Богинка

– Ань, ну чего ты? Даже до вечера еще далеко. И день такой хороший.

Мать сжала руку дочери еще сильнее, и Тамила ойкнула от неожиданности:

– Мам, больно!

– Отпусти ее, – тихо сказал отец. – Прогони свою паранойю хоть сейчас.

Мать зло сощурила глаза и сказала так, что по спине у девочки побежали мурашки:

– Паранойю? Ты хочешь повторения, да? Повторения? Одного раза уже было мало тебе?

Отец бросил взгляд на Тамилу:

– Не сейчас, – коротко сказал он, а потом наклонился и взял дочь на руки. – Смотри, – это уже матери, – так будет все в порядке. Давай, еще пройдемся чуть-чуть. И пойдем домой, честно.

Мать рассерженно фыркнула, но поймав непонимающий взгляд Тамилы, будто смирилась и молча пошла за отцом. Тамила же рассматривала людей вокруг, стараясь не думать о странном разговоре родителей.

Чуть вдалеке, возле раскидистых деревьев, в тени маленькой аллеи, опять стояла высокая женщина. Совсем худая, можно даже сказать – вытянутая, напоминающая злодейку из книжки, которую вчера на ночь читала мама.

Женщина вдруг резко повернула голову, отчего у Тамилы екнуло внутри. Лицо разглядеть нельзя – сплошное размытое пятно, и только глаза сверкали. Большие, черные, прожигающие насквозь. От них стало жарко и холодно одновременно. А еще вдоль позвоночника пополз влажной змейкой страх, от которого онемели губы и нельзя было произнести ни слова. Женщина подняла руку и указательным пальцем поманила Тамилу к себе.

– Ты мне ухо оторвешь, – неожиданно послышалось бурчание отца.

Тамила виновато убрала руку, понимая, что вцепилась в него изо всех сил.

– Но там…

– Опусти ее, – устало сказала мать. – Большая уже, сама должна ходить. За руку со мной пойдет.

Отец хмыкнул:

– Да перестань ты бояться каждой тени!

– Ты мне так уже говорил! – в голосе матери появились опасные дрожащие нотки. – С самого начала!

Тамила увидела прилавок с мороженым и потянула мать за юбку:

– Мам, купи мороженое, а?

Начавший уже набирать обороты скандал резко затих. Чтобы купить мороженое, пришлось встать в очередь. Мать потянула Тамилу за собой. Людей много, среди очереди мальчишки-подростки затеяли возню, и тут же со всех сторон посыпались возмущения и ругань. Тамила отошла на шаг от матери, чтобы посмотреть, что же там такое происходит и что так громко все это обсуждают.

– Интересно, да?

От хриплого ледяного голоса сердце ушло куда-то вниз. Тамила подняла голову. Свет солнца ослепил, не давая разглядеть склонившуюся женщину. Крик «мама» застыл где-то в горле.

– Ну что, маленькая, узнаешь меня? – голос незнакомки звучал почти ласково, однако у Тамилы все сжалось от ужаса.

Она сделала маленький шажок назад.

Женщина протянула руку и коснулась плеча Тамилы. Кожу обожгло холодом, будто через тонкую ткань платья приложили кубик льда.

– Пойдем со мной, – мягко, но настойчиво произнесла женщина.

– Тамила! – резкий крик отца.

Незнакомка резко дернулась, съежилась, мигом уменьшившись. Зыркнула на Тамилу и моментально скрылась в толпе.

Отец подошел к девочке и отвел в сторону:

– Стой рядом со мной, а то мама нам даст…

Договорить он не успел, подошла мать и протянула Тамиле рожок с мороженым. Но есть почему-то уже не хотелось. Она взяла когда-то бывшее желанным лакомство и вдруг неожиданно сама для себя произнесла:

– Мам, пока вы тут стояли, меня тетя пыталась увести.

– Что? – Глаза матери расширились от ужаса. – Какая тетя?

– Ну, такая… – Секунда на раздумья. – Страшная.

Мать быстро встала и бросила отцу:

– Как ты мог от нее отойти?! Ты же сам говорил, что в порядке все будет! Где твой порядок? Куда ты смотришь?

– Да я… – начал он.

– Так всегда! Тебе плевать на нее! И на меня тоже! Что тебя вообще интересует? Да… – Она сдавленно всхлипнула и, схватив Тамилу за руку, быстро пошла вперед, проходя между людьми.

– Анна! – крикнул ей вслед отец.

Но мать только ускорила шаг и не стала его слушать. Тамила обернулась.

Никогда она не видела его таким потерянным.

Глава 3

Не все, что ты знаешь

Дрема сидела на Боровицкой башне и плела узоры снов.

С длинных темных пальцев свисали нити тьмы, прочные и шелковистые, чуть колыхались на ветру. Миг – ожили, потянулись друг к другу, сплелись в мерцающий звездной пылью узор, завязались продолговатыми узелками. Каждый из них – момент пробуждения каждого из жителей многомиллионного города.

Дрема коснулась рубиновой звезды, та ярко замерцала, просвечивая сквозь туманную плоть. А горит-то как, жарко горит, окаянная! Оттого все сны москвичей сегодня будут страстными и горячими, полными запретов и сладости.

– Шалишь? – совсем рядом прозвучал тихий голос. И не разобрать: мужской или женский, только знай себе растворяется в шуме ветра.

– И не думала, – ответила Дрема, задумчиво глядя в сторону Александровского сада. Гуляют, надо же. Не спится им ночью. Впрочем, ночи сейчас на зависть летние. Не замерзнуть, не озябнуть. А если и так, то любовь греет многих.

Собеседник устроился рядом. Подул на звезду Боровицкой башни, приглушая сияние. И вот уже огненный рубин стал кирпично-красным, под цвет стен. В поле зрения возникла рука, длинная и полупрозрачная, чуждо-нечеловеческая. Прошла сквозь узор снов, впитывая и вбирая ночную тьму и звездный свет. Легко преодолела расстояние до Храма Христа Спасителя, словно его и не было вовсе, ласково погладила купола. Те тут же загорелись неистовым золотом, ярким, живым, настоящим – не чета электрическому свету.