Цена главной роли

Спустя полчаса я отмокала в горячей ванне и прикидывала, что надеть на встречу с новым клиентом.

Разумеется, я не стала рассказывать тетушке о прыжке с моста. Стоя перед зеркалом и нанося на лицо последние штрихи, я просто сообщила ей, что у меня новая работа. Тетя пожелала мне удачи.

Разглядывая себя в зеркале, я в который раз поразилась, насколько непредсказуема жизнь. Когда я семнадцатилетней девчонкой уезжала из родного Владивостока в далекую чужую столицу, думала ли я, куда занесет меня судьба?

Вуз, куда я мечтала поступить, был создан еще в советские времена для дочерей высокопоставленных военных. В дипломе, который я получила пять лет спустя, значилось «референт-переводчик», но на самом деле все было еще интереснее. На третьем курсе я получила предложение пройти обучение по специальной программе, и последние два года вместо стенографии, суахили и сексологии изучала совсем другие науки. Потом я была бойцом отряда специального назначения, а еще через несколько лет поняла, что пора менять собственную жизнь.

Поскольку годы обучения превратили меня в отлаженную боевую машину, а ничего другого делать я не умела, мне предстояло найти свое место в этом пестром мире. Да, оказалось, что он раскрашен не только в черно-белые цвета. Я оставила позади прошлое, уехала в провинциальный Тарасов, где жила моя единственная родственница, тетя Мила Охотникова, и начала новую жизнь. Довольно быстро я нашла работу по себе – стала телохранителем. Что ж, такая жизнь мне нравится. Нанося последние мазки винно-красной помады, я прикидывала, какое оружие прихватить на встречу с новым клиентом.

Я накинула пальто, помахала Миле, прихватила ключи от своего «Фольксвагена» и сбежала по лестнице. К гостинице «Стольный град» я подъехала как обещала – к двенадцати. Размещалась она в старинном здании – начало XX века, стиль «тарасовский модерн». Купец первой гильдии Пудовкин выстроил его для себя и своего многочисленного семейства. Но большевики все переиграли по-своему: здание реквизировали для нужд победившего пролетариата, а купца собирались было расстрелять. К счастью для Пудовкина и его семейства, не все чекисты были идейными – некоторые кроме партии любили бриллианты. Именно бриллиантовое колье мадам Пудовкиной пошло в уплату за жизнь купчины. Остаток своих дней Пудовкин провел во Франции и там тоже ухитрился преуспеть, на этот раз в торговле прованским маслом, а его тарасовский дом приспособили под обком партии. Долгие годы здание ветшало и разрушалось на глазах у всего города. Лет двадцать назад один ушлый предприниматель взял его в аренду за сущие копейки – основным ее условием была реставрация особняка. Пользуясь дырками в законодательстве, хозяин распотрошил здание, как утку, так что историческим остался только фасад, а все остальное превратилось во вполне приличную гостиницу. Сюда любили селить заморских гостей – вид на Волгу из окон открывался просто фантастический.

«Фольксваген» я оставила на стоянке и протолкалась ко входу через небольшую толпу. Странно, прямо скажем. Может быть, в Тарасове проходит какой-нибудь симпозиум и в «Стольном граде» живут участники?

Стоило мне присмотреться внимательнее, как я поняла, что дело в другом. Толпа состояла сплошь из девиц от тринадцати до шестнадцати. Все с головы до пят были одеты в черное, пританцовывали на месте и пытались высмотреть что-то в окнах второго этажа. Или кого-то? Похоже, это были фанатки сериала «Школа вампиров», поклонницы синеглазого Макса.

Я подвинула плечом пару старшеклассниц и вошла в вестибюль. Тут же ко мне направились крепкие охранники с кобурами на боку. Правда, увидев, что мне давно не пятнадцать и что одета я вполне нормально, они с облегчением перевели дух. Видно, за время пребывания съемочной группы в нашем городе фанатки совсем задергали охрану.

– Мне нужен господин Каменецкий, – обратилась я к девушке за стойкой.

Та приятно улыбнулась и сообщила, что меня ожидают в номере двести два. Я решила не пользоваться местным тихоходным лифтом, а взбежала по лестнице на второй этаж. За моей спиной барышня-рецепионистка сняла телефонную трубку и что-то пропищала туда, предупреждая о посетительнице.

Номер двести два был мне знаком. Когда-то я даже прожила здесь дней десять, охраняя звезду мирового балета. Сейчас этот «люкс» занимал продюсер. Просторная комната с видом на Волгу была отведена под гостиную. В фальшивом камине плясал ненастоящий огонь, создавая уют, возле камина на белоснежном ковре стояли стеклянный столик и три солидных кожаных кресла. Я поздоровалась и опустилась в единственное кресло, остававшееся свободным и явно поджидавшее меня.

Два других занимали мужчины: уже знакомый мне Станислав Сергеевич и еще один, неизвестный. Кожаный прикид продюсер сменил на черные брюки со стрелками, белоснежную рубашку с шелковым шейным платком и начищенные до блеска узкие штиблеты.

Человеку рядом с ним на вид было не больше тридцати. Изжелта-бледный, выглядит не слишком здоровым. Несмотря на возраст, его голову украшала (точнее, портила) солидная лысина. Близко посаженные глаза смотрели со страдальческим выражением, а бледные тонкие губы словно постоянно пережевывали что-то.

Увидев меня, незнакомец содрогнулся, поспешно вытащил из кармана пиджака плоскую коробочку, достал из нее пилюльку, закинул в рот и запил минералкой.

– Это что? – потрясенно выдохнул лысый, таращась на меня. Я ничуть не обиделась, бросила незаметный взгляд в зеркало, и зеркало мне польстило.

Недаром я задумывалась о том, что надеть на встречу. Сейчас я ничуть не напоминала ту бегунью в спорткостюме, которую утром вытащили из Волги. На мне был угольно-черный брючный костюм, белоснежная блузка с брошкой в виде иероглифа «Сила», туфли на устойчивом каблуке и лиловый газовый шарфик. Пальто я небрежно сбросила на спинку кресла, поскольку никто так и не предложил мне раздеться.

Каменецкий, до того вальяжно развалившийся в кресле, подобрался и сел прямо. Следовало признать: первый раунд остался за мной. Обычно я одеваюсь довольно скромно, но сейчас у меня была понятная цель – заставить работодателей меня уважать. Это нужно было вовсе не ради повышения моей самооценки, с ней и так все в порядке. Столичные гости склонны свысока относиться к провинциальным специалистам. Женщина-телохранитель тоже порой вызывает недоумение. А мне нужно, чтобы будущие клиенты воспринимали меня всерьез и прислушивались к тому, что я говорю.

Продюсер познакомил нас:

– Илья Антонович Венедиктов, наш режиссер. Евгения Максимовна Охотникова, специалист по охране.

Режиссер недобро уставился на меня и сиплым сорванным голосом произнес:

– Я так понимаю, вы местная знаменитость?

Я улыбнулась, закинула ногу на ногу и сообщила:

– Уверяю вас, моя квалификация достаточно высока для той работы, которую вы собираетесь мне предложить. Может быть, оставим личное и перейдем к делу?

– Да, конечно, – кивнул продюсер.

– Кстати, а где Максим? – поинтересовалась я. – С ним все в порядке, надеюсь?

Каменецкий махнул рукой:

– Он вообще в рубашке родился. Ни малейших травм. Томограмма как у младенца, здоров как призывник. Соня привезла его в гостиницу час назад, теперь он спит.

Режиссер скривился и ядовито произнес:

– Благодаря чему мы можем поговорить без помех.

Я бросила быстрый взгляд на Илью Антоновича. Ага, кажется, режиссер не в восторге от своей звезды. Я знакома с Максом всего полдня, но прекрасно понимаю Венедиктова. Их звездный мальчик, судя по всему, тот еще подарок.

– В общем, так, – решительно приступил к делу продюсер. – Вас рекомендовали как специалиста высокого класса. Нам нужно, чтобы вы присмотрели за Максимом.

– До конца съемок он нужен нам живым и здоровым, – вступил в разговор режиссер. – Дальше – не наши проблемы.

Ого! Зато честно.

– Сколько времени вы пробудете в Тарасове? – спросила я, решив не заострять внимание на внутренних конфликтах киношников. В конце концов, меня это не касается, мое дело – охрана.

– Мы пробудем в вашем городе двенадцать дней, – деловым тоном сообщил Каменецкий. – Натурные съемки. Последние шесть серий четвертого сезона нашего проекта.

– Скажите, а почему вы выбрали для съемок именно Тарасов? – не удержалась я. – Неужели в нашем городе есть что-то особенное?

Продюсер и режиссер переглянулись. Ответил Венедиктов.

– О, да-а! – иронично протянул режиссер. – В вашем городке непередаваемая атмосфера! Такая, знаете, неповторимая готическая аура…

Илья Антонович тихо закряхтел – видимо, это был смех – и закинул в рот еще одну пилюльку.

– Серьезно? – Я приняла подачу юмориста-самоучки. – Довольно давно живу здесь и, пожалуй, только в наших подворотнях нахожу готическую ауру. Только там она сохранилась. А атмосфера… Благодарить за нее мы можем нефтеперерабатывающий завод.

Вообще-то я терпеть не могу разговоры не по делу. Мое время стоит дорого. Но раз уж я приступила к выполнению своих обязанностей, а мои работодатели не прочь потрепаться, почему бы и нет?

– Кстати, именно заводы нас интересуют. – Каменецкий неодобрительно покосился на режиссера, тихо киснувшего от смеха в своем кресле. – Точнее, один завод. Мы уже получили разрешение на съемку, завтра приступаем.

Я представила огромную территорию заброшенного военного завода в поселке Громаково, громадные корпуса, выбитые стекла… Да, должно быть, это действительно подходящее место для съемок ужастика.

– Скажите, Максиму угрожает реальная опасность или вы просто хотите подстраховаться? – напрямик спросила я. Не люблю ловить черную кошку в темной комнате, знаете ли.

Каменецкий и Венедиктов переглянулись. Пауза была такой долгой, что понять было нетрудно: что-то здесь не так.

– Актеру угрожали? Покушались на его жизнь? – не сдавалась я. – Может быть, угрозы со стороны фанаток? Я видела толпу у дверей гостиницы, она показалась мне довольно мирной, но кто знает…

– Выбросьте их из головы, – отмахнулся Каменецкий. – Они безобидны. Просто восторженные школьницы.

– Мы их называем «божьи коровки», – хихикнул Венедиктов. – За уровень интеллекта.

Еще одна пилюля перекочевала из коробочки в рот режиссера.