Менеджер по чудесам

– Почему вы не взяли его, парень ведь действительно хочет работать? – обратилась я с вопросом к Вячеславу, едва только за вышедшим захлопнулась дверь. Пока я совершенно не понимала его действий. – Вы же сказали, что вам нужны талантливые сотрудники. А мальчишка вроде во многом разбирается.

– Вот именно, талантливые. Этого же парня в первую очередь интересуют деньги – у нас ведь хорошо платят. А за деньги, как известно, любой дурак будет работать, а дураки мне ни к чему! Мне нужны люди увлеченные.

– А с чего вы взяли, что его интересуют только деньги? – снова спросила я, не удержавшись.

В общем-то, все это не моего ума дело. Моя главная обязанность – оберегать жизнь Вячеслава, а не выяснять подробности каждого его действия. Но Конышев меня заинтересовал как личность. С ним приятно было просто общаться, что на самом деле для меня редкость. Большинство людей мне кажутся настолько предсказуемыми, что я теряю к ним интерес после первой же произнесенной фразы. К тому же чувствовалось, что Вячеслав тоже одинок, и мне хотелось как-то поддержать его.

– Интуиция, – коротко ответил Вячеслав, вновь списав все на подсознание. Впрочем, тут же добавил: – Вы разве не заметили, как он набивался к нам на работу, как расхваливал сам себя? А по-настоящему талантливые люди обычно невероятно самокритичны и не уверены в себе. К тому же я никогда не принимаю на работу людей, имеющих рекомендательные письма.

– Почему? – изумилась я, уверенная, что это требуют в большинстве организаций при приеме на работу.

– Потому что я давно пришел к выводу, что если человек ранее отлично выполнял свои обязанности, то в будущем он вряд ли продолжит работать с той же отдачей. Обычно люди не пытаются повторить прежний успех. Следовательно, можно сделать вывод, что ранний успех не учит ничему, а вот неудача – это лучший учитель.

– Странно вы рассуждаете.

– Ничего странного. Вы сами подумайте, будет ли вам интересно выполнять одну и ту же работу вновь и вновь? Нет, – сам за меня ответил Вячеслав. – Она вам очень быстро надоест, а перестав получать удовлетворение, вы перестанете к чему-то стремиться.

– Но ведь вы же не отказались провести то же исследование второй раз, начав его фактически с нуля? – рискнула возразить я.

– А это уже другой момент. Вы ошибаетесь, если думаете, что я считаю, будто человек не может заниматься чем-то на протяжении всей жизни. Вовсе нет! Но только в том случае, если он не является узким специалистом, как этот парень. Сужение сферы деятельности эффективно только в отношении физического труда: вот там достаточно знать, как выполняется та или иная операция, и оттачивать мастерство. В науке же только разносторонне развитый человек способен совершать какие-то открытия, ведь он может сразу с нескольких точек зрения взглянуть на одну и ту же проблему. Здесь нужен творческий подход, а творчество подразумевает широкий кругозор.

– Слушая вас, можно подумать, что на место программиста вы возьмете математика – и наоборот.

– Вы почти угадали, – улыбнулся Конышев. – Я предпочитаю выбирать людей, которые опровергают мнение о том, что хорошо можно делать только одно дело. Я сам начинал в качестве преподавателя вуза, затем как программист, а уже позже как исследователь и разработчик квантовой криптографии. И знаете, что я заметил?

– Что?

– Что из всех перечисленных областей, мало соотносящихся с моей сегодняшней деятельностью, я почерпнул массу полезных знаний и, только объединив их, добился поставленной перед собой цели и разработал эту программу. Если бы я начал свое обучение с квантовой физики и ничем, помимо нее, не интересовался, мы бы с вами сейчас не беседовали. Потому что проекты, которые я мог бы разрабатывать, никого бы не заинтересовали – хотя бы по причине узкой сферы возможного применения.

– Пожалуй, теперь я поняла ваши критерии отбора, – сдалась я. – Только вот о самих кадрах мы как-то забыли. Прошу прощения, что отвлекла вас от дел, больше постараюсь этого не делать.

– Напротив, с вами интересно беседовать, – воскликнул Вячеслав и продолжил собеседование.

В кабинет один за одним входили студенты, бывалые программисты, техники и даже математики, и всем им Конышев устраивал такой экзамен, который не снился им даже в суперпрестижном вузе, с конкурсом сто человек на место. Я только успевала выдворять неугодных претендентов да проверять еще раз тех, кого сочли нужным оставить. В целом собеседование растянулось до самого вечера. На улице уже давно стемнело, а Вячеслав все продолжал беседовать с людьми.

Я как могла ускоряла процесс отбора. Предупредила оставшихся за дверью о том, что «если ученый не может объяснить восьмилетнему малышу, чем занимается, то он – шарлатан», и попросила тех, кто не уверен в своих знаниях, зря нас не задерживать и поторопиться восвояси. Увы, ожидаемого эффекта это не возымело: то ли все опасались признаваться в собственном невежестве перед остальными, то ли еще по какой причине, но никто и не подумал уйти. В результате рабочий день для нас с Вячеславом закончился только в восемь часов вечера.

Чувствуя неимоверную усталость, будто вместо Вячеслава отбирала кадры я сама, и сильно проголодавшись, очень обрадовалась, когда Конышев предложил поехать к нему домой, на служебную квартиру. Свое собственное жилье у него, конечно, тоже имелось, но там Вячеслав решил пока не появляться, опасаясь покушения.

Глава 2

Новый день наступил для меня очень рано: аж в пять часов утра. Едва проснувшись, Вячеслав разбудил и меня, уснувшую в кресле, и напомнил, что пора продолжить работу, так как время не терпит. Я нехотя поднялась и поплелась в ванную. За то время, что приводила себя в порядок, Вячеслав умудрился накрыть на стол, хотя и сильно при этом намусорил вокруг и разбил две чашки, что в его положении было простительно. Я прибрала все с пола, и мы сели завтракать. Быстро умяв кривые бутерброды с копченой колбасой и кружочками свежего помидора и запив все это горячим кофе, мы отправились в институт.

А там все снова завертелось и закрутилось: Конышев что-то кому-то диктовал, отдавал какие-то распоряжения – одним словом, руководил исследовательским процессом. Я же, почти забыв о своих прямых обязанностях, скорее выполняла роль его поводыря, нежели частного телохранителя, помогая мужчине добраться до очередного нужного кабинета или человека. И ближе к середине дня мне начало казаться, что возможность опасности господином Кононовым и заместителем министра по финансам сильно преувеличена – за два дня еще ни одного покушения или хотя бы намека на то.

Но тут-то все и случилось. Где-то около половины второго в кабинет, где проходило совещание, без стука влетел встревоженный охранник и с ходу выкрикнул:

– Только что позвонил неизвестный и сообщил, что в здании заложена бомба!

– О господи, опять! – всплеснул руками Кононов. Затем скомандовал: – Срочно всех эвакуировать.

– А как же материал? Вновь позволить все взорвать?! – вмешался его коллега, полноватый мужчина с седой прядью на виске при абсолютно черных густых волосах. – Это же весь труд коту под хвост. Мы только-только сдвинулись с мертвой точки!

– А что вы предлагаете? – развел руками Олег Ефимович. – Мне дороже люди, нежели техника. Вячеслав Евгеньевич, дорогой, – мужчина подхватил Конышева под руку, – пойдемте поскорее отсюда.

– Подождите, – остановила я Кононова, преградив ему путь.

– Что такое? – удивленно уставился тот на меня.

– Мы остаемся, – заявила я в ответ.

– То есть как это? – возмутился мужчина. – Вы что, не понимаете? Сейчас все взлетит на воздух, как уже случилось однажды. Эти нелюди не станут церемониться и ждать, пока мы все выберемся из здания.

– Не думаю. Скорее всего, это обычная уловка, для того чтобы выманить из здания Вячеслава Евгеньевича. Ведь проникнуть сюда преступникам не удается из-за слишком большого количества охраны, – поделилась я своими соображениями. – В первый раз, насколько мне известно, вас о взрыве никто не предупреждал, потому-то он и носил такой грандиозный характер. И все, что требовалось, удалось уничтожить. А теперь что? Думаете, ваши террористы одумались и решили смилостивиться, оставив шанс для спасения? Зачем тогда вообще закладывать бомбу? Напугали они вас еще в первый раз, но вы ведь не приняли это к сведению и продолжили работу. А они не дураки и понимают, что устрашением ничего не добьются.

– Полностью согласен, – неожиданно поддержал меня Конышев. – Мы не можем останавливать работу и демонстрировать страх, иначе это их подстегнет еще больше. К тому же, если бы им нужно было все взорвать, они бы давно уже это сделали, без каких-либо предупреждений. Решено, мы остаемся.

– Нет, я не могу этого позволить, – продолжал тянуть Вячеслава к двери Кононов. – Вы нам слишком дороги. Лучше лишний раз перестраховаться. Не упрямьтесь, пойдемте.

– Я же сказал, мы остаемся, – отдернул руку Вячеслав. – Мне уже надоело бегать и прятаться. Если богу угодно, он призовет меня к себе, если нет, я завершу работу над проектом во что бы то ни стало. Да и вам бы я советовал не создавать панику. Вызовите саперов, и пусть спокойно ищут и обезвреживают, не привлекая внимания. Вот увидите, они ничего не найдут.

– Но я не могу позволить вам остаться здесь. Я несу за вас ответственность перед всей страной. И просто обязан первым эвакуировать именно вас, – продолжал суетиться Олег Ефимович. – Упрямство – плохой помощник, поймите же, Вячеслав Евгеньевич.

– Ну хорошо, я покину свой кабинет и перейду в любой другой, но не более, – уступил Конышев. – Из института я не выйду.

– Хорошо, тогда пойдемте в другой кабинет, куда сами захотите. А лучше и вовсе в другое крыло, – обрадовался Кононов.

Все участники собрания сорвались с мест и, задвигав стульями, поспешили к двери. Я старалась не отставать от Вячеслава, которого тащил прочь от собственного кабинета его начальник.

Минут через семь мы уже находились в другом крыле огромного институтского здания. Получив приказ не создавать паники, охрана вызвала саперов, и здание начали тщательно осматривать на предмет обнаружения взрывчатки. Встревоженные присутствием посторонних, да еще с приборами по поиску взрывных устройств, сотрудники института всполошились не на шутку и отказались продолжить работу. Кононов вынужден был дать разрешение на эвакуацию, после чего началось самое настоящее бегство: рисковать собственной жизнью ради науки никому не хотелось.

Конышев злился, что исследования вновь приостановлены, но поделать ничего не мог. Прошло часа два, и саперы уверенно заявили, что в здании никаких взрывных устройств нет.

– Ну, что я вам говорил? – возмутился Вячеслав Евгеньевич. – Вы сами только что сорвали весь рабочий процесс. О боже, в таких условиях просто невозможно проводить исследования! Нужно срочно что-то предпринять.

Кононов вяло развел руками, давая понять, что с радостью бы, да не знает что. Впрочем, его жестов Вячеслав, конечно же, не увидел, а потому продолжил возмущаться:

– Ну что вы молчите? Придумайте что-нибудь. Добейтесь того, чтобы подобного больше не происходило. Иначе я сам откажусь от работы, и делайте тогда, что хотите.

– Мы постараемся, обязательно постараемся что-нибудь придумать, – испуганно пообещал Кононов. – Вы только успокойтесь и езжайте сегодня домой. Отдохнете немного, а завтра уже, с новыми силами…

– Хорошо, мне и действительно нужно отдохнуть, – согласился Вячеслав тут же. А затем позвал: – Евгения, вы здесь?

– А куда ж я от вас денусь, – негромко произнесла я, стоя у него за спиной. – Что, идем к машине?

Он кивнул. Я подхватила его под руку, и мы не спеша направились к выходу. У самой двери я остановилась и, подозвав охранника, попросила его побыть с Вячеславом в мое отсутствие. Сама же отправилась к машине Конышева – темному «Опелю» со слегка затонированными боковыми стеклами, – чтобы ее осмотреть. Машина находилась на общей институтской стоянке с того самого момента, как Вячеслав лишился зрения, и ею никто не пользовался. Обычно Конышева отправляли домой на служебном транспорте в сопровождении телохранителей. Что касается стоянки, то она фактически не охранялась, так как была расположена прямо под окнами самого здания института и все машины великолепно просматривались. Предполагалось, что при подобных обстоятельствах с автомобилями ничего не станется.

Я подошла к машине. Присев, заглянула под днище. Ничего. Открыла багажник – тоже пусто, капот – никаких лишних деталей. Отключив сигнализацию, проверила салон. Только тогда вернулась за Вячеславом и попросила охранника пойти с нами. Тот не сразу понял, чего от него хотят.