Синдром бесконечной радости

– Конечно, – кивнула она, разливая кофе. – Ты только представь – власть. Абсолютная власть, люди, которые ловят каждое твое слово, люди, готовые только по одному движению твоего пальца совершить что угодно… – Яна отставила кофейник и на несколько секунд закрыла глаза. – Просто представь – ведь я могу внушить им все, что захочу… для того Согласие и создано – для власти…

– Зачем тебе это? – поморщился Игорь, подтягивая к себе чашку. – Мне казалось, мы затеяли это все с единственной целью – деньги. Не думал, что ты настолько вживешься в роль.

– Ты просто не понимаешь… – произнесла Яна свистящим шепотом и чуть подалась вперед, так что от резкого движения Игорь отпрянул, и кофе из чашки выплеснулся ему на колени.

– Черт! – Он вскочил, стряхивая горячую влагу на пол.

– Ковер испортил, – своим обычным голосом заметила она.

– А то, что сам мог обвариться, – не заметила? – недовольно спросил он, пытаясь промокнуть пятна на брюках салфетками.

– Твой костюм явно пропитан чем-то водоотталкивающим, так что проблемы нет. А ковер светлый. – Яна снова взяла колокольчик. – Клавдия Васильевна, будьте так добры, – журчащим мягким голосом произнесла она, когда женщина вошла в комнату, – наш гость случайно опрокинул чашку… могли бы вы…

– Конечно, Прозревшая, конечно! – заторопилась та. – Я сейчас же все почищу!

– Тогда мы не будем мешать вам и пойдем в кабинет. Наш гость просит прощения за свою неловкость, – с легким нажимом договорила Яна, метнув в Игоря выразительный взгляд, и тот кивнул:

– Клавдия Васильевна, прошу извинить меня за причиненные неудобства, я немного устал за рулем… надеюсь, вы не сердитесь?

– Что вы, что вы! Я понимаю… путь не близкий…

– Идемте за мной, – сказала Яна, поднимаясь из кресла, и Игорь послушно двинулся следом по длинному коридору, а затем по винтовой лестнице на второй этаж.

На самом верху, у небольшой ниши в стене, Яна вдруг остановилась и, оглянувшись, притянула Игоря к себе, быстро поцеловала и, оттолкнув, взялась за ручку двери.

Он рванулся к ней, но тут же замер, словно пригвожденный к полу холодным, пронизывающим взглядом.

– Не надо, – предостерегающе произнесла Яна.

– Я понял, – недовольно пробурчал Игорь. – Только и ты тогда…

– А что – я? – с улыбкой спросила она, и Игорь в который раз поразился тому, как быстро эта женщина меняет свои маски – с такой скоростью, что он не всегда успевает уследить.

– Ты не устаешь от этой патоки, в которой плаваешь? – Он уселся на небольшой диванчик в нише между книжных полок, закинул руки за голову и посмотрел на Яну, замкнувшую дверь на ключ и теперь стоявшую прямо перед ним с легкой улыбкой на губах.

– Рааа-дость… понимаешь, рааа-дость… – протянула она тем же голосом, которым разговаривала с Клавдией. – Согласие должно дарить радость окружающим, и тогда природа ответит нам тем же… в радости кроется сила… через радость в нашу жизнь приходит благополучие…

– Все, хватит! – Игорь затряс головой, почувствовав, как начали слипаться веки. – Прекрати, Янка, я серьезно. Мышей своих разводи на это, а со мной не надо так.

– Не мышей, а «примкнувших». И успокойся, я же пошутила, – сказала Яна своим нормальным голосом, хотя теперь Игорь уже не всегда мог вспомнить, каким он был раньше. – Хотела проверить, по-прежнему ли ты поддаешься.

– Куда я денусь? Я и так весь твой, без этих штучек, так что прекрати, не надо.

– Ну все-все, не сердись. – Она села на подлокотник и обняла его за шею.

Игорь положил руку на ее все еще тонкую талию и задышал чаще. Яна понимающе улыбнулась, но отрицательно покачала головой:

– Не сейчас. Я должна отпустить всех, кто есть в доме, а ты должен сделать вид, что спишь в гостевой комнате на первом этаже. Ночью я к тебе сама приду.

– Как в прошлый раз?

– Не надо было медовуху пить, которую Клавдия на стол выставила. Там семьдесят градусов – какой ты после был любовник? Скорее – алкоголик. – Яна взъерошила его волосы и тихо спросила: – А приехал зачем? Случилось что-то?

– Дело к тебе есть. Поможешь – на счет упадет вот такая сумма. – Он порылся в кармане брюк и достал сложенную бумажку, сунул ее в руку Яны, и та, открыв, прикусила губу:

– Это кто у нас такой щедрый?

– Какая разница… а работа нехитрая, тебе как раз по профилю. – Игорь вынул телефон и, покопавшись в галерее, показал Яне фотографию. – Видишь? Я тебе перешлю. Что делать – сама реши, но срок минимальный, дело срочное.

Она пожала плечами:

– Хорошо.

– Только… территориально это далеко на Севере.

– Ничего, – снова своим кротким мягким голосом проговорила она. – Везде есть люди, несущие свет, не только здесь, в Городе Радости.

Игорь закатил глаза:

– Ну просил же! И помни – сумма…

– Не все измеряется деньгами, Игорек. Информацию по объекту когда сбросишь?

– Хоть сейчас, у меня все здесь, в телефоне.

– Хорошо. А теперь иди в гостевую, Клавдия покажет. Я ночью приду.

Город Уйгууна

Уйгууна получила свое название от прииска, существовавшего здесь еще до революции. Так звали дочь самого богатого в округе якута, случайно нашедшего золото и ухитрившегося не только продать огромный самородок русскому промышленнику, но и стать его компаньоном, что для тех времен было практически фантастикой.

Уйгууной звали его дочь, и это имя, как считал отец, и принесло ему такое счастье, потому что на языке якутов оно означает «богатая». Прииск назвали в честь девочки, а затем и поселок, возникший вокруг, и небольшой город, появившийся на его месте.

Правда, самой Уйгууне ее имя не принесло ни богатства, ни счастья – она влюбилась в сына отцовского компаньона, а когда тот женился на воспитанной барышне из Петербурга, сошла с ума и убежала в тундру, где замерзла насмерть.

Эту легенду Анна впервые услышала от мужа, когда впервые приехала в Уйгууну после свадьбы.

– И ты веришь в это? – спросила она тогда, и Владлен, рассмеявшись, подтвердил:

– Конечно! Якутские легенды всегда правдивы.

Слово «тундра» прежде ассоциировалось у Анны только с вечной мерзлотой, бескрайними белыми просторами, где от снега больно глазам, но когда она увидела эту самую тундру весной и летом, то поняла, что ничего более прекрасного, пожалуй, уже и не увидит. Она влюбилась в этот жесткий край с его холодными затяжными зимами, стремительной весной и жарким засушливым летом, июньскими белыми ночами и совсем короткой осенью, наступающей уже в августе.

Первые несколько лет брака Мецлеры продолжали жить в Москве, но потом Владлен решил все-таки перебраться ближе к комбинату, и это не вызвало никаких возражений у его молодой жены, как он сперва опасался, сообщая ей о переезде.

Ее саму удивляла эта внезапно возникшая любовь, но Анна часто во время поездок куда-то за границу или просто в Москву ловила себя на том, что скучает по Уйгууне и считает дни, оставшиеся до возвращения туда.

Она любила этот город так, словно родилась здесь, и старалась сделать все, чтобы и люди, живущие в Уйгууне, чувствовали то же самое, чтобы не уезжали, возвращались – потому что здесь лучше, чем где бы то ни было.