Проданное убийство

Кирьянов уселся в кресло и зашелестел бумагами. Мы с майором переглянулись и тихонечко ретировались.

Глава 2

– Ну что, добро пожаловать в ряды везунчиков! Вас-то за что? – спросил майор, как только мы покинули кабинет.

– В смысле «за что»? – не поняла я.

– Ну, в ссылку за что? Вы, насколько я понял, даже сотрудником управления не являетесь. А поди ж ты, сослал Кирьянов, – пояснил майор.

– А, вы о деле? – сообразила я. – Да нет. Я здесь по личной инициативе. Доброволец, так сказать.

– Чего только на свете не бывает, – подозрительно глядя на меня, протянул майор. – Болезнь, что ли, какая?

– При чем здесь болезнь? – ощетинилась я, предполагая, что майор намекает на мою недавнюю травму.

– Ну, со здоровой психикой ни один человек не захочет заниматься этим делом, – пояснил он, улыбаясь.

– Послушайте, товарищ майор, я сегодня несколько не в духе. Дважды я уже сорвалась, не хотелось бы, чтобы ваша персона оказалась в числе «счастливой троицы». Я ясно выразилась? – чувствуя, что закипаю, произнесла я.

Как ни странно, он меня понял с первого раза. Очередной шуточки не последовало. Вместо этого он серьезным тоном предложил:

– Есть два варианта. Можем пройти в мой кабинет и побеседовать там. А можем обосноваться в местной столовой. Поедим. Заодно и дело обсудим. Признаться честно, я страх какой голодный.

– В столовую, так в столовую, – согласилась я.

– Вот за это отдельное спасибо, – обрадовался майор. – А то у нас как бывает? Не успеем поговорить, как тут же новое дело нарисуется. Придется на выезд гнать. Тогда уж до утра о пище и не мечтай.

Он повел меня в столовую, по дороге развлекая офицерскими байками. Я слушала его вполуха, для приличия улыбаясь в тех местах, где, по моему мнению, должно было быть смешно. Заказав комплексный обед на две персоны, майор перешел от баек к делу.

– Ситуация у нас аховая, Татьяна. Дело это выеденного яйца не стоит. А начальство требует результатов. Честно говоря, мне вас даже жаль. Сомневаюсь, что вы сумеете откопать что-то новое, – посочувствовал мне он.

– Отрицательный результат – это тоже результат, – заметила я.

– Это смотря для кого, – возразил майор. – Вот для подполковника, например, отрицательный результат равен строгачу.

– Давайте приступим к обсуждению деталей, – предложила я. – А там посмотрим.

– Ну, хорошо. Обстановка такова. Личность покойного подозрений не вызывает. Соседи отзываются о нем сдержанно положительно.

– Это как? – уточнила я.

– Ну как? Особых претензий к соседу не имеют, хотя и нахваливать не нахваливают. Тихий, незаметный мужичок. По дворам не шастал. Шумных пьянок не устраивал, хоть бомжи со всей округи временами у него тусовались. Жить он их к себе, правда, не приглашал. Так, попьют и разойдутся. Ни драк, ни скандалов не было, и то хорошо. Так соседи говорят, – пояснил майор.

– С этим более или менее понятно, – отметила я.

– Теперь что касается семьи. Имелась у Мальцева жена. Родили сына. Все это было во времена его преподавания в университете, – принялся излагать майор.

– Так он в университете преподавал? Неожиданно, – перебила я его.

– Это да. Покойничек наш действительно был преподавателем. Истории русской литературы, представьте себе, – пояснил майор. – Потом что-то там у него не срослось. То ли с университетским начальством не сработался, то ли на взятке погорел, не знаю. Впрочем, к делу это не относится. Короче, выперли его из университета. Некоторое время он репетиторством на хлеб зарабатывал, но начал попивать, и студенты от него разбежались. Вот тогда-то он запил основательно. В итоге вытурила его и жена. Развелась. Сын остался с ней. А Мальцев отправился жить к двоюродной бабке, которая к тому времени уж плесенью от старости покрылась. Бабка его пожалела и, несмотря на его пристрастие к спиртному, успела при жизни отписать ему дом. Так Мальцев стал обладателем халупы в Студеном тупике. Жилье хоть и незавидное, зато свое. Перед смертью бабка пристроила внучка в «теплое местечко», где таких, как он, долго начальство терпит. То бишь на свалку.

– Не бабка, а лотерейный билет, – пошутила я.

– Вот-вот. Если бы не эта старуха, он давно бы уже спился окончательно. А так он и под крышей, и при деле. Нравилась ему работа или от безысходности, но и после смерти бабки Мальцев остался работать на свалке, – продолжал майор.

– Откуда эти сведения? – поинтересовалась я.

– Жена рассказала. Время от времени она с мужем общалась. Как-никак он отец ее ребенка. Это она так объяснила, – ответил мой собеседник.

– Понятно. Что дальше?

– Дальше – хуже. Чем жил Мальцев последний год, бывшая жена не интересовалась. Единственные свидетели его жизни – бомжи. Но им веры особой нет. Наплетут с три короба, лишь бы на опохмел заработать. Вот по их словам, никаких особых событий в жизни Филиппа не происходило. За два дня до смерти у него компания собиралась. Получку обмывали. Все деньги сразу Филипп никогда не пропивал. Делил на части, чтоб надолго хватило. Дружки его привычку хорошо знали и не особо в уговорах усердствовали. Бережливость Мальцева и им на руку была. Погудят у него, разойдутся. А через несколько дней снова к нему. У него уж припасено. Снова погудят и снова разойдутся. Так за месяц раза четыре приложатся. И Мальцеву не скучно, и бомжам отрада. Питье халявное. В свой последний визит бомжи странностей в его поведении не наблюдали. Все как обычно. Купил красненькую. У соседской бабки самогонкой разжился. Закусь приготовил. С собственного огорода. Огурчики, помидорчики, перец болгарский.

– Он еще и огород держал? – снова удивилась я.

– Ну да. Земля-то под боком. Бомжи в один голос утверждают, что Мальцев любил в огороде копаться. Семенами его все та же соседка снабжала, та, что самогонку ему толкала. Сердобольная женщина, – усмехнулся майор. – Не нравилось ей, если пьют без закуси.

– Значит, про смерть Мальцев не заговаривал? – спросила я.

– Ни разу. Ни в разговоре с бомжами, ни в беседах с соседкой. Но это еще ничего не доказывает, – поспешил добавить он, усмотрев в моем взгляде вопрос.

– А вот мне это кажется подозрительным, – заметила я.

– Да не было в этом ничего подозрительного. После попойки два дня прошло. За этот срок столько всего измениться могло, – возразил майор.

– Например? – спросила я.

– Да не знаю я. Мало ли что? – вскинулся он. – Может, просто тоскливо стало мужику.

– Мог бы дружков позвать, тоску разогнать, – не отступала я. – Он на работу в эти дни ходил?

– Вроде да, – неуверенно произнес майор.

– Что значит «вроде»? Вы что, не ездили туда? – догадалась я.

– Чего ради? Ведь и так ясно, что повесился мужик. Чего нам на свалку тащиться? Только время тратить, – начал защищаться мой собеседник.

– Ладно, после разберемся. Что еще? – махнула я рукой.

– Через два дня одному из приятелей Мальцева похмелье покоя не давало. У самого ни денег, ни бухла не было. Все с ночи пропил. Ну, решил он к Мальцеву наведаться. Тот, правда, подобные визиты не поощрял, но, если кого припрет, выручал. Бомжи старались не злоупотреблять этим. Представьте себе, есть и у бомжей своего рода кодекс чести, – рассмеялся майор. – Время было раннее, часов шесть утра. Мальцев должен был быть еще дома. На работу он уходил часов в семь. Пришел к нему страждущий, стучал, стучал – никто не отзывается. Решил дверь подергать на случай, если хозяин закрыть забыл. Торкнулся, и правда открыто. Вошел, хозяина покликал. В ответ – тишина. Прошел в комнату, а там сам хозяин, собственной персоной, в петле болтается. Бомж испугался и убежал.

– Выпивку прихватил? – спросила я.

– Говорит, сразу сбежал. Пару часов по знакомым бегал. По бомжам то есть. Те охали, ахали, но в полицию идти отговаривали. Засадят, говорят, ни за понюх табаку. Просто для острастки. Но бомж все же пошел. Не смог, говорит, мысль отбросить, что Филя в петле гнить будет. Столько, говорит, вместе выпито, а когда у человека нужда, так его мухам на обсидку оставлять? Вот такая крепкая дружба, – то ли шутя, то ли всерьез проговорил майор.

– Вы на выезде были? – предположила я.

– Был. Я и еще один опер. Приехали мы туда, все осмотрели, экспертов вызвали, показания с соседей сняли – и в отдел. Случай-то не наш, – заметил он.