Хозяйка кабаре

Я пообещала, и мы на этом расстались. Геннадий тяжело погрузился в свой роскошный джип и уехал. Я же отправилась домой прогулочным шагом, по пути намечая план своих дальнейших действий.

Глава 2

Неспешная прогулка на свежем воздухе по весеннему скверу оказала двойное благотворное действие на мой измученный длительной апатией организм.

Во-первых, у меня пробудился прямо-таки волчий аппетит, а это всегда было первым признаком возрождения к нормальной активной жизни.

Во-вторых, по пути обдумала, как мне кратчайшим путем достичь желаемого результата. Так что, придя домой, я уже знала, что предпринять в первую очередь. А именно – позвоню-ка я Володьке Кирьянову, старому другу Кире… нет, что-то мой язык сегодня не поворачивается так его называть. В общем – Кирьянову, моему давнему приятелю, в прошлом – однокашнику по юридическому институту, а ныне – подполковнику милиции. Если он хоть что-то знает по интересующему меня делу, то, конечно же, не откажется поделиться информацией со старой боевой подругой. А если даже и не в курсе, то ему не составит труда по своим каналам все разузнать – подполковник как-никак.

Так и не успев понять, чему отдать предпочтение – утолению информационного голода или вульгарного физического, я решила совместить две эти вещи. Поэтому набила рот найденными в холодильнике котлетами столетней давности и одновременно набрала номер.

– Кирьянов слушает, – раздался в трубке знакомый голос.

Я, пытаясь побыстрее прожевать еду, сразу перешла к делу.

– Володечка, привет, это Таня Иванова тебя беспокоит, не забыл еще такую? – спросила я его, попытавшись придать своему голосу, прерываемому судорожным глотанием котлет, хоть тень кокетства.

– Танюша, здравствуй! А что это у тебя с голосом? Ты не заболела?

Злополучные котлеты были наконец проглочены, и я почти что нежным голосом ответила:

– Спасибо, со здоровьем у меня все в порядке.

– Ага, тогда стряслось что-нибудь похуже.

– Ой, Володька, обидеться бы на твою проницательность, сказать, что звоню просто так – узнать, как здоровье жены, детишек, но ведь тебя, черта, не обманешь!

– Чай, не первый год знаемся! Выкладывай, какие проблемы?

– Выкладываю. Разумеется, «что-то стряслось», но пока, слава богу, не со мной. Однако помощь твоя требуется.

– Танюша, о чем речь! Ты же знаешь, для тебя – все, что в моих силах.

– Надеюсь, что в твоих, подполковник! Ладно, давай серьезно. Володя, мне нужна кое-какая свежая информация. Ты слышал что-нибудь о недавнем случае с самоубийством девушки, ну той танцовщицы из «Красного льва», которая повесилась в своей квартире?

– Ах, вон ты о чем. Шустрая ты, Танюша, быстро реагируешь, – в Володькином голосе послышалась некая смесь уважения и досады.

Проигнорировав вторую составляющую, я бодренько ответила:

– Так ведь работа такая! Волка ноги кормят! А ты, стало быть, слышал. И уж не твои ли орлы красавицу из петли вынимали?

– Ну, Танюха, считай, что тебе повезло – мои. Так что можешь плясать!

– Чудненько! Пляшу, Володечка, пляшу прямо-таки вприсядку, не сомневайся! Ну и как, там действительно все чисто по вашей части, или мне есть в чем покопаться?

В разговоре зависла пауза. Видимо, Кирьянов прикидывал, какой долей информации можно поделиться. В нем боролись чувство долга по отношению к родной организации и то же чувство по отношению ко мне. К счастью, последнее победило.

– Ну что тебе сказать, Танюша! Вопросик ты затронула щекотливый. Надеюсь, о конфиденциальности нашего разговора напоминать не надо?

– Ой, ой, ой! О чем речь, подполковник, сам же сказал – уж не первый год знакомы! Стало быть, есть кое-что интересное. Так давай колись, не тяни!

Володька наверняка чувствовал, насколько меня мучает желание все разузнать, и представлял, как я сейчас ерзаю от нетерпения, как будто у меня шило в небезызвестном месте. Поэтому нарочно не торопился выдать мне информацию – заинтриговывал.

– Ну, если коротко – дело это замяли под нажимом сверху.

– А поподробнее?

– Можно и поподробнее. У хозяина клуба, где работала девушка, есть влиятельные друзья. Очень влиятельные, ты меня понимаешь? Так вот, один из них (надеюсь, обойдемся без фамилий) позвонил вчера в нашу контору и ве-ежливо так попросил дело закрыть. Дескать, пусть это останется самоубийством – для всех так будет только лучше. Мол, клуб элитный, люди там солидные отдыхают, да и хозяин клуба – человек уважаемый. Так что лишняя шумиха никому не нужна. Тем более что явных признаков убийства нет, стало быть, нечего и копать. «Как будто вам и без этого нечем заняться – сколько на вашем отделе висит нераскрытых дел в текущем квартале, а?» Тут уж он зарокотал, как грозовая туча, тон то есть сменил. Отказать мы, понятное дело, не смогли.

– Ясненько. Как откажешь такой вежливой просьбе! Ну а эксперт-то хоть успел ее осмотреть?

– Успел или нет, этого я тебе не подскажу, не знаю. Может, и не стал осматривать – нажим пошел сразу, как только сообщили на работу покойницы. Ее шеф отреагировал оперативно, и его друзья – тоже.

– Ну хоть что-то еще ты мне можешь рассказать по этому делу?

– Не слишком много. Могу только сказать, кто из наших патологоанатомов подписал заключение о самоубийстве. А уж ты сама с ним посекретничай – может, он побольше моего знает.

– Ну и кто же?

– Матюшин, Василий Петрович. Ты вроде должна быть с ним знакома.

– Как же, как же! Петрович, старый извращенец, любитель потрошить трупы молодых девушек! Ну, что же, придется его как следует потрясти!

– Смотри только не перестарайся, а то знаю я твои методы воздействия – усядется в кресло, юбка до пупа, нога на ногу – и изволь с ней беседовать. А Петрович у нас – человек немолодой, сердечко может не выдержать. Останешься тогда без информации, а мы без опытного сотрудника.

Вообще-то, Кирьянов прав, я иногда злоупотребляю подобными приемами. Но он-то откуда знает? Это что же, мою скромную персону вся контора, что ли, обсуждает?

«Методы работы частного детектива Т. А. Ивановой». Написать методичку и распространить по всем отделам. Пусть будет настольной книгой. У женского состава, разумеется.

– Володечка! Умного учить – только портить. Не бойся, не обижу твоего Петровича. У меня ко всем свой подход имеется. И вообще, хватит трепаться, времени нет. Спасибо тебе, Кирьянов, за доверие и ценные сведения!

– Всегда рад тебе помочь, Танюша.

Мы, как всегда, тепло попрощались, и я положила трубку. Теперь можно спокойно продолжить процесс набивания желудка. Я достала из холодильника остатки котлет и, методично поглощая их – разогревать лень и долго, – анализировала полученную информацию.

Вон оно, значит, дельце-то какое! С участием сильных мира сего! Потому-то и отфутболили моего клиента сегодня утром из следственного отдела безо всяких объяснений. Можно сказать, дружественная организация передала пас точнехонько форварду Татьяне Ивановой. Ну, что же, спасибо ей, родимой!

* * *

Покончив с бесхитростным полдником, завершив его чашкой крепкого кофе и почувствовав себя на все сто, я подумала, что самая пора приступать к действиям.

Что же, прежде всего надо съездить к Петровичу. Только он может пролить свет на предмет моего расследования. Ведь мне заказали не установление факта и причин закрытия дела. Это представляет интерес только для меня. А заказали установить причину гибели девушки, и от кирьяновских сведений мне пока что ни горячо ни холодно.

Что касается Петровича, он, вообще-то, мужик душевный и разговорчивый. Задобрить его бутылкой хорошего коньяка, и он выложит все, что думает по этому поводу.

Насчет извращенца я, конечно, пошутила. Но то, что человек он увлеченный, – общепризнанный факт. Сам же о себе он говорит классической киношной фразой Остапа Бендера: «Работы не боюсь. Работу свою люблю».

Уже сидя в своей бессменной бежевой «девятке» и направляясь сперва к ближайшему супермаркету, я все продолжала размышлять о патологоанатомах. Почему-то среди них – а мне немало доводилось общаться с их братией – попадались всегда исключительно душевные люди. Снисходительные, флегматичные и всегда с хорошим аппетитом, они охотно вступают в беседу, любят пофилософствовать, иногда даже поучить жизни. Интересно, это работа делает их такими, или, наоборот, только такие люди выбирают для себя подобный род занятий. А еще, мне всегда было ужасно любопытно, о чем они разговаривают дома со своими женами. Ведь не о работе же, надеюсь. Надо будет спросить у Петровича. Если только он вообще женат.