Авия

– Доктор, у вас же записано.

– Я хочу, чтобы вы это произнесли.

– Хорошо, немотивированная агрессия. Глупо, правда?

– Ну почему же глупо, достаточно часто это теперь встречается. Дело в другом – если вы действительно хотите решить какие-то проблемы, давайте не воевать, а сотрудничать.

После этих слов мне не оставалось ничего другого, кроме как взять тайм-аут. Доктор сам и предложил – подумайте до следующей встречи, а нужно ли тратить наше время на игру в прятки. Подразумевалось, что мне это делать бесполезно, а ему – так и вовсе бессмысленно, не для этого он тут пребывает. Ну и поиграл бы с девушкой, за её-то денежки… Честный какой.

7.

Первая попытка встроиться в мирную жизнь малой кровью – не задалась. Ну да я упорная, неудачи меня стимулируют гораздо более благоприятных условий. Зайдём с другой стороны. А лекарь человеческих душ-то какой прыткий. Лечит души, а смотрит на материальную оболочку. Есть, есть у меня одна тренированная такая мышца, от кисти к локтю, каюсь. От того, что регулярно приходится держать тяжёлый предмет в вытянутой руке.

Не получилось сегодня с тонкими материями, может быть, получится со средними. Есть такое хорошее занятие для успокоения нервов, шопинг называется. По пути имеется пара модных лавочек, там уж мои мышцы никто не будет так пристально рассматривать. Там главное – выражение лица. Ну и кредитоспособность, разумеется. А с этими параметрами у меня давно все в порядке.

Рыс просился со мной, хрипло мяукая и перебирая лапочками, но я-таки его не взяла – представила, как хожу по бутику со свисающим из-под мышки до пола котом. Там, конечно, принято гламурничать, но не настолько. Почесала шейку, поцеловала в мохнатый лобик и пошла. У Рыса в машине оборудован приют со всеми удобствами – и персональная лежанка из старенького пухового платка, и поилка-непроливайка, и даже туалетный лоточек, задвинутый в дальний угол Геликваныча – на всякий случай. Для поступления свежего воздуха приоткрыто окошко – на ширину просунутой лапки, не более. Да чего там, у меня здесь тоже имеется и лежанка, и поилка, и кое-какой гардероб. Наша жизнь ибо не всегда предсказуема.

В магазинчике – тишь да благодать, борется со сном, вздёргивая клонящуюся книзу голову и заученно улыбаясь, замученная ночной жизнью продавщица. Не беспокойтесь, девушка, я знаю что где висит, спи глазик, спи второй. Без помех и ажиотажа набираю гардероб для грядущей осени – целиком, чтобы больше об этом и не думать. «Оскар» мне пока не грозит, а для остальных жизненных ситуаций здесь можно вполне прилично экипироваться. Дороговато, конечно, но не на себе же, любимой, экономить. Да я и не умею. Никогда не жила жизнью, требующей навыков планового ведения хозяйства. Мое хозяйство теперь – я да кот, и достойны мы самого лучшего.

Девушку за прилавком сон-таки сморил, подперла она голову ручками, да и задремала. Пришлось постучать по стеклу колечком. Продавщица встрепенулась и бодро провела транзакцию. И вам всего хорошего, девушка.

8.

И отправились мы восвояси, то летя как птица, то попукивая в пробках. Нет стабильности в нашей жизни… Да так ли уж она и нужна. Мне, по крайней мере. Стабильность пусть будет после – в домике у моря с садом из роз и калиткой, открывающейся прямо в рассвет. И я, тихонечко бредущая по кромке воды, старенькая, согнутая, и с палочкой. Настоящая бабка-ёжка…

Пришлось поморгать, чтобы прогнать видение – настолько оно было живым и ярким. Такое со мной случается – как нахлынет иногда что-то, как накроет. Или вот ещё – проходишь мимо человека и цепляешь его поле, внезапно попадая в чужую жизнь со всеми ее картинками и ощущениями. А отойдешь подальше и морок развеется, останется только одна нота, ещё какое-то время живущая…

Кто-то умеет закрываться плотной мембраной, не пропуская ни внутрь, ни наружу ничего несанкционированного, а кто-то намазывает себя густым слоем на окружающую действительность – но недолго. Мне же почему-то хочется дожить лет до ста пятидесяти, оставаясь при этом в полном уме и дееспособности. Поэтому и стараюсь жить тщательно, особенно не надеясь на понедельник и Новый год, чудесным образом исправляющие допущенные ошибки.

Во дворике, пока Рыс нарезал круги после длительного воздержания, я присела на скамеечку и подставила лицо теплым лучам заходящего солнца. Смотреть на закат полезно – и для глаз, и для души. Так было хорошо, так спокойно, что я, наверное, задремала на минуточку. Очнулась от легкого движения воздуха рядом – кто-то присел на другой конец скамейки. Надеюсь, не с целью познакомиться, не люблю я этого. Нет, какая-то бабулечка вышла погреться на солнышке. Мы культурно поздоровались, как добропорядочные соседи, и вежливо поулыбались друг другу.

Проживание в таком милом местечке располагает к благодушию. Это коммунальная квартира – волчия нора, а здесь законы иные. Здесь даже короткостриженные крепыши со златыми цепями другие, более нежные – и дверцу могут подержать, пока дама в неё проплывает, и вперед себя, любимого, на дороге пропустить.

– Как хорошо сервальчик ваш резвится, загляденье, – подала голос бабулечка.

– Кто-кто? – вот уж не думала, что наши старушки на лавочке обладают такими познаниями зарубежной фауны.

– Сервал. Если можно будет рассмотреть его поближе, я определю подвид. Не ожидала здесь встретить дикого африканского кота, да ещё в таком прекрасном состоянии, – это, я так поняла, мне комплимент, как хозяйке.

– Спасибо. Это leptailurus serval mababiensis.

– Вы – биолог? – в голосе женщины послышалось уважение.

– Только в прикладном смысле.

На этом мы, в очередной раз мило поулыбавшись друг другу, и расстались. Я и Рыс отправились ужинать, а бабулечка осталась в летнем вечере.

9.

– Здравствуйте, доктор, – эти слова вызывают во мне приступ внутреннего веселья с тех пор, как я подслушала и подсмотрела общение маленькой девочки с собственной коленкой, на которой предварительно слюнками были нарисованы глазки и ротик. В ответ на это доктор, которым в тот момент была хозяйка согнутой ножки, строго отвечал «здравствуй, коленка».

– Здравствуйте. Вижу, что настроение у вас хорошее. Продолжим?

– Непременно. Я настроена на сотрудничество.

– Это не может не радовать, – сложилось впечатление, что я общаюсь сама с собой, настолько были знакомы обороты речи и выражения. Чем не «здравствуй, коленка».

И рассказала я доктору всё, ну на что имела право, разумеется. А он, противный, посоветовал начать курс адаптации к мирной жизни с совершенно, на мой взгляд, нелогичного поступка – поставить себя, то есть меня, любимую, в глупое положение. И еще предложил несколько таких положений – на выбор. Курсы кройки и шитья, например, или ландшафтного дизайна…

– Ну, автошкола, наверное, отпадает?

– И даже курсы повышения водительского мастерства.

– Чем меньше остается простора для глупых положений, тем ценнее каждая возможность и сильнее терапевтический эффект.

– И что же мне делать в этом положении?

– Действовать по ситуации.

Договорились в следующий раз обсудить моё первое глупое положение, ощущения, связанные с ним, и возможные варианты поведения. И так он меня закружил этим наукообразием, что, только оказавшись на свежем воздухе, я поняла, где пребывала последние полтора часа. И в каком положении.

Но терапевтический эффект таки был налицо – румяные щёчки марфушечки-душечки и блеск в глазу. Такую обнадёживающую картину я обнаружила в зеркале заднего вида Геликваныча, использовав его на сей раз не по назначению, а так, как хотелось.

Любые зеркала дадены нам, чтобы видеть там себя, любимую, и думать, думать – до чего ж я хороша!

10.

Где они, мои былые деньки с нематериально-прозрачным пребыванием в сферах таинственных, закрытых от праздного глаза случайного свидетеля? Теперь – только оставляя след, существенно и основательно. Как все. Квартира, прописка, легенда, маршруты – преимущественно одни и те же, легко читаемые. Соседи… Бабулечка с нашей лавочки стала встречаться мне регулярно – только мы с Рысом на прогулку, так она тут как тут – улыбается, зовёт посидеть рядом, коту комплименты делает, угощает вкусненьким. Несмотря на приобретенную мной на тернистых жизненных путях паранойю относительно слежки, эту мысль я отмела сразу. Интуиция подсказала, что мы с Рысом просто нравимся бабушке, которую, видно, состоятельные детишки сплавили поближе к природе, подальше от собственных глаз.

Пожилая леди вела себя с достоинством, чрезмерным общением не напрягала, подробности моей личной жизни не выясняла. Так, посидим рядышком, перекинемся парой фраз, пожелаем друг другу доброго утра или другого «доброго времени суток», да нам с Рысом надо бежать – то к товарищу психологу, то за предметами интерьера для новой-то квартиры, то в спортзал или бассейн, чтобы форму поддерживать, то красоту навести, то в тир – дабы не потерять определённые навыки. Такой вот хозяйственно-бытовой круговорот. Да еще про глупую ситуацию не забыть бы.

Солнце уже стоит за оконной занавесью, отодвинешь её – оно тут как тут, квадратами на полу и стенах, зайчиками на стекле. Сегодня первое сентября, дети в школу собирайтесь, ибо петушок пропел давно. Должно, не хочется детям в школу с её нудными уроками, недобрыми учительницами и ранними вставаниями по утрам. Мне бы не хотелось. Впрочем, меня никто и не спрашивал.

Никто не возлагал утром прохладную ладонь на лоб – а не остаться ли, детонька, тебе сегодня дома, что-то у тебя щёчки горячие. Сирена, возвещающая начало нового дня – и пошел-пошел, сначала спортзал, потом учебные классы, обед, передышка, спортзал… И никакого тебе аттестата зрелости и выпускного бала с легкими платьями и шампанским. Зрелость ещё нужно было доказывать и доказывать. Как, впрочем, и все остальное.

Делаем с Рысом вылазку во двор, для-ради обретения бодрости перед трудовым днём. Ну никак не получается у нас отдыхать на диванах – то одно, то другое, то диатез, то диарея. Дачки, на которой можно предаваться заслуженному отдыху, у меня нет, далеко уезжать нельзя, вот и приходится дышать свежим воздухом возле дома, благо он тут еще есть. На скамеечке – наша бабушка, как будто даже при параде, в новой шляпке и белых носочках. В руках – букетик чего-то раннеосеннего, пёстрого.

Оказалось – профессиональный праздник, День знаний. Сорок пять лет педагогического стажа и всевозможные заслуженные звания. Так и получили мы с Рысом приглашение на торжественный вечерний чай с пирогами. Отказываться было неудобно. Дикая я всё-таки женщина, еще не научилась лавировать в социуме, легкой змейкой проскальзывая мимо…

11.

После экзерсисов в тире, закончившихся приглашением какого-то лихого капитана, отстреливающего мишени по соседству, на дружеский ужин, я-таки отправилась в кондитерскую за тортиком для бабушки. Знаем мы эти ужины – сначала ручки целуют, а потом ка-а-ак прыгнут. Я пока к такому развитию событий не готова. Да и капитан был так себе, несколько потасканный. Ну не люблю я предметы, бывшие в употреблении, пусть даже и с такими выразительными глазками.

– Проходите, Авочка, проходите (Авочка – это я, как вам? Вообще-то мое имя Авия, ударение на любой гласной, чего уж там). Проходи, Рысик (этот – с большим удовольствием).

– Добрый вечер, Евгения Павловна. – В квартире вкусно пахнет сдобой, чаем на травках и немного – аптекой. Старые, но ухоженные шкафы и шкафчики эклектично перемешаны с новомодными элементами интерьера. На всех поверхностях – и блестящих, и матовых – ни пылинки, из красного угла таращится ТВ-глаз, слегка прикрытый чем-то кружевным. На стенах – парочка пейзажей, изображающих родные поля и березки, а фотография только одна – с симпатичной, смеющейся в объектив девахой.

– Это моя дочь, Авочка. – в голосе бабушки – печаль, поди редко навещает, засранка.