Дважды убитый

Сдержанно кивнув на радостное Колино приветствие и почтительно поздоровавшись со Степанидой Григорьевной, я вошла в подъезд. Скорее всего меня пока оставили в покое. Надолго ли? Чутко прислушиваясь к малейшему шороху и не заметив ничего подозрительного, я поднялась, подошла к двери и обследовала ее поверхность. Вообще-то мою дверь открыть практически невозможно. Сделанная по спецзаказу фирмой «Кайзер» и оснащенная сейфовыми замками повышенной секретности, моя дверь могла бы украсить подземное хранилище швейцарского банка. Никаких следов.

Войдя в квартиру и тщательно закрыв за собой дверь, я направилась к столу, где была установлена аппаратура для записи. Влетела она мне в копеечку! Перемотав пленку, я нажала кнопку воспроизведения. Кое-что есть. Из динамиков раздался звонок, шаги, и глухой мужской голос спросил: «Кто там?» – «Свои, Игорь Сергеич». Звук открываемой двери, скрип обуви вошедшего и невыразительный голос Игоря Сергеевича:

– Проходите, Леонид Максимович.

Стоп. Леонид Максимович. Что-то знакомое. Уж не Горюнов ли это? И здесь мой знакомец по некоторым другим делам свой куш имеет. Так, послушаем дальше. Приглушенные коврами шаги, звон хрусталя.

– Вам как обычно – виски?

– Да, плесни немного.

– Вы сегодня без охраны?

– А кого мне бояться, я уже свое отбоялся. Пусть парни в машине посидят, они и так день и ночь со мной. Я ведь вот что заехал, ты говоришь, завтра Камаль приезжает, как думаешь с ним объясняться? Если он тебе не заплатит, я с тебя все равно возьму. Ты хоть головой о стену бейся, а мое отдай.

Легкое покашливание говорило о замешательстве Игоря Сергеевича, растягивая слова, он произнес:

– Все нормально, Леонид Максимович, но моей-то вины здесь нет. Люди вроде надежные, просто случайность.

– Ты, Игорь Сергеевич, должен всю цепочку прослеживать и знать, что, где и как. А может, ты пожалел сунуть кому надо?

– Да вы что, Леонид Максимович, – на этот раз голос звучал почти испуганно, – неужто я не понимаю, где-то сэкономишь, потом потеряешь в несколько раз больше.

– Ну ладно, это твои проблемы. Ты с Камалем где встречаешься?

– У меня на даче, в восемь. Прямо из аэропорта и отправимся, он прилетает из Москвы вечерним рейсом. Там уже все будет готово: и стол, и банька, и девочки.

– Я тоже подтянусь к восьми. Представишь меня как своего компаньона.

– Да вам-то зачем, Леонид Максимович, неужто у вас дел поважнее нет?

– Ничего, Игорь Сергеевич, посижу, послушаю, что-то слишком много случайностей у тебя в последнее время, может, чего вместе придумаем. За этой сыщицей, кстати, что была у тебя на квартире, целая команда гоняется. Ну, я думаю, больше она тебя не будет беспокоить. Ты мне лучше скажи, какого черта ты документы дома держал? Это тоже случайно?

Многие хотели, чтобы я их не беспокоила, но беспокойство, которое я им причиняла, объясняется не моей навязчивой натурой, а интересами заказчиков. Забавно слушать о себе в третьем лице, а еще забавней, когда о тебе говорят как о покойнице, такое ощущение, что присутствуешь на собственных похоронах. Многие желали моей смерти, но большинство из них сами кормят червей, я даже мысли не допускаю, чтобы души этих людей обитали в заоблачных высях Эмпирея. Заискивающий голос Венедиктова продолжал:

– Кто же мог подумать, Леонид Максимович?

– Так ты и должен был подумать, если не хочешь, чтобы другие за тебя думали. Так они тогда за тебя и получать будут. – Голос Леонида Максимовича заключал в себе скрытую угрозу и предупреждение. – Налей-ка мне еще.

Снова послышался звон стекла, бульканье заполняющей стакан жидкости. Я нажала клавишу «стоп», что-то захотелось пить. Я пошла на кухню и, достав из холодильника полдюжины апельсинов, приготовила себе восхитительный натуральный сок. Держа стакан в руке, я вернулась в гостиную и снова включила магнитофон.

– Не беспокойтесь, Леонид Максимович, это временное явление, сами понимаете, бизнес рискованный.

Что еще можно ожидать от Венедиктова, кроме расшаркивания перед главарем преступной группировки. В том, что это Горюнов, у меня не оставалось никаких сомнений. Его имя было хорошо известно криминальному миру и тарасовской милиции – он контролировал предпринимателей центральной части города, кроме того, почти вся торговля «левой» водкой приносила ему огромные барыши.

После недолгого молчания собеседники распрощались, и дверь за Горюновым тяжело затворилась, оставляя Венедиктова со своими, я думаю, невеселыми мыслями.

Больше на пленке ничего существенного не было. Выключив магнитофон, я допила сок и переоделась. Растянувшись на диване, я пыталась связать концы с концами. Из услышанного следовало: какой-то Камаль (опять Камаль) прилетает сегодня вечером, Венедиктов его встречает и везет к себе на дачу, Горюнов тоже будет там, к явному неудовольствию Венедиктова. Хорошо бы узнать, что они собираются обсуждать и что за рискованный бизнес у Венедиктова. Ясно также, что Горюнов опекает Венедиктова и опека эта весьма сурова. Связь Венедиктова с Горюновым говорит о том, что агентство занимается нелегальным бизнесом либо является удобной ширмой для такового, и, возможно, Грачева была в чем-то права, подозревая Венедиктова.

Смежив веки, я еще немного полежала, собираясь с мыслями. Настало время обратиться к моим двенадцатигранникам, они всегда выручали меня в трудные минуты, когда я стояла на распутье или перед выбором. Эти кости с цифрами от 1 до 36 на каждой из граней могли дать ответ практически на любой вопрос, так как арифметические комбинации, выпадающие на них, предоставляли возможность для тысячевариантного истолкования. К счастью, у меня было несколько комплектов костей, один из которых остался у бандитов. Было бы очень интересно взглянуть на их озадаченные физиономии, когда они среди моих вещей обнаружили подобные эзотерические предметы. Profani procul ite, hic locus sacer est[1 - Идите прочь непосвященные, здесь свято место (лат.).]. Я достала комплект костей из ящика письменного стола и метнула их: 20 + 25 + 9 – «Продумайте каждый свой шаг, чтобы не коснулось вас какое-либо несчастье». Ну, это мне и так известно, хотя благодарю за предупреждение. Я сформулировала вопрос более четко: «Не съездить ли мне на дачу Венедиктова?» Снова метнула кости: 31 + 10 + 20 – «Хоть ваше намерение и опасно, оно не так уж плохо». Значит, решено: нужно ехать, машину возьму у Светки, она сегодня дома. Набрала ее номер, после нескольких длинных гудков услышала в трубке знакомый голос: «Алло».

– Света, это я, соскучилась? Не одолжишь ли мне свою машину до завтра?

– Бери, сегодня я дома. Когда зайдешь?

– Если все будет нормально, забегу в течение часа, о’кей?

– О’кей, о’кей, сыщица.

Я набрала телефон Грачевой. Та сняла трубку.

– Слушаю вас.

– Добрый день. Это Иванова. Нужно кое-что обсудить, где бы мы могли встретиться?

– Можно у меня. Что-нибудь случилось?

– Пока еще не знаю, поговорим при встрече. Вас устроит, если я заеду через часок? – Тут я услышала настойчивый звонок в дверь.

– Хорошо, – ответила Грачева, и я положила трубку.

Кто бы это мог быть? Я тихо подошла к двери и посмотрела в «глазок». В его линзе не было никакого намека на чье-либо присутствие.

Вдруг окуляр «глазка» померк, заслоненный тенью какого-то предмета, и, опережая мысль, интуиция заставила мое тело резко отпрянуть в сторону. Разворотив «глазок», пуля застряла в противоположной стене. Сердце бешено колотилось в груди, затаив дыхание, я лежала на полу, прислушиваясь к шуму за дверью. До меня донесся топот сбегавших по лестнице людей. Я метнулась к окну и, слегка раздвинув две полоски жалюзи, посмотрела вниз.

Оставляя черные следы на асфальте, темно-серый «БМВ» сорвался с места и, едва не зацепив женщину с коляской, исчез за углом. Разглядеть номер мне не удалось. Старые знакомые. Даже днем не оставляют меня без внимания. Не зря кости предупреждали меня. А соседи либо вконец утратили слух, либо настолько привыкли к посторонним шумам у моей двери, что не соизволили даже поинтересоваться, что за звуки исходят с лестничной площадки? С одной стороны, их неизлечимый отит мне на руку, так как позволит избежать ненужных расспросов, но, с другой стороны, меня неприятно поражает их непроницаемое спокойствие в тех случаях, когда лично им или их имуществу не грозит никакая опасность.

Я убрала осколки выбитого «глазка» и принялась осторожно выковыривать пулю из стены при помощи отвертки, так же тщательно и не форсируя события, как археолог производит раскопки уникального скифского захоронения. Положив пулю в целлофановый пакетик, на случай экспертизы, и залепив отверстие в двери скотчем, я натянула джинсы с топом и, прихватив легкий пиджак, покинула свое жилище, соблюдая все меры предосторожности.

В пиджаке было жарковато, но он скрывал от посторонних глаз мой пистолет в наплечной кобуре. В сумке покоился обычный реквизит частного сыщика.

Я благополучно добралась до Светки и, забрав у нее ключи, села в машину и направилась к Грачевой.

Взглянула на часы, черт, времени в обрез, Грачева, наверное, уже заждалась, непредвиденный визит горюновских хлопцев выбил меня из графика. С обстоятельствами приходится считаться.

Грачева жила на набережной в одной из «сталинок», которые в совдеповские времена представлялись массовому сознанию образцом фешенебельности и лоска. После укатанных солнцем мостовых приятно было оказаться в тихом, прохладном дворике, где вечный запах плесени и жареной картошки вызывал ностальгию по тому времени, когда я, еще подростком, играла с приятелями в казаки-разбойники. Хлопнув дверцей, я поднялась на третий этаж. Дверь квартиры Грачевой имела внушительный вид и своей надежностью выгодно отличалась от дверей соседей. Я позвонила.

– Кто там?

– Иванова.

Лязгнула, по крайней мере, пара замков, прежде чем в проеме я увидела стройный силуэт Грачевой, она была в атласном домашнем кимоно, пояс подчеркивал ее талию.

– Я уж думала, вы не придете, – слегка взволнованным голосом сказала Грачева, однако я сразу же заметила, что она далеко не в тех растрепанных чувствах, в каких я увидела ее в первый раз. Или горе стало утихать, или первый ее визит грешил излишней аффектацией.

Пройдя широким длинным коридором, стены которого были украшены картинами известных тарасовских художников и декоративными керамическими тарелками, я попала в большую комнату с высоким потолком, с которого свисала массивная люстра. Хрустальные подвески, подхваченные воздушной струей из форточки, тонко звеня, напевали почти что «Ах, мой милый Августин…».

Эта люстра вызвала во мне некоторое недоумение, так как соседствовала с мебелью, выдержанной в стиле авангардистских новшеств. Решительные, прямые контуры стола со стеклянной столешницей на тонких металлических ножках в окружении ярко-красного дивана и таких же кресел, винтообразный настольный светильник с галогенной лампой, белые стеллажи с книгами в пестрых обложках – весь этот интерьер с претензией на поп-артовскую асимметричность добавлял к облику хозяйки черты сухой угловатости. Эта комната, отлакированная «евроремонтом», представляла собой странную смесь борделя и медицинского кабинета. Грачева вошла с пластиковым подносом в руках, на котором красовались кофейник, сахарница и пара чашек из цветного французского стекла. Поставив поднос на столик и устроившись в кресле напротив, она вопросительно взглянула на меня.