Опасная связь

Грустно видеть, господа, как навороченные замки богатеев смотрят огромными окнами друг другу в тылы и фасады, теснясь на микроскопическом пространстве.

– Милиция уже все осмотрела, так что вы вряд ли найдете что-нибудь интересное, – предупредил меня Веретенников.

– Уже нашла, – нагнулась я к земле.

Возле кучи палых листьев лежал небольшой темно-коричневый окурок.

Однако сигара.

И, вдобавок, испачканная помадой.

– Раиса Михайловна курила? – спросила я Веретенникова.

– Нет… – растерянно ответил тот. – Покойница очень пеклась о своем здоровье… На лыжах ездила зимой по полям… Купалась…

– Вы знаете в этом городе какую-нибудь даму, которая курит сигары? – показала я свою находку коммерческому директору «Рамиуса».

– Не припоминаю, – твердо ответил Веретенников.

Я усмехнулась.

Таким тоном обычно говорят во время допросов и чаще всего, когда лгут.

– А вы попробуйте припомнить, – еле слышно прошептала я.

Роман Геннадьевич сделал вид, что не расслышал моих слов.

– А почему вы так свободно распоряжаетесь в ее владениях? – с любопытством спросила я, наблюдая, как Веретенников достает из кармана связку ключей и прилаживает нужный к американскому замку. – Вам что, отказан по завещанию этот домик?

– О нет, что вы! – испугался Веретенников. – Просто до тех пор, пока не будет внесена ясность в вопрос о наследовании, все находится под милицейским присмотром.

Я оглядела сад.

Только яблони, никаких мундиров.

– Не в смысле охраны, разумеется, – поспешил добавить Веретенников, видя, как я верчу головой по сторонам. – Просто дом заперт, и ключи мне переданы в милиции. Я объяснил ситуацию с частным детективом, и, надо сказать, мне пошли навстречу.

Дверь подалась и распахнулась.

Из дома дохнуло спертым теплым воздухом.

– У нас только что произошли значительные перемены в органах, – добавил Роман Геннадьевич. – Старое начальство снято за злоупотребления, хотя пока и не арестовано, а новое назначено, но еще не прибыло. Так что – пользуйтесь моментом безвластия и берите расследование в свои женские руки.

– А «Рамиус»? Какова судьба фирмы? Ведь если Устинова являлась единоличной владелицей предприятия, то…

Веретенников остановил меня жестом ладони.

– Сейчас все объясню. Действительно, «Рамиус» представлял собой индивидуальное частное предприятие. Все работники фирмы трудились по найму. Но не так давно Раисой Михайловной был подписан документ…

Мой спутник нахмурил лоб, с трудом подыскивая нужные слова.

– …документ, согласно которому фирма переставала быть ее собственностью и становилась акционерным предприятием. А еще раньше был образован ряд дочерних фирм…

– Что же побудило ее к этому шагу? Разве «Рамиус» в ее руках не был процветающим предприятием?

– Отнюдь, – ответил Веретенников, – но времена меняются.

Он задрал манжету и посмотрел на свое волосатое запястье, украшенное дорогими швейцарскими часами.

– А мне, извините, пора. За вами во сколько заехать? – осведомился он.

– Через полтора часа, – ответила я, вглядываясь в теплый полумрак дома.

– Заметано, – заверил меня Веретенников.

Сокрушенно оглядывая свой костюм, который Роману Геннадьевичу так и не удалось отчистить, – на локтях и коленях темнели пятна, – господин Веретенников быстро удалился по садовой дорожке.

А предварительно он запер меня снаружи.

На всякий случай.

Передо мной темнел квадрат холла.

Я включила рубильник, расположенный справа от входа.

Рядом с электросчетчиком, который тотчас же проснулся и закрутил свой черный диск, висел план дома, аккуратно выполненный тушью.

Обычно такие рисунки присутствуют в учреждениях с пометкой «план эвакуации на случай пожара», причем внизу красуется подпись ответственных лиц.

Но этот план напоминал мне скорее карту лабиринта в какой-нибудь компьютерной игре.

Ничего, разберемся.

Я миновала просторный пустынный коридор, в котором можно было свободно отплясывать лезгинку какому-нибудь грузинскому ансамблю, и углубилась в недра особняка.

Раиса Михайловна Устинова, царствие ей небесное, любила комфорт.

И знала, чего она хочет от этой жизни.

К такому выводу я пришла, осматривая ее апартаменты.

Квартирой назвать это пространство просто язык не поворачивался.

Кажется, семь комнат…

Нет, еще две!

Да так хитро замаскированные!