал, что другого выхода нет. К тому же у нее начались стычки с нашей прислугой. Одна горничная уволилась, хотя зарплата ее более чем устраивала… Но когда Вера швырнула в нее тарелку с горячим супом…

Константин Краснопольский снова прервал свой рассказ.

– Но пансионат, надо полагать, благотворно сказался на поведении вашей дочери, так? – спросила я.

– Да, в пансионате она вроде бы поняла, что к чему. Во всяком случае, дочь хотя бы стала иметь представление о том, что все то, что раньше она получала как по мановению волшебной палочки, создается трудом людей. Поначалу она в каждом письме описывала в красках, какая у нее там ужасная жизнь: и подъем чуть ли не в пять утра, и пробежка в мороз, и еда невкусная, и одежда грубая. Но я-то понимал, что это преувеличение чистой воды. Никто ее там не истязал непосильным трудом. Просто дома она жила как в оранжерее, а в пансионате не было таких тепличных условий. Но вот ее мачеха, моя вторая супруга Элеонора, уговорила меня забрать Веру из пансионата. Она поверила в то, что ей там очень плохо, что девочка не выдержит такой жизни. Я решил послушать ее и привез Веру домой, ведь основная цель была достигнута: Вера все-таки поняла, что так себя вести, как она вела до пансионата, непозволительно. Но выяснилось, что привычка добиваться своего любыми путями и настаивать на своем у нее никуда не делась. Видимо, это уже останется с ней навсегда. Правда, она немного поутихла и совсем уж дерзко себя не вела. Ко мне она стала относиться нейтрально, а вот Элеоноре порой от нее доставалось. Возможно, это и послужило причиной того, что вскоре моя вторая супруга серьезно заболела. И ее болезнь оказалась фатальной, врачи не смогли ее вылечить.

– Ну, надо же, – пробормотала я сочувственно.

– Да, вот так… Но Вера не была бы самой собой, если бы не провернула еще один номер – свое замужество! – воскликнул Константин Краснопольский.

– Ваша дочь – замужняя женщина? – спросила я.

– Слава богу, сейчас уже нет. Как я уже говорил, моя дочь с детства вбила себе в голову, что все ее желания должны беспрекословно исполняться. Даже если это идет вразрез со здравым смыслом. Вера с младенчества испытывала непреодолимое желание делать все мне наперекор. Даже если она и отдавала себе отчет в том, что ее выходки ей же самой и выйдут боком. Но нет, ее желание, чтобы последнее слово осталось за ней, всегда превалировало.

Так что же получается? Вера вышла замуж, не послушав отца. А Константин Александрович, скорее всего, разрушил этот брак, подумала я. Ситуация, конечно, та еще. Надо полагать, Вере есть восемнадцать лет, стало быть, она может обзавестись семьей даже вопреки желанию отца. Но в данном случае, видимо, нашла коса на камень, как говорится. Хотя в семьях, подобной семье Краснопольского, кандидатуры в мужья или жены своим детям подбирают сами родители. Выгодный брак, слияние капиталов – все это далеко не редкость в настоящее время. Впрочем, и раньше тоже старались приумножить состояние как раз таким способом. И если предположить, что оскорбленный зять решил отомстить… Стоп! Что-то я уже слишком далеко зашла в своих предположениях. Кому, собственно, могла быть предназначена месть? Дяде третьей супруги бывшего тестя, что ли? В общем, необходимо будет расспросить поподробнее об этой свадьбе. Кого-то из прислуги. Скажем, няню Веры… Однако Краснопольский продолжает что-то рассказывать, а я что-то уж слишком погрузилась в размышления.

– Однако Екатерину дочь приняла, – с уверенностью в голосе сказал Константин Краснопольский. – В отличие от первой мачехи, отношения у них вполне доброжелательные, я даже сам не ожидал этого. Сейчас Вере девятнадцать лет, она студентка второго курса университета.

Ага, бизнесмен сейчас говорит о взаимоотношениях своей дочери с новой супругой.

– Понятно, – кивнула я. – Скажите, Константин Александрович, в последние дни перед вашим бракосочетанием не происходило что-то необычное? – спросила я.

– Что вы имеете в виду? – спросил Краснопольский.

– Ну, может быть, какие-то письма с угрозами или же телефонные звонки, – пояснила я свой вопрос.

– Вы знаете, да… было. Был один телефонный звонок, кажется, накануне. Но я, признаться, не воспринял его всерьез. Подумал, что это чья-то шутка, дурацкий розыгрыш, – сказал Краснопольский.

– Пожалуйста, расскажите об этом звонке поподробнее, Константин Александрович, – попросила я.

– Да что тут рассказывать! – махнул рукой Краснопольский. – Ну, сначала в трубке были слышны какие-то смешки, вроде бы даже детский голос. А потом кто-то таким гнусавым голосом – ну вы, знаете, через носовой платок или через прищепку – сказал следующее: «На вашей свадьбе будет убит человек». В трубке сразу же послышались короткие гудки.

Обычно в таких случаях пишут письмо, составленное из вырезанных из газеты или журнала букв. Ну, чтобы исключить возможность идентификации по почерку. По крайней мере, в детективах девятнадцатого века такое встречалось очень часто. А тут решили позвонить по телефону. Однако в этом телефонном предупреждении нет абсолютно никакой ясности. Кого собираются убить? Счастливого брачующегося Константина Краснопольского? Или же кого-то из приглашенных на торжество? И потом, каким может быть мотив убийства? Тут можно предположить все что угодно: от ревности и ненависти, то есть личной неприязни, до каких-то экономических причин.

Но вряд ли звонок был розыгрышем, ведь человека-то убили.

– Так вы сочли это розыгрышем, Константин Александрович? Какие-то другие мысли были? – спросила я.

– Сразу после телефонного звонка я думал, что это чья-то очень глупая шутка. Но когда убили Владислава Николаевича, то стало понятно, что это не так, – ответил Краснопольский.

– Но тогда что же это может быть? – продолжала допытываться я.

– Ну, тогда я подумал, что этот телефонный звонок является попыткой бывшего жениха Кати не допустить нашего бракосочетания. Я не сказал вам, что Катя уже была замужем, но потом развелась. Так что для нее это тоже второй брак.

– А жених, который не хотел вашего бракосочетания, откуда взялся? – спросила я.

– Ну, так ведь у Кати много поклонников. Было, – многозначительно добавил Константин Краснопольский. – Но после нашего знакомства Катя всем дала от ворот поворот. А этот решил, что может ее вернуть, расстроив нашу свадьбу.

– А вы знаете его имя и фамилию? Этого несостоявшегося жениха? – спросила я.

– Знаю. Это Илларион Слободянский, балетмейстер в нашем театре оперы и балета, – нехотя ответил Константин Краснопольский и спросил: – Ну, так что, Татьяна Александровна? Вы возьметесь за расследование этого преступления?

– Хорошо, Константин Александрович. Сейчас мы с вами составим договор, – сказала я.

После соблюдения всех формальностей Краснопольский вручил мне аванс.

– Да, еще вот что, Константин Александрович. Дайте мне ваши координаты: телефоны и адрес вашего загородного дома, – попросила я.

– Сейчас, Татьяна Александровна. – Бизнесмен протянул мне свою визитку. – Я могу распорядиться, и мой водитель отвезет вас в наш коттеджный поселок.

– Спасибо, Константин Александрович, но я пока еще не решила, когда поеду поговорить с вашими домочадцами, – улыбнулась я и протянула мужчине свою визитку. – Здесь мои телефоны, звоните в любое время суток. Я в свою очередь тоже буду сообщать вам о том, как продвигается расследование, – пообещала я.

– Хорошо, – кивнул Краснопольский.

Я вышла из здания и пошла к своей машине. Сев в нее, я стала думать, чем заняться в первую очередь. В принципе, можно поехать в коттедж и переговорить с прислугой, новобрачной и дочерью Краснопольского. Однако такое знаменательное событие, как свадьба известного предпринимателя, не могло остаться незамеченным, и в средствах массовой информации это торжество непременно нашло свое отражение. К кому бы из журналистов обратиться?

И тут я вспомнила о Кирилле Мангушеве, своем старом знакомом. Кирилл как раз занимался обзором светской жизни тарасовских бизнесменов. Наверняка он не обошел вниманием свадьбу Константина Краснопольского. Возможно, он даже и побывал на ней.

Я порылась в своей записной книжке и выудила оттуда телефон Мангушева.

– Алло, – отозвался приятный мужской голос, когда я набрала номер журналиста.

– Кирилл, привет, это Татьяна Иванова. Помнишь такую?

– Спрашиваешь! Привет, Таня, давненько мы с тобой не общались и не пересекались, – сказал Кирилл.

– Ну так вот, есть повод исправить эту ошибку. В общем, сразу перехожу к делу, Кирилл. Ты ведь наверняка был на бракосочетании бизнесмена Константина Краснопольского? – спросила я.

– Был, не стану скрывать. А почему ты вдруг об этом спрашиваешь? А, понял! На торжестве произошло убийство родственника невесты Краснопольского. Кажется, это был ее дядя. А ты, значит, проводишь расследование по этому поводу, так? – спросил Мангушев.

– Да, все так, Кирилл. Поэтому мне необходимо иметь представление о произошедших там событиях от очевидца, то есть от тебя, Кирилл. Сможешь уделить мне время? Скажи, где и когда мы можем с тобой встретиться, – спросила я.

– Тань, а тебе это срочно нужно? – спросил Кирилл.

– Да, очень желательно. А у тебя, Кирилл, я так понимаю, со временем напряженка? – спросила я.