Бруклинский мост

короткого интервью, они меня взяли. По дороге они спросили, какой я религии, я показала крестик, они были слегка разочарованы, они думали что я еврейка, они были евреи, правда родители хозяйки были поляки, а её муж был выходцем из Латинской Америки. Они решили помочь мне заявить в полицию на того, кто обокрал меня. В марках машин я не очень разбиралась, но запомнила, что у него была разбита правая задняя фара и конфигурацию машины тоже запомнила. Мы заехали в полицейский участок аэропорта Кеннеди, полицейские выслушали с пониманием и вниманием, затем достали картотеку преступников такого направления, но среди предложенных этого проходимца не было. Они не могли ничего найти, но главный полицейский

20

сказал, что он чувствует, что этот тип здесь промышляет не первый раз и что он должен опять здесь появиться. Было решено, что когда будет следующий рейс из России, я приеду и вместе с полицейскими мы найдём его машину. Так и было сделано, я нашла машину с подбитой задней правой фарой. Они взяли номера машины. Пришёл брат этого мошенника, вернул мне деньги и просил забрать обратно полицейский рапорт, но это уже было невозможно сделать, в полиции всё регистрируется.. Мне очень понравилось, как работали полицейские, они были очень внимательны, деловые без напряга и в то же время вежливы и приятны, я сравнила с русской милицией – это было небо и земля, у меня не было точных планов остаться в Америке, но после

21

этого случая мои симпатии к этой стране резко возросли, я почувствовала себя защищённой. Чёрный полицейский, который возглавлял операцию, был одет не в форму, а на нём была какая-то звериная шкура, он всё время шутил, он был весёлый и добрый, когда всё завершилось, с какой-то грустью посмотрел на меня на, мои начищенные ботинки.

22

«LIVING IN»

/ЖИВУЩАЯ ВНУТРИ/

Семья, куда я попала: у них был маленький ребёнок, который начинал ходить, очень худенький и нервный, ещё у мужа было трое детей от первого брака: две девочки и мальчик- 8, 10 и 12лет, они ходили в школу. Когда девочки остались со мной, всё время плакали, они скучали по их маме, с которой отец не разрешал встречаться, мне было тяжело это видеть, я оставила в России свою восьми c половиной лет дочь и моя тоска по моей дочери усиливалась ещё мыслями что и она может вот как эти девочки скучает по мне. Мне была тяжела первая несвобода: весь день я должна была

23

что-то делать: стирать, убирать и даже когда нечего делать, должна была делать вид, что занята, мне нельзя было просто выйти не на минуту за пределы дома, даже у заключённых есть время на прогулки, здесь ничего не предусматривалось, я почувствовала себя как в рабстве. Я смотрела иногда в окно, там вдалеке была река, и на меня находила такая тоска. Так я у них пробыла около недели, но тут вернулась их бывшая няня – израильская девушка, которая работала у них около года, потом ушла на фабрику, но ей там не понравилось. Меня уволили, ничего не заплатив, но я была не в обиде, всё-таки они мне дали кров и помогли вернуть мои почти пятьсот долларов.

Я вернулась в общежитие, пошла в то же самое агенство и тут же попала в семью богатых иранских евреев в Лонг-

24

Айленде, условия были лучше, люди мягче, семья счастливее и платили не много, но без задержек, в неделю я получала в пять раз больше, чем за месяц, работая главным бухгалтером в новоиспечённом кооперативе частных предпринимателей в России. В семье было двое мальчиков, одному четыре, другому два. Старшего отвозили в школу. Глава семьи – доктор. Он уезжал очень рано и возвращался поздно и так шесть дней в неделю и у меня был один выходной.

Но днём мне разрешали гулять почти два часа, вокруг был лес, деревья покрытые жёлтой листвой- золотая осень. Иногда, вечером они уезжали в гости и оставляли меня одну с детьми, мне нравилось смотреть детские мультфильмы, особенно запомнился

25

Beauty and the beast-Красота и чудовище. Потом я смотрела этот спектакль на Бродвее. Хозяйка была почти моего возраста, она не работала и очень любила ездить в гости к своей многочисленной родне и я сопровождала её. Часто они устраивали застолья, вечеринки, на очередной они курили гашиш из одной трубки по очереди, а мне налили водку, они почему-то думали, что если я русская, должна стаканами пить водку, когда я отказалась, удивились. Они постоянно объясняли мне, что они иранские евреи, а не арабы. Для меня это не имело никакого значения, я была из Советского Союза, где вирусы национализма и расизма были давно истреблены.

Мой английский оставался

26

ограниченным, прочесть какую-нибудь книгу я не могла, телевизора не понимала, в конце-концов к тоске по дочери началась тоска по полноценному общению. Один выходной я проводила в общежитии, куда я приехала из аэропорта. Наговориться и насмеяться с такими же одинокими женщинами, как и я, которые также работали с проживанием.

После нескольких недель работы с проживанием в иранской семье мой бытовой английский постепенно улучшился. Собственно, не так много языка требуется, чтобы выполнять домашнюю работу. Чем дольше я находилась в этой дружелюбной семье, тем тоскливее мне становилось, но мне хотелось вернуться домой с деньгами. Платили мне 160 долларов в неделю, не

27

так много по американским меркам, но я была довольна, сравнивая зарплату, которую я получала в России, как высокооплачиваемый специалист работая главным бухгалтером, 30- 20 долларов в месяц или $5-$6 долларов в неделю, а здесь 160 долл. в неделю плюс бесплатное проживание и питание, и я могла складывать деньги. После распада Союза новое холуйское ельцинское правление, -забота только о личном благополучии своих родных и близких, погрузило в беспросветную нищету большинство населения России.

В очередной мой приезд в общежитие, я узнала, что можно взять более оплачиваемую работу. Моё желание взять новую работу укрепилось ещё больше после того как моя хозяйка стала уезжать в гости без детей и при

28

этом привозили ещё четверых детей её беременной тридцати восьмилетней сестры и её пятидесяти трёх летнего мужа, все мальчики 8-6-5-4 и все неуправляемые, удержать их чтобы они не поубивали друг друга или не спалили дом стоило больших трудов, физические наказания в Америке запрещены, но я иногда шлёпала их чтоб привести в чувство, я как-то справлялась с ними и мои хозяева стали этим злоупотреблять, при этом никакой дополнительной платы не предлагалось.

Я позвонила в агенство, и мне предложили работу 350 долларов в неделю и без детей, только убирать дом. Это было в Нью Джерси. Я поехала, с трудом нашла нужный автобус, две чёрные женщины объяснили мне как пройти к остановке, они так же

29

внимательно посмотрели на мои до блеска начищенные сапоги, как смотрел чёрный полицейский, помогший вернуть мне украденные деньги.

Я вышла на условленной остановке и тут же увидела как затормозила бежевая машина моих будущих работодателей, из машины выскочила пожилая полная женщина с жирными ляжками, одетая в короткую юбочку, как трёхлетняя девочка и она приветливое замахала мне рукой.

Я села в машину на заднее сидение, мы познакомились и поехали в дом. Меня провели в комнату с люксом благоустроенным под жильё подвале. Хозяйка – выглядела бабушкой за шестьдесят и то что она жирная в короткой юбке делало её карикатурно нелепой, а муж был стройный подтянутый моложавый, ему легко

30

можно было дать сорок с небольшим; Хозяйка посмотрела на меня невидящим взглядом, может прочитав произведённое впечатление, отразившееся в моём мозгу и сказала, что сегодня я могу отдыхать и проводила меня в предназначенную мне комнату. Я смотрела телевизор, вечером она принесла огромный кусок необыкновенно красивого и вкусного торта. Утром, рано, неожиданно постучали в мою дверь, я успела накинуть кофту, даже не успела одеть бюзгалтер, ей нужно было срочно вести меня на верх, то что я полураздета её не волновало она была сосредоточена на том чтобы объяснить мне мои функции. Она стала показывать дом и что я должна делать. Дом был огромный, что-то типа Дома князя Воронцова в Крыму и

31

куча всяких дорогих статуэток, и тут ещё появился её муж, увидев меня заулыбался. Меня всё очень смутило, что я стою без лифчика перед чужим мужчиной, я скрестила руки, чтобы прикрыть грудь, но это не уничтожило у меня чувство неловкости, а он не уходил и смотрел на меня, как будто я была одета очень даже отлично и он не отрывал от меня взгляда, продолжая улыбаться. Она тоже притормозила с объяснениями как чистить её многочисленные дорогие статуэтки нимф и Афродит, ей тоже что-то не понравилось в этой ситуации, и она сказала, что я ей не подхожу, потому что у меня недостаточный английский. Они довезли меня до остановки и я поехала в общежитие в Нью Йорк. Я была уверена, что меня возьмут на новую

32

работу и предварительно рассчиталась в иранской семье. В результате я оказалась без работы, особенно я не расстраивалась, за месяц с проживанием я скопила какие-то деньги, а ощущение свободы, что я принадлежу себе, окрыляло.

ЛОУРЕНС

И так я опять в общежитии, вскоре я узнаю, что есть дешевле общежитие и я перехожу на Лоуренс где койка место всего пять долларов в сутки и комнаты на двоих и второе место свободно и я практически одна в комнате. Рядом в пешей доступности трудовая биржа, где

33

дают работу по уборкам у местных евреев. Еврейский район называется Боропарк они живут мистической жизнью всё расписано по Талмуду, много синагог они молятся и каждую неделю в пятницу вечером шабаш- праздничное застолье, после посещения мужчинами синагог и в субботу никто не работает, женщины не выходят из дому, мужчины идут в синагогу. Они не смотрят телевизора, не пользуются интернетом, ни кино, ни театров, только читают книги. Мужчины всегда одеты в специальную униформу: белая рубашка, остальное всё чёрное – брюки, пиджаки, пальто, шляпы, и все с пейсами – длинными бакенбардами поэтому их за глаза называют «пейсатыми,» женщины в длинных платьях, все части тела тщательно закрыты, никаких коротких

34

рукавов, никаких вырезов, голова всегда прикрыта: парик, платок, чалма. Они живут своей мистической жреческой жизнью, время как будто остановилось, непонятно в каком они веке и в какой стране- первый язык у них идиш и дети ещё не посещающие школу часто не знают английского, а говорят на немецком диалекте идиш. Детей много их религия запрещает им предохраняться и в семьях по 10—15 детей, нянек они практически не нанимают с детьми занимаются сами и потом старшие и нянчат младших и все друг другу очень помогают, агрессия очень снижена в этом еврейском районе, практически сведена к минимуму, иногда меня просили работать поздно вечером и мне никогда не страшно было там ходить в отличии от других районов

35

Нью-Йорка. Днём я работала, а вечер был свободный. Платили каждый день наличными, платили чётко, чаевые редко, но никогда не обманывали, так что усталости особенной не чувствовалось, вернее она быстро проходила, после пятнадцати лет сидячей офисной работы от которой у меня начала болеть спина для меня это был практически отдых. В свободное время я любила ходить по магазинам по сравнению с Россией разнообразие товаров даже в одно-долларовом магазине завораживало и всё один доллар, то есть доступно всем.

На бирже при найме на работу на уборки, я была очень востребована. Еврейские женщины очень любили со мной разговаривать, я плохо понимала, что они говорят, но сама говорила много

36

и охотно. Ещё я делала всё быстро и качественно, и радостно; мне было всё равно мыть пол руками или шваброй, платили почасовой, а физические нагрузки мне нравились, я когда-то занималась серьёзно лыжами и в мои тридцать семь у меня была фигура стройной шестнадцатилетней девушки.

Мне нравились палитра цветов и оттенков в магазинах, украшения домов к рождеству, царящая вокруг вежливость и доброжелательность, я любила зайти в крохотные магазинчики рассыпанные на каждом углу и выпить кофе, всегда тебе дадут запас тепла и эта вежливость «…что угодно мисс, thank you, please…» дадут ощутить, что местное человечество тебя принимает и обожает.

Однажды, гуляя по магазинам, я