Из глубин моей души и памяти

– Я сказала только то, что хотела сказать. А Вы, однако же, очень вредный, хотя мне это даже нравится. И вообще, какая разница, люблю я его или нет? Может мне просто скучно и хочется иметь богатого любовника?!

– Неужели Вы не понимаете, что разрушаете чужую семью? У него четверо детей.

– Ничего, денег на алименты хватит. И родители у Коли богатые и известные в районе люди, никого в нищете не оставят. И вообще, перестаньте мне вбивать в голову эту дурацкую мораль. Вы в Средней Азии. Мужчины здесь любвеобильные и содержать две жены им не в тягость, Кате надо было знать об этом, когда от русского мужа убегала. А я знаю, что делаю. Завтра, например, уезжаю в Ташкент, а потом, – Алена мечтательно улыбнулась, – мы с Колей и моя подружка с женихом, ой, – да, не смотрите Вы так, у него нет семьи и четверых детей, едем в Красноярск. Они будут работать на стройке, а мы с Колей так же, как и здесь – в милиции.

Вадим просто кипел от гнева:

– Вы ничего не сказали о Кате. Что будет делать она?

– Почему, я сказала. Она будет хорошо обеспечена. И мои родители ей будут помогать, хотя они еще не в курсе моих планов на будущее.

Больше у Вадима не было желания разговаривать с этим «бездушным существом». Молча вел он ее и с концерта, не замечая восторженных взглядов и реплик в их адрес. Алена же, наоборот, держалась так, будто для того и идет под руку с Вадимом, чтобы вызывать всеобщее восхищение и улыбаться в ответ. Действительно, внешне они выглядели очень эффектной парой. Но Вадима сейчас тревожило другое, он шел и думал:

«Почему я до сих пор с ней так любезен? Ведь она только внешне – конфетка, а внутри…», – он очень долго искал сравнения с чем-нибудь нехорошим. Нашел только, когда ложился спать, и потом все повторял: «мухомор»… Хотя, почему именно этот гриб, мало ли в лесу поганок красивых… ночью ему снилось большое мухоморовое поле, а в центре сидела Алена в красном сарафане с белыми горошинами и громко пела…

Утром, за завтраком, Вадим заметил, что хозяева поменялись настроениями. Катя просто светилась от счастья, а Коля был очень хмур и чем-то явно недоволен. Уже в машине он, как-бы невзначай, бросил:

– Говорят, вы очень хорошо смотритесь вдвоем? Она тебе нравится? Что ты молчишь?

– Да не нужна мне твоя Алена, у меня своя есть. Не такая ветреная, между прочим. И ты еще веришь в то, что она имеет понятие о силе человеческих чувств?

– Я просто люблю ее, хотя и Катю жалко и все, что надо, понимаю…

Как паршиво начался день… С самого первого «говорят» не заладились дела. К нему стали приставать знакомые и незнакомые, желающие предостеречь и оберечь от чар Алены. Все пытались рассказать какие-то фантастические вещи, связанные с этой красавицей. Один только Шухрат, появившийся в редакции попозже, был весел и заботлив. Увидев, как осаждают Вадима коллеги, он вызвал рабочий УАЗик и повез дорогого гостя по полевым станам, которые окружали город ровным зеленым кольцом.

Вадим так устал от «благородных подсказок», выслушанных с утра, что с трудом включился в работу. Но, буквально после первых интервью, взятых у колхозников, с таким интересом занялся сбором информации о «белом золоте», что и домой уезжать не хотел. В город они вернулись, когда уже все спали, чему он был несказанно рад. И все последующие дни, с раннего утра, Шухрат заезжал за ним и до поздней ночи Вадим с интересом снимал и записывал на пленку многочисленные беседы с этими открытыми, даже немного наивными тружениками. Об их чувстве ответственности перед Родиной можно было написать бесконечно много репортажей, статей и стихов. Чем Вадим и активно занялся, так, что даже на время забыл о страданиях Коли и Кати, хотя, пока Алена отсутствовала, все шло у них своим чередом.

Вадим однажды забежал на почтамт и заказал разговоры с Киевом. Отчитавшись начальству о проделываемой работе, он связался и с конторой своей Алены. Там ответили, что она взяла отпуск и уехала из города.

И тогда он полностью углубился в работу, не замечая череды дней, сменяющих ночи. Готовые репортажи и пленки запечатывались в конверты и отправлялись в Киев, радуя начальство Вадима. Материала было уже с запасом и тогда Вадим вспомнил о своем обещании удивить гостеприимных Абдураззаковых своими угощениями. Закупив необходимые продукты на колоритном местном рынке, воспользовавшись отсутствием хозяев (вся семья поехала в цирк), Вадим накрыл такой шикарный дастархан на украинский манер, что точно достиг ожидаемого им эффекта. Борщ с пампушками, вареники с вишней, баклажановые рулетики и даже пироги с капустой понравились всем, даже маленькой Севаре. А еще, Вадим украсил веранду шарами с надписями « С днем семьи», и все дружно и весело поиграли в общие игры и конкурсы.

– Сегодня самый лучший день в моей жизни. Спасибо всем и, особенно, тебе, Вадим, – приложив руку к сердцу, сказала Катерина.

Все наперебой стали благодарить Вадима, даже Коля. Тогда Вадим попросил разрешения погулять с детьми на речке, чему все несказанно обрадовались. Вернувшимся поздно вечером показалось, что в доме восстановилась полная идиллия. Коля даже сам пошел укладывать детей спать.

А Вадим, ложась спать, взмолился: «Господи, сделай так, чтобы Алена – Мухомор не возвращалась!!!». Конечно, эти же мольбы возносила к небесам и Катя.

Буквально через три дня, Вадим допоздна был в редакции, печатая фотографии семьи Абдураззаковых в их семейный праздник. Пачку фотографий со счастливыми лицами, он упаковал вместе с красивыми рамочками и хотел предложить Кате разместить их в доме, чтобы изменить ауру на положительную.

Подойдя к дому, Вадим услышал от соседей не только песни родителей, но и громкие, оживленные, похоже, уже не очень трезвые, разговоры во дворе. Пока открывал калитку, он явно слышал несколько раз возгласы Коли со знакомыми ему по рассказам Шухрата, названиями «Шерман Булак», «АрсланБоб»… И понял, что Алена выполнила свое обещание и приехала не одна. Шухрат говорил, что не так далеко от их города есть красивые места, но они находятся в горных ущельях и ехать туда надо не на один день, потому, что путь очень трудный. Обещал также, что по окончании командировки именитого гостя, уговорит редактора выделить машину для поездки в эти незабываемые места.

Конечно, совсем не до сна оказалось потом Вадиму и Кате. Она тоже слышала о том, что муж собирается немедленно везти пьяную компанию на горные курорты и спрятала ключи от гаража, хотя прекрасно понимала, для нетрезвого Коли препятствий не существует в принципе.

– Уже скоро утро, пойду к детям в комнату, – отдыхай, Вадим, а то мы совсем тебя замучили своими разборками, – сказала Катя.

И, только Вадим зашел в комнату, как услышал, что пришел Коля, и, как ни странно, бухнулся спать. Стихло все и в соседнем дворе.

А утром, проснувшись рано по привычке, хотя сегодня можно было никуда не спешить, Вадим вышел во двор и увидел Катю, закрывающую ворота.

– Только часик и поспал…, тихонько выскользнул и умчался, наверное, со всей честной компанией, потому что и рюкзак прихватил, и палатку, и лодку надувную…как я уже устала от такой жизни, – Катя села на веранде, подперев голову руками.

Просто от того, что не знал о чем говорить с Катей, Вадим ушел в редакцию. План-задание на эту командировку было им перевыполнено, и даже в запасе осталось много информации и интервью для будущей работы.

Эффектно потирая руки и засучивая рукава, он спросил у Шухрата:

– Могу ли я чем-то помочь братскому узбекскому народу? Мне сегодня совершенно нечем заняться.

– Как вовремя ты протянул нам руку помощи! – воскликнул ответсекретарь, – у нас сегодня корректор заболела как раз на русском тексте, и я просто зашиваюсь. Помогай, брат.

Как только парни закончили правку номера, в кабинет вбежали взволнованные милиционеры.

– Мы к вам с очень плохой новостью, ребята. Коля разбился на машине. В ущелье, возле пионерского лагеря его машину обнаружили пионеры, шедшие в поход. Алена была за рулем, они с Колей мертвы, а их гости – в реанимации…

Жуткая тишина повисла в кабинете. Громко стучали часы. Вадим схватил пиджак и выбежал из редакции. Краем глаза увидел он машину «Скорой помощи», отъезжавшую с соседнего двора.

Ворота были нараспашку и с двух сторон на скамейках сидели люди. В доме раздавались душераздирающие вопли. А у соседей, напротив, было очень тихо.

Вадим решил, что надо поддержать родителей Алены и зашел к ним во двор. Там тоже все двери были распахнуты, и в самой дальней комнате, откуда еще вчера доносились песни, сидела, сгорбившись, пожилая женщина и тихонько плакала.

– Проходите, Вадим, присаживайтесь. Извините, получилось, мы Вас знаем, а Вы нас нет. Дима мой в больницу попал с инфарктом, а я вот, видите, держусь. Старшая дочь с зятем хлопочут обо всем. А со мной только внученька, – в комнату вышла белокурая девочка лет десяти, похожая на Алену и подала бабушке лекарство.

– Мы с Димой очень долго не могли родить второго ребеночка, все мальчика ждали, да не получалось никак. Я в школе преподавала, а Дима был заведующим районным клубом. И, как парадокс, когда наша Виктория вышла замуж и уехала в Тулу, случилось чудо. Я забеременела, и, нисколько не сомневаясь, что будет мальчик, родила в сорок четыре года. Мы слишком баловали нашу Аленушку. Ей никогда и ни в чем не было отказа, и вот он, результат. Мы даже не рассказали Диме обо всем, он думает, что доченька в реанимации, все просит врачей повидать дочь. И на пенсию он ушел рано из-за своего слабого сердца, а теперь не знаю, как перенесет эту трагедию. Осколок у него возле сердца, с войны еще, а операцию делать не рискуют.

–Екатерина Михайловна, – тихонько окликнули хозяйку с порога.

В комнату вошли молодые люди, человек двенадцать и поставили венки в угол.

Девушки, вытирая платочками слезы, присели рядом со своей первой учительницей…

Понимая, что теперь Екатерина Михайловна не будет находиться в доме одна, Вадим прошел в дом Коли и Кати. Там уже воцарилась тишина. Женщины плакали на веранде, а Колю уже готовили к выносу. Двоюродный брат Коли, поздоровавшись за руку с Вадимом, сказал, что он может принять участие в похоронах, которые состоятся через час. Чтобы не толпиться в комнате, Вадим вышел на улицу и тут, рядом с ним оказался Шухрат.

–Ты, как всегда вовремя, брат, а то я не знаю, как себя вести. Почему похороны так быстро?

–Чего ждать? Мусульманин при жизни всегда готов к встрече с Аллахом, поэтому и хоронить стараются в тот же день. Мужчин отдельно, женщин не пускают на кладбище в день похорон. Гассалом, наверное, будет Набиджан?

–Что спросил ты, я ж ничего не понимаю?

–Ой, прости. Омывать тело доверяют ближайшему родственнику. А Набиджан его двоюродный старший брат и будет Гассалом. В специальном помещении при кладбище, куда на носилках с крышкой принесли завернутого с головой в ткани Кобула, провели обряд очищения и омовения покойного. В могилу его опустили ногами вниз. Имам при этом читал молитвы. Гроба не было, а могила была выложена жженым кирпичом, это чтобы дикие животные не осквернили могилу, объяснил Шухрат. Потом над холмиком поставили табличку с информацией об умершем. Мужская процессия с опущенными головами и руками, скрещенными на поясе, будто в поддержку халатов, молча побрела обратно в город.

Совершив вместе с родственниками покойного молитву, многие разошлись по домам. Только узкий круг людей остался за столом помянуть погибшего. Спиртного на столах не было.

Вадим попросил Шухрата проводить его до гостиницы, но тот категорично настаивал переночевать у него. Шухрат жил один в двухкомнатной квартире в ста шагах от редакции.

– Вот потому и полнею. До работы близко, на работе больше сижу, спортом заниматься некогда, – виновато улыбался Шухрат, понимая, что сейчас вообще не до шуток.

– А я думал, ты женат и детей штук десять, – также вяло улыбнулся Вадим.

– Нет, дорогой, пока Аллах миловал. Я ж тебе давно хотел предложить спокойно жить у меня, но знал, что тогда Коля сильно обидится. У нас так принято. Закон гостеприимства в Средней Азии соблюдают строго.