Невеста года

Хотя дед и не особо афишировал свои музыкальные пристрастия, но он обожал саксофон. Я достала инструмент из футляра, открыла дверь своей спальни, чтобы звук свободно лился по дому, и начала его любимую импровизацию на тему ранних произведений Клода Дебюсси. Не прошло и пяти минут, как Ариша возник в дверях, прошел в комнату, сел в кресло возле окна, положив локоть на подлокотник и прикрыв ладонью высокий лоб. Сейчас дедуля очень напоминал мне Чехова, не хватало только пенсне и шейного платка. Какой он все-таки у меня красивый!

– Божественно, – вынес он вердикт, когда я закончила, – божественно. Что мне нравится, Полетт, так это то, что ты редко соблазняешься современными незрелыми пьесками, а предпочитаешь для своих импровизаций проверенную веками классику. Сыграй еще, пожалуйста.

Я с удовольствием выполнила его просьбу, отметив, что Ариша, кажется, на меня уже не сердится.

– Божественно, – повторил он, когда я закончила, – и музыка божественна, и запахи. Чем это у нас пахнет?

– Курочка с кружочкам апельсинов под шкуркой, фаршированная ломтиками имбиря и миндалем под клюквенным соусом.

– Полетт? – высоко вздернул брови дед.

– Все только ради любви к тебе, – побожилась я.

– Сомневаюсь, но принимаю, очень соблазн велик, – сдался дед.

Мы не стали дожидаться, когда Алина закончит флиртовать с ветеринаром Вениамином, а с удовольствием расправились с основной частью курицы. Если не обращать внимания на то, что я забыла ее посолить и переборщила с имбирем, было вполне съедобно. По крайней мере, дед оценил мой подвиг и после окончания трапезы поинтересовался:

– А теперь признавайся, ради чего вся эта заварушка. Никогда не поверю, что в тебе проснулась кухарка.

– И не верь, – согласилась я, – зачем тебе это надо, верить во всякую чепуху? Не маленький уже. Лучше скажи, что ты знаешь об Игоре Дудареве? Меня интересуют скандалы, судимости и прочий компромат.

– Ну, слава богу, – шумно выдохнул дед, – а то я уже подумал, что с тобой не все в порядке. Тебя интересует что-то конкретно?

– Ничего конкретного, все, что нароешь. И узнай, не был ли он связан каким-либо образом с неким Юрием Ростовым.

Ариша, обрадованный возникновением повода провести эту ночь в клубе, отправился отдохнуть после обеда, а я решила проведать Вениамина с Алиной. Во дворе я их не нашла, Марсик понуро стоял в своем стойле. Увидев меня, он коротко заржал. Я протянула ему захваченный из дома ломтик хлеба с солью, конь с удовольствием взял его из моих рук.

– Что, надоели сладкие мюсли? – спросила я. – Нормальной еды хочется? Ничего, надеюсь, ветеринар прочистил мозги твоей хозяйке, и скоро у тебя будет нормальная лошадиная еда.

Я не ошиблась. Минут через пятнадцать эта парочка вернулась с целым мешком овса.

– Представляешь, – заверещала Алина, – Марсика нельзя было долго кормить мюсли. Поэтому я купила ему овса. Овес ему можно. Веня говорит, что у Марсика все в порядке с зубами и вообще с организмом. Правда, Веня хочет взять кое-какие анализы и провести более тщательное обследование, но на первый взгляд конь абсолютно здоров. И еще Веня говорит, что с ним жестоко обращались, есть несколько гематом от ударов кнутом, и рот порван трензелем, но это совершенно не опасно для здоровья, заботливый уход и бережное обращение – вот что ему нужно. Но с ведьмой этой я поквитаюсь. Это ведь она его кнутом, и рот она ему порвала. Поможешь, Полина?

Попроси она меня об этом сутками раньше, я вряд ли пошла бы ей навстречу, но сейчас я чувствовала, что скоро мне придется столкнуться с этой семейкой. И не только с Игорем Дударевым, но и, вполне возможно, с его стервозной женушкой.

– Посмотрим, – уклончиво ответила я.

Глава 3

На следующий день я насилу дождалась пробуждения Ариши. Вернулся он под утро, но моей совести хватило только до десяти утра, больше ждать я не могла, наскоро сварила кофе, выжала сок из нескольких апельсинов и вломилась в его спальню с подносом в руках и полотенцем на сгибе локтя. Не хватало розы в зубах, но зимней оранжереей я еще не обзавелась, а ехать в город за цветком было лень. Да и Аришу можно было упустить, кто знает, какие дела могут возникнуть у него с утра в городе?

– Полетт, мон ами, – простонал дед, – имей уважение к старости. Я не одет, не умыт, помят. Дай мне поспать еще часок и полчаса на приведение себя в порядок.

– Полтора часа? – возмутилась я. – А еще говорят, что старики не умеют долго валяться в постели, что встают с птичками, на рассвете. В нашей семье все не так, как у людей!

– Я старик? – присел Ариша в постели. – Как ты сказала?

– Старик, – нахально подтвердила я, – лежишь, стонешь, не видишь, какое роскошное утро за окном, не радуешься аромату свежесваренного кофе. Старик!

– Все, проняла, – сдался он, – давай сюда поднос, садись рядом и слушай. Ты же за информацией ко мне вломилась, а не для того, чтобы сделать мне приятное?

Я не стала спорить, уселась на банкетку возле кровати и приготовилась слушать. Ариша поведал, что на данный момент на Дударева практически нет компромата. Поговаривают, что дела свои он решает не только за письменным столом, но и с помощью угроз и прямого насилия. Утверждают, что его не в меру молодящаяся супруга не прочь изменить любимому с первым встречным юным балбесом, что дочка у них растет еще та: и отца, и мать, не особо раздумывая, продаст за три евро. Но все это только слова, да и не удивишь обывателя этим набором пакостей, свойственных многим семьям с достатком. А вот в прошлом, когда Дударев еще не умел выпутываться из передряг и не имел серьезных связей, у него была судимость. Юный Дударев получил условный срок за мелкую кражу.

– Дедулечка, узнай у дяди Сережи подробности, пожалуйста. Тебе он поможет без лишних вопросов, а меня достанет нравоучениями и тонкими вопросами по сути дела.

– Ты хочешь, чтобы полковник ФСБ поднял старые архивы ради прихоти дочки своего погибшего друга?

– Очень хочу.

– Тогда спрошу. Ты посвятишь меня в суть своего нового дела?

– Конечно. Только я пока сама не разобралась, в чем его суть и возьмусь ли я за него. Потерпи немного, как только я узнаю, что за человек заказчик и действительно ли его обидчик заслуживает кары небесной, немедленно введу тебя в курс дела. Кстати, ты ничего не рассказал мне про Юрия Ростова.

– А про него нечего рассказывать. Предприниматель из Подмосковья, приехал в город вслед за сыном для улаживания формальностей по открытию сетевого магазина. Сына хорошо потрепали какие-то негодяи, вот папаша и примчался завершить дело. Кстати, сам Юрий передвигается с помощью инвалидной коляски. Но это не мешает ему жить почти независимо и приумножать свое состояние. Сильная личность! Да, не знаю, пригодится тебе эта информация или нет, но завтра Дударев встречается с одним тузом из налоговой службы в ресторане «Морской конек» в четырнадцать тридцать. Тематика тет-а-тета не разглашается, но время я сообщил тебе точное.

Ничего нового он мне не сказал. Жаль. Мне все-таки хотелось бы узнать что-нибудь о более раннем знакомстве Юрия с нашим городом. Может, получится у Антона? Я набрала номер его мобильного и, не теряя времени на приветствие, потребовала отчета.

– Приезжай, – предложил он, – Пахомыч нарыл гору материала, сама с ним поговоришь. И захвати старику чего-нибудь сладкого, спиртное он не употребляет, а за тортик со взбитыми сливками родину продаст. Или в худшем случае навеки станет верным твоим рабом.

Я заскочила в ближайший супермаркет, купила аппетитную белоснежную горку с яркими клубничками в желе и помчалась в редакцию. Пропуск у меня никто не потребовал, Антон встретил меня в коридоре и проводил в кабинет, где трудился Пахомыч. Вот что рассказал мне этот корифей местечковой прессы.

Собственно, история с судимостью Дударева не имела особого значения. Обычная ситуация: ребята подгуляли, деньги закончились, приключений захотелось. Игорь с приятелями, недолго думая, зажали в подворотне припозднившегося прохожего и обчистили его карманы. Но в этот раз им не повезло: совершенно случайно мимо проезжал наряд милиции, грабителей задержали. Впрочем, Игоря арест не особенно напугал, у его родителей имелись кое-какие связи, и он надеялся, что скоро эта история забудется, как страшный сон. Зря надеялся. Ему не повезло дважды, ограбленный работал в прокуратуре города. Хорошо хоть, что срок Дударев получил условный. Как организатор ограбления, он считал ниже своего достоинства самолично проверять карманы жертвы и скромно стоял в тени.

– В сущности, ничего интересного, за исключением одного неприятного вывода касательно Дударева: он малодушно спрятался за спины своих приятелей и, по сути, подставил их. Все, кроме него, получили реальные сроки, – закончил Пахомыч, – интереснее другое. Смотри, я нашел для тебя две статьи. Прочитай и, если нужно, сделай ксерокопии, я не в ладах с техникой, а газеты следует вернуть в подшивку. События, описываемые в них, произошли двумя годами раньше, когда Дударев еще учился в школе.

Я поблагодарила, села на свободный стул и погрузилась в чтение. Газеты были двадцатипятилетней давности, датировались одним месяцем, но эти экземпляры хранились в подшивке и пожелтели совсем немного. Первая статья, на которую указал мне старый журналист, занимала почти страницу и называлась «Проданная совесть». Вообще-то главным героем ее был не Игорь Дударев, а другой парень, Юра Бобров. Бобров воплощал собой все пороки современности: воришка, хулиган, мерзавец и насильник. Автор статьи негодовал по поводу, что этот уголовник до сих пор находится на свободе, хотя подозрения, которые над ним висят, весьма тяжкие: ограбление кабинета директора школы и изнасилование Алевтины Трифоновой, его одноклассницы. Автор не поленился взять интервью у парня, называющего себя женихом Алевтины. Страдалец резко осудил поступок Боброва, понадеялся, что правосудие обойдется с насильником со всей возможной суровостью, и пообещал, что, несмотря на то что его невеста теперь по всем законам нравственности считается опозоренной и оба они не достигли совершеннолетия, он никогда не оскорбит ее упреком и согласен взять в жены, когда обоим исполнится восемнадцать. Жениха, как и следовало ожидать, звали Игорь Дударев. Автор статьи негодовал на медлительность органов правосудия и вопрошал: доколе монстры, подобные Боброву, будут топтать Землю Русскую?

Вторая статья, названная хлестко и жестко «Трус», была не в пример короче первой, содержала минимум информации и море разглагольствований. О Дудареве и его будущей опозоренной супруге упоминалось лишь вскользь, а о Боброве сообщалось, что тот испугался расплаты за свои злодеяния и выбросился из окна своей квартиры. Досталось и работникам следственного управления, которые отпустили этого монстра под подписку о невыезде. По словам врачей, в Боброве еще теплилась жизнь, по словам журналиста, он не имел права даже на эти крохи.

Я бросила взгляд на фамилию автора статей – Рашид Хихматулин. Очень знакомое имя. Где-то я его слышала.

– Вы не дадите сведения о своем коллеге? – обратилась я к работающему рядом Пахомычу.

– Вы о Хихматулине? Охотно. Сейчас он главный редактор одной газетенки нашего города. Так себе газетка. Рейтинг ее невысокий, пытается существовать на дутых скандалах и сплетнях. Как вам статья?

– Сама не пойму, – призналась я, – с одной стороны, гнев автора статьи праведный и справедливый, с другой – почему-то меня не трогает подвиг Дударева, не отказавшегося от обесчещенной возлюбленной. Что-то тут не так.

Возникла пауза. Пахомыч грыз кончик карандаша и не торопился поддержать мои сомнения.

– Скажите, у вас настолько великолепная память? Вы только по названной вам фамилии оперативно нашли статью в газете, которой больше двух десятилетий, – спросила я.

– На память не жалуюсь. А статью я эту помню. Я тогда работал в одной редакции с Хихматулиным и здорово сцепился с ним из-за этой статьи.

– Вы не согласны с мнением автора?

– Автор погнался за дешевой сенсацией, не разобравшись в ситуации. Не все так просто в трактовке тех событий.

– Можете рассказать подробнее?