Испанский сапожок на шпильке

– Тогда, может быть, его смерть как-то связана с этими деньгами? Возможно, он сделал какую-то работу, а ему не заплатили… – Я говорила все это в пространство, в воздух, просто бросала мысли, чтобы потом, путем поиска и анализа, выйти на основную причину убийства. Где он сейчас?

– В морге. Я-то, собственно, и хотел, чтобы ты поехала вместе со мной. Я не трус, но действительно боюсь.

– А как ты узнал о его смерти?

– Мне позвонил его отец, а ему позвонили из милиции.

– Тогда едем.

* * *

Как правило, в каждом городском морге у меня есть знакомые. Патологоанатомов и экспертов хлебом не корми, а дай выпить. Они же не просыхают. Поэтому, прежде чем поехать в Овчинников переулок, мы заскочили в магазин и купили коньяк и закуску.

– Я понимаю их, – сказал Сергей, зажимая нос – мы спускались в подвал, где находился морг. – Если не пить, то можно просто сойти с ума.

– Мы скажем, что ты – его брат, а я – сестра. Понял? Это просто на всякий случай, если там дежурит новенький. Он меня не знает.

Но новенький уже минут через пять стал «стареньким». Это произошло после того, как я достала коньяк и поставила бутылку на стол. Очевидно, я сделала это с таким знанием дела, что и он решил не усложнять обстановку и прямиком отправил нас в зал, где на столе, обитом цинковым железом, лежало тело, прикрытое рыжей клеенкой.

– Это он? – спросил Валентин, так звали патологоанатома.

Под клеенкой я увидела невысокого мужчину, обросшего густой темной шерстью. У него было необыкновенное лицо. Низкий, очень низкий лоб, большие глаза, сплюснутый нос с крупными побелевшими ноздрями и толстые, словно вывернутые губы. Тонкие руки с большими кистями (я заметила, что на мизинце правой руки у него очень длинный жесткий и желтый ноготь, такие ногти можно встретить у людей, которым часто приходится подкручивать им что-то вместо отвертки), кривые, непропорционально короткие ноги и очень большой половой орган.

– Да, это он, – сказал дрогнувшим голосом Сергей и отвернулся.

– Насколько я понимаю, его еще не вскрывали?

– Нет еще. Шеф запаздывает. Уже и бумага из прокуратуры пришла. Скоро явится, тогда и начнем.

– Валентин, я могу посмотреть пулевое отверстие?

– Для прекрасной дамы чего только не сделаешь, – вздохнул Валентин и, взяв тело под мышки, с легкостью перевернул его на живот. Я увидела то, что хотела. Судя по всему, стрелявший находился совсем рядом.

– Пулю еще не извлекали?

– Говорю же, шеф запаздывает.

– Валентин, возможно, нам с вами еще предстоит встретиться, и не раз, вы позволите мне позвонить вам или приехать, чтобы кое-что выяснить… – я, как могла, улыбнулась.

– Без проблем. Я уже понял, что вы никакая не сестра. Мне шеф о вас рассказывал. Ни одну нормальную женщину сюда не заманишь, во-первых, а во-вторых, вы привозите всегда один и тот же коньяк… Армянский, пять звездочек. И лимоны. Ведь вас зовут Таня?

– Эсмеральда, но это к делу не относится. Так мы договорились?

* * *

Мы вышли с Сергеем из этого мрачного заведения и жадно вдохнули свежий воздух. Как я и предполагала, пошел дождь. Вернее, на землю падали лишь первые капли. Я заметила на глазах Сергея слезы.

– Послушай, я понимаю, конечно, что все это прозвучит сейчас нелепо, и все-таки: у твоего Виталия были женщины?

– Были. Иногда. Ты же видела его. Какая женщина захочет спать с таким некрасивым мужчиной. Хотя была у него подруга, каких еще поискать… Он молчун, но я понял, что это была женщина высокого полета. Работала то ли в горисполкоме, то ли в обкоме, не могу сказать точно. Я видел ее один раз, когда она пришла к нему, а я там оказался случайно. Молодая, красивая. Она чуть с ума не сошла от страха, когда увидела меня. То ли муж у нее крупная фигура в городе, то ли еще что-то, но только Виталька просил меня забыть об этой встрече.

– А ты слышал о том, что некоторым женщинам нравятся такие мужчины?

– Какие?

– А вот такие, некрасивые. Это их возбуждает.

– Теперь будешь ждать результатов экспертизы?

– Нет. Я действую по своим методам. Картина в целом ясна. Скорее всего его и убили в парке. Сначала я думала, что его убили в другом месте, а в парк принесли или привезли, а когда увидела тело, то поняла, что его убили в парке. На нем ни одного следа, свидетельствующего о том, что тело передвигали, да и застывать тело начало в позе, которая характерна для человека, сидящего на скамейке. Судя по трупным пятнам и цвету кожи, смерть наступила вчера вечером. Точнее определить не могу.

– Ну ты и даешь! Скажи, ты поможешь мне найти убийцу?

– Помогу. Запиши на листочке все его данные… – Я автоматически продиктовала ему дежурный набор слов и поймала себя на мысли, что не удивлюсь, если сегодня вечером ко мне явится еще кто-нибудь с подобным делом. Что, если мне на время куда-нибудь спрятаться? Затаиться?

– Я позвоню тебе, – прервал ход моих мыслей Сергей. – У тебя странный вид, словно ты где-то далеко-далеко…

– Правильно, так оно и есть. Если ты не возражаешь, я высажу тебя вот здесь, у светофора, а сама поеду одна, хорошо?

– Конечно. – Сергей вышел из машины и, как-то рассеянно помахав мне на прощание рукой, медленно побрел вдоль дороги.

Я же свернула в узкий проулок и, проехав примерно сотню метров, выехала на Музейную площадь. На автобусной остановке толпились загорелые, а если точнее, то обгорелые дачники с воспаленной кожей лица и ведрами в руках. Дождь пригнал их в город. Хотя настоящего дождя пока еще не было. Так, смурь какая-то. Купола церкви, куда и лежал мой путь, потемнели от нависших над ними туч и стали темно-оранжевыми.

Возле входа в церковь стояли нищие, но это были не хрестоматийные нищие, а просто пьянь, готовая на что угодно, лишь бы раздобыть денег на выпивку. Одутловатые лица пожилых женщин, «косящих» под инвалидов и нищих, глядели на мир полубезумными глазами и ничего своим видом, кроме отвращения, не вызывали.

«Зачем я здесь?» – думала я, пробираясь между ними, входя в полутемное пространство церкви и ощущая всем своим существом какой-то тяжелый гнет безысходности, который я постоянно испытываю под этими мрачными сводами. И этот тошнотворный запах горячего воска, немытых тел и грязной засаленной одежды, в которую одеты околачивающиеся в церкви старухи… Я ждала какой-то подсказки. Ведь не случайно же кофе указало мне именно на эту церковь…

Я выбралась на свежий воздух и, отмахиваясь от назойливых пьянчужек, которые так и норовили схватить меня за руки, вернулась в машину.

Уже стемнело. Я завела мотор и покатила по оранжевым от уличных фонарей улицам в противоположную от церкви сторону. Я ужасно любила такие прогулки. Через каких-нибудь час-два город совсем опустеет, и тогда можно будет прибавить скорость… Но тут в меня чуть не врезалась милицейская машина. На огромной скорости (о которой я только что мечтала) она вылетела из проулка и помчалась в сторону набережной. Мне трудно объяснить, почему я поехала следом. Скорее всего в воздухе произошло какое-то движение, которому просто невозможно было не подчиниться. А еще я почувствовала запах крови. Пусть это была аллегория, но ведь она все равно была. Я ФИЗИЧЕСКИ ощутила страх смерти. Волосы на моей голове зашевелились, а кожа покрылась мурашками. Странное это было состояние. Да еще эти фиолетовые, какие-то воспаленные сумерки с накрапывающим тепленьким дождичком, словно это вовсе и не дождь, а капли яда… Фантазия моя разыгрывалась по мере того, как я приближалась к милицейской машине. Она и еще пять таких же слетелись желтыми пчелами к кинотеатру «Экран». Я тоже поставила свою машину неподалеку, вышла из нее и подошла к знакомому следователю прокуратуры, который курил в сторонке и чего-то ждал.

– А ты как здесь оказалась? – спросил он, и по его тону я поняла, что лучше держаться от него подальше.

– Кино пришла посмотреть, а что?

– Так я тебе и поверил. Вроде у тебя и рации нет, как тебе удается всегда быть в курсе всего?

Но я уже не реагировала на подобные вопросы. Это люди от зависти говорят такие гадости. «Зависти – гадости» – какая славненькая вышла рифма.

– У меня агентура по всему городу, – важно отозвалась я и отошла от противного следователя. Эти работнички не признавали меня как класс. Но когда им чего-нибудь было надо, причем очень срочно и, конечно, бесплатно, они почему-то сразу меняли тон и готовы были целовать мне ноги.

И все-таки мне удалось проскользнуть в кинотеатр, куда, собственно, и направились пассажиры милицейской машины, за которой я сюда приехала.

Миновав стеклянную дверь, я прошла к лестнице и начала осторожно спускаться в буфет. Там, внизу, располагался зимний сад, стояли кадки с пальмами и разными тропическими растениями, в мраморный бассейн струилась вода, повсюду красовались напольные вазы с орхидеями (как выяснилось, настоящими)… Все в городе знали, что кинотеатр «Экран» превратился в увеселительное заведение, не то ресторан, не то казино, не то и вовсе бордель. И только спустившись вниз и подойдя к краю бассейна, я поняла, что вода в нем красная не из-за подсветки, а из-за крови. За людьми, которые столпились возле лестницы, ведущей уже в воду, я увидела обнаженную, очень белую женщину. Без головы. Голову кто-то, очевидно, совсем недавно, вытащил за волосы из воды. Волосы так и остались торчать кверху. Рваный, с какими-то бурыми ошметками срез на шее потемнел от запекшейся крови. Я смотрела на лицо мертвой женщины и не могла понять, почему мне сегодня так не везет на красивых людей. Я понимала, что вижу перед собой труп, но, даже глядя на него, можно было запросто представить себе, как выглядела эта несчастная при жизни. Очень худое лицо, неимоверно длинный нос, высоко приподнятый к самому носу маленький рот, полуоткрытый таким образом, каким он был и до смерти женщины: из него выглядывали два «заячьих» передних зуба. Казалось, объявился палач-эстет, который принял решение очистить город от некрасивых людей.

И тут я заметила нечто такое, из чего сделала вывод, что подобное скопление людей в форме вызвано не просто этим зверским убийством, которых и так довольно много происходит в нашем городе, а чем-то из ряда вон выходящим.

Женщина лежала, слегка раздвинув ноги, и, когда я сделала попытку приблизиться к ней, мне чуть не стало плохо. Между ногами ее виднелся достаточно длинный, покрытый шерстью, толстый и противный… Хвост.