Гормон счастья

– Да, я все поняла. Выезжаю, – четко ответила я и положила трубку.

Что-то явно случилось, и случилось что-то серьезное, если губернатор без согласования с Громом вызывал меня в администрацию. Может, имеет смысл позвонить Андрею Леонидовичу в Москву? Нет, не стоит. Гром не приветствовал, когда ему звонили без определенной цели. Да и что я скажу ему сейчас? Что мне позвонил губернатор, по-видимому, чем-то обеспокоенный?

Я еще раз глянула на часы и направилась в глубь дома – переодеваться и приводить себя в порядок.

Глава 2

Я остановила свой «Ягуар» у высоченной бронзовой ограды, увенчанной фигурными навершиями с остриями в виде наконечников стрел. Молчаливый верзила ткнулся в мое удостоверение личного юрисконсульта губернатора и распахнул створку ворот, давая проезд в просторный двор здания областной администрации, в котором стояли дорогие иномарки с разнокалиберными маячками и важными правительственными номерами.

В коридоре меня встретил один из руководителей службы безопасности губернатора, Олег Иванович Коростылев, и, поздоровавшись, сказал:

– Он ждет вас в вашем кабинете.

– Губернатор?

– Да. Он специально перешел туда, потому что в его собственном рабочем кабинете телефон трезвонит каждые тридцать секунд, а это его сильно раздражает.

– А что такое случилось, Олег Иванович?

– Не знаю. Он сам вам все скажет. По всей видимости, ему срочно нужен разговор с глазу на глаз.

– Это я и сама понимаю.

– А ничего больше я и сказать-то не могу. Только одно: на нем лица нет. Мрачный, как туча.

Губернатор, в самом деле до чрезвычайности мрачный, сидел за моим рабочим столом. И как он только там угнездился, ведь пространство между креслом и крышкой стола рассчитано на мою стройную фигуру и тонкую талию, а не на его столь монументальный корпус, что о талии нельзя было помыслить даже в теории.

– Добрый день, Дмитрий Филиппович, – произнесла я.

Он вскинул на меня глаза. Не услышал, как я вошла. Оно и понятно – за годы работы в спецслужбах я научилась почти все делать совершенно бесшумно. И уж, во всяком случае, ходить и открывать дверь.

– Юля? Заходите, – произнес он. – А я вот переселился в ваш кабинет. Ничего?

И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, в общем-то носивший риторический характер, губернатор продолжил в том же духе:

– Думаю, что, побеспокоив вас, нарушил какие-то ваши планы, так?

Эта преувеличенная вежливость со стороны человека, который в обращении с подчиненными отличался напористостью и прямолинейностью, порой доходящими до агрессии, откровенно не понравилась мне. Не потому, что я не симпатизировала первому лицу губернии – в своем роде он даже нравился мне, – а просто потому, что Дмитрий Филиппович вел себя не так, как всегда, и причина такой резкой смены манеры поведения должна быть очень серьезна.

– Какое это имеет значение? – ответила я. – В конце концов, планами можно и пренебречь. Вы ведь тоже говорили, что в воскресенье работать не любите.

– Ну да, – произнес он задумчиво, – ладно, – и тут же перешел на более деловой тон: – Вы еще ничего не слышали?

– А что я должна была слышать?

Он склонил массивную лобастую голову направо и, чуть прищурившись, проговорил:

– Я о Войнаровском. Не слышали?

– О Войнаровском? А что такое с Войнаровским?

– Он убит вчера вечером в своем загородном доме. Кроме него, убиты двое его охранников, а третий находится в больнице в тяжелом состоянии. На даче Войнаровского было еще несколько человек, но все они ничего не видели и не слышали. Кроме двух девушек, которые утверждают, что видели некоего мужчину в кепке. Точнее – в бейсболке. Впрочем, доверять словам этих девушек особо не стоит, как сказал мне Платонов.

Генерал-майор Юрий Леонардович Платонов был руководителем Тарасовского управления ФСБ и членом Совета безопасности области. Он один в Тарасове, помимо губернатора области, знал, что я – вовсе не юрисконсульт, а глубоко законспирированный агент госбезопасности.

Я помолчала в задумчивости. Конечно, убит директор одного из крупнейших предприятий области, но чтобы дело попало на заметку лично губернатору и чтобы он так из-за этого трясся... Тут пока что мне не все ясно.

– Войнаровский застрелен?

– В том-то и дело, что нет. У него в шее огромная рваная рана, а чем ее нанесли – непонятно. Один охранник лежал просто... М-м-м... а-а, черт побери! – губернатор снял трубку и приказал: – Платонова ко мне в кабинет... То есть не ко мне, а в восемнадцатый кабинет. Да, в кабинет юрисконсульта. Поживее там!

Губернатор повернулся ко мне и проговорил:

– В общем, положение прескверное. Я сам до конца не понял, чем все это грозит и мне, и вам, и всем нам. Какая-то гнида совершенно мастерски подставила меня. И ведь знали, куда больнее ударить! А я так рассчитывал, что не придется перекраивать бюджет области...

Все эти слова пока что были непонятны мне, а Дмитрий Филиппович, судя по всему, и не спешил вводить меня в курс дела, предпочитая дождаться прибытия Платонова.

Тот не заставил себя долго ждать. Судя по тому, что генерал пришел буквально через пять минут после вызова, он явно находился где-то поблизости, в здании администрации.

Платонов был высокий, подтянутый, сухощавый мужчина средних лет. Несмотря на то, что по его лицу пролегло много глубоких морщин, глаза глубоко запали, тонкие губы были сурово и чуть брезгливо поджаты, так что ему куда больше пошел бы капюшон аскетичного монаха-инквизитора, а не фуражка генерала госбезопасности, несмотря на все это, выглядел он довольно молодо. Свою роль играло и то, что в волосах Платонова не было и намека на седину.

Он сухо кивнул только мне. С губернатором, по всей видимости, Платонов сегодня уже виделся.

– Ну что там нового, Юрий Леонардович? – спросил губернатор, бросив на главу госбезопасности области пристальный взгляд из-под полуопущенных век и колыхнув расплывшимся подбородком.

Да, кажется, Дмитрия Филипповича действительно проняло это убийство, хотя никаких нежных чувств к Войнаровскому он никогда не питал и, напротив, часто говорил о нем раздраженно и вызывающим тоном. А недавно и вовсе заявил, выступая в телевизионной программе, что собирается плотно заняться Войнаровским и его комбинатом и разобраться, откуда у Александра Емельяновича появились в обороте такие деньги.

– Пока ничего. Игорь Дмитриевич сказал, что знать не знает, откуда у него этот пистолет, что он его первый раз видит и вообще ничего не понимает.

Как мне показалось, в глубоко посаженных глазах генерала при последних словах промелькнула мрачная усмешка.

– Еще бы! – с трудом пробурчал губернатор и попытался было подняться из-за стола, но не смог. Он запыхтел, обмахнул платочком потное красное лицо, а потом выговорил в сердцах: – Вот сыночка-то я выродил, а? Что он вообще понимать может, если у него весь последний месяц шарики за ролики заходят?

Вот это я понять могла: ходили слухи, что сын губернатора – а речь шла именно о нем – плотно подсел на кокаин и крэк и давно уже психически неадекватен. Слухи слухами, но я проверяла – для себя, чтобы, что называется, быть в курсе, – и выяснила: в этих слухах немало истинного.

– Экспертиза подтвердила, что пистолет-пулемет «узи», обнаруженный в одной из комнат дачи Игоря Дмитриевича, оформлен на имя Афонина Василия Викторовича, охранника Войнаровского. Афонин был убит вчера вечером, – Платонов выразительно посмотрел на меня, и я поняла, что информация об убитом Афонине адресовалась именно мне. – Из этого пистолета-пулемета застрелен Николай Кравцов, еще один охранник Войнаровского.

И Платонов, посмотрев на губернатора, присел на диванчик и начал четко, сухо излагать то, что произошло прошлым вечером в загородном доме Войнаровского и имело продолжение ночью и утром.

* * *

Игорь, сын тарасовского губернатора, был личностью скандальной и широко известной даже в Москве. К тому располагала биография. Игорь работал в спецслужбах, кажется, в спецназе ГРУ, потом уволился по состоянию здоровья в звании капитана. Пытался жить на широкую ногу в Москве, организовал свое охранное агентство, купил ресторан, завел обширные знакомства не только благодаря папе, который тогда был вторым секретарем Тарасовского обкома, но и по причине собственной общительности и того качества характера, которое в народе живописалось грубоватой, но исчерпывающей поговоркой: «без мыла в задницу влезет».

Потом предприятие Игоря вылетело в трубу, и не в последнюю очередь вследствие его собственной безалаберности и широкой натуры. К тому же у Игоря Дмитриевича обнаружилась склонность к употреблению наркотиков, которая отнюдь не мешала его другой, старой привязанности – к алкоголю.

После полного провала «московского отделения концессии», как сказал бы незабвенный Остап Бендер, Игорь вернулся в Тарасов под крыло родимого батюшки, который к тому времени успел стать губернатором и теперь процветал и старательно наращивал финансовые активы и пласты подкожного жира. Здесь дела сыночка пошли лучше: Игорь стал одним из учредителей строительной конторы с пышным и претенциозным наименованием «Ренессанс-98». Цифры в названии – это, понятное дело, год основания предприятия.

Игорь и тут разорился бы и потянул на дно своих компаньонов, если бы не могучая рука Дмитрия Филипповича, цепко державшая непутевого отпрыска за шкирку и не дававшая ему окончательно опуститься на социальное дно.