Агент возмездия

– Вера, постойте, – я мягко взяла ее за руку. – Бабенко кое-что рассказал. По-моему, у вас имеются проблемы, так?

– Я не привыкла жаловаться, – с чувством собственного достоинства сказала Прошкина. – Да, мой сын – инвалид, но больше всего я не люблю, когда нас начинают жалеть.

– Стас ничего не говорил о вашем ребенке. Он просто объяснил, почему уволил вас.

– Финансовый кризис, – обреченно вздохнула Прошкина. – Сейчас все работодатели на него ссылаются.

– Да, это очень удобный повод, – согласилась я. – Вера, простите меня за откровенный вопрос… У вас есть враги, недоброжелатели?

– Нет, – ответила женщина, не раздумывая. – С чего вы это взяли?

– Я буду с вами откровенной. В ресторан «Сытый слон» приходил человек с милицейскими «корочками» и потребовал, чтобы вас немедленно рассчитали. Вы знаете, кто это был? – как можно мягче спросила я.

От неожиданности Вера плюхнулась в кресло и уставилась на меня ничего не понимающими глазами. Она долго думала, будто переводила мои слова с иностранного языка, а когда перевела и вникла в их смысл, спросила:

– Полина Андреевна, вы это серьезно?

– Разумеется, – подтвердила я. – Вера, вы можете быть со мной откровенной. Я хочу вам помочь разобраться с тем человеком, чтобы впредь ничего такого не происходило.

– Нет, этого просто не может быть. Я ни с кем не ссорилась, никому не грубила, мыла посуду и мыла…

– То есть вы без понятия насчет того, кто это был? – уточнила я, и Прошкина кивнула. – Вера, а где вы работали до ресторана?

– Много где. Вообще-то по образованию я музыкальный педагог, но семейные обстоятельства вынудили меня уволиться из музыкальной школы сразу после декретного отпуска. Я не могла отдать Мишу в садик, поэтому стала искать работу с неполной занятостью, своей специальностью пришлось пренебречь…

– Понятно, а непосредственно до ресторана вы где работали?

– В одной коммерческой фирме, уборщицей… Так что уборка для меня дело привычное.

Кажется, она продолжала надеяться, что я оставлю ее домработницей. Я же решила, что пришло время приоткрыть перед ней завесу…

– Вера, я не случайно задаю вам эти вопросы. И Стас Бабенко прислал вас ко мне не случайно. Дело в том, что я помогаю людям решать их проблемы.

– Какие проблемы?

– Такие, с которыми больше пойти некуда. Ну, чтобы вам было понятней, я назовусь вам как мисс Робин Гуд.

– Мисс Робин Гуд? – переспросила Прошкина, кажется, запутавшись еще больше. – Что это значит? Нет, я решительно ничего не понимаю!

– Я помогаю людям добиться справедливости, когда закон оказывается бессилен. Вера, у вас есть недоброжелатель. Он как минимум один раз лишил вас работы и, вероятно, на этом не остановится…

Прошкина молчала, она лишь качала головой из стороны в сторону, давая понять, что не согласна со мной. Это меня удивляло. Если у человека есть заклятый враг, он хорошо знает его имя. Неужели Вера на самом деле ни сном ни духом насчет того, кто ее лишил работы и почему?

– Полина Андреевна, у меня нет никаких недоброжелателей, – наконец вымолвила женщина. – Напротив, вокруг очень много добрых людей. Просто в моей жизни настала черная полоса. Такое бывает, надо только немного подождать, и все образуется… Главное, чтобы интернат не закрыли, а остальное все пустяки… Работу я найду…

– Интернат? Какой интернат?

– Мой сын учится в школе-интернате для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата.

– Это в том, что на Стрелковой улице?

– Да, – кивнула Вера, – так вот его собираются закрыть.

– А как же дети?

– Распределят по другим учреждениям области. Если это случится, то мне придется забирать Мишеньку домой только на каникулы. Я не представляю, как перенести эту разлуку, да и для Миши это будет большим потрясением. Потом, я его здесь в бассейн вожу, на конюшню…

– На конюшню? – удивилась я.

– Да, катание на лошадях без седла очень благотворно действует на детей с ДЦП. Я уже давно познакомилась с одной фермерской семьей. У них дочка с таким же заболеванием, так они специально для нее купили пони. Прогресс стал заметен уже через несколько месяцев. Девочка начала передвигаться, пусть и с посторонней помощью. Тогда эти люди купили еще несколько пони и лошадей и стали за символическую плату катать детишек с детским церебральным параличом. Моему сыну такая «конетерапия» тоже пошла на пользу. А в другом городе кто будет с Мишенькой заниматься? Боюсь, что там его состояние может ухудшиться…

– Значит, у вашего сына детский церебральный паралич?

– Да, врачи считали, что он никогда не сможет самостоятельно передвигаться, обслуживать себя… Но я столько труда в него вложила! Мишенька ходит, да, не так, как здоровые дети, но и это для нас счастье! Ему восемь лет, а он даже мне старается помогать…

– Вера, а где ваш муж?

– Я не была замужем. Мы жили в гражданском браке. Хотели оформить наши отношения после рождения ребенка, но не случилось. Как только Андрей узнал, что у сына ДЦП, сразу же бросил нас. Сказал, что ему такая обуза ни к чему.

– Но хоть материально он вам помогает?

– Нет.

– Но как же так?

– Наверное, я в этом сама виновата. Когда Мише было полгода, Андрей принес ему пластмассовый паровозик, а я сказала, что лучше бы пачку подгузников купил. Он психанул и ушел.

– Так вы с тех пор не общались?

– Один раз общались, по моей инициативе. Мишеньке тогда пятый год шел, и ему требовались дорогостоящие лекарства. Я как раз только что маму схоронила, с деньгами совсем туго было… Занимать у кого-то не имело смысла, отдавать-то все равно нечем. В общем, я решилась на крайние меры, подкараулила Андрея около дома, рассказала о нашем сложном положении и попросила купить сыну лекарства. – Вера замолчала, ее губы задрожали.

– Он вам отказал? – предположила я.

– Да, Барсуков заявил, что стоит только раз пойти у меня на поводу, так я возьму за правило тянуть из него деньги, а он не Центробанк. Я сказала, что прошу денег в первый и последний раз, причем не для себя, а для нашего сына, и впредь его не потревожу. Но Андрея это только взбесило. Он заявил, что на эту удочку его не поймаешь, поскольку он совсем не уверен, что Миша его ребенок, обозвал меня и зашел в свой подъезд. С тех пор мы не поддерживаем никаких отношений.

– Извините, что своим вопросом я заставила вас рассказывать о человеке, который вас предал. Наверняка его образ ассоциируется у вас не с самыми приятными воспоминаниями…

– Знаете, мне со временем стало казаться, что это вообще не моя, а чужая история. Когда мы с Андреем случайно встречаемся в городе, то проходим мимо, не здороваясь, как будто никогда не были знакомы, – сказала Вера почти равнодушно. – У меня даже ненависти к нему не осталось. Только ощущение пустоты. Вы мне не верите?

– Ну почему же? Я знаю, что прошлое может быть слишком тяжелым, для того чтобы постоянно носить его с собой. От этого с ума сойти можно.

– Вот именно. Недавно мы с Андреем в приемной у депутата Дымова встретились, так внутри меня даже ничто не дрогнуло. А Барсуков меня, кажется, вообще не узнал.

– А что вы делали у депутата?

– Ну, я была там в составе инициативной группы. Мы просили Дымова оказать поддержку в ремонте здания… Барсуков, наверное, тоже о чем-то просил. Он после нас был на приеме…

– Понятно. Ну и что сказал вам депутат?