В плену королевских пристрастий
– Ну и девку ты пригрел в доме, не девка, а змея подколодная… Ну разве можно Грегор всякую шваль в дом пускать? Вот пустил и не избавишься теперь от нее вовек… Выгнать тебе ее надо, выгнать поганой метлой, пока не поздно, – Климентина закрыла дверь сарая и, шагнув к нему, вновь прижалась всем телом. – Поверь мне, будет лучше, если ты выгонишь эту нищенку.
– Боишься, что расскажет о тебе? – Грегор с усмешкой посмотрел на нее. Его отпустило чувство безумного влечения и липкой неги, в которых он захлебывался до недавнего времени.
– Я боюсь? Еще чего не хватало! – Климентина презрительно фыркнула. – Пусть только попробует, что про меня сказать, я ее быстро к графу, как воровку отправлю.
– А вот это даже в мыслях не держи. Я не позволю тебе девчонку оговорить. И хватит виснуть на мне. Грех это и, правда. Иди бычка своего лучше показывай, – он отстранился от нее.
– Ой-ой-ой… как он заговорил… смотри, сам с ней впросак не попади. Девчонка еще покажет тебе, если не выгонишь ее или покорности не научишь. Не боится тебя ведь она и за хозяина не почитает.
– Сам разберусь, нечего меня учить. Бычка лучше покажи.
– Разбирайся… и чем быстрее, тем лучше… – усмехнулась Климентина. – А если бычка ты так хочешь увидеть, пойдем, покажу тебе бычка.
Она провела его в соседний сарай.
– Ну и на какую ногу он хромал? – осмотрев все четыре ноги молоденького бычка, поинтересовался Грегор.
– Не помню уже, – абсолютно без всякого интереса отозвалась соседка.
– Климентина, да он совсем здоров. С чего ты взяла, что захромал он, и резать его надо? – Грегор удивленно посмотрел на нее.
– Да я знаю, что не надо резать его… – грустно вздохнула та в ответ. – Я тебя не из-за него звала… Жаль, что девчонка испортила все… но коли ее уму-разуму научишь или избавиться от нее сможешь, то зайди, когда надумаешь, только время выбери, чтоб мужа дома не было, и заходи. Я всегда тебе рада буду.
– Да уж, – хмыкнул Грегор и отправился домой.
Уже подходя к дому, он подумал, что Алина теперь, скорее всего, будет считать, что он все-таки изменил жене.
– Ну и пусть считает, не оправдываться же перед девчонкой… – решил он, – к тому же вряд ли она посмеет что-то Римме сказать.
Когда он вошел в дом, жена суетилась, накрывая на стол.
– Как хорошо, что ты уже вернулся, ужин готов, горячее все, – улыбнулась она ему, а потом спросила: – Ты бычка-то Климентины осмотрел? Ну и как он? Под нож или побегает еще?
По тому, как ласково и весело говорила Римма, Грегор понял, что Алина, которая помогала Римме расставлять тарелки на столе, действительно ничего ей не сказала. Сама девочка даже не подняла взгляд на него, когда он вошел.
– Осмотрел, – буркнул Грегор. – Здоров он, так, бредни бабские, да пустые опасения. Ни к чему его резать.
– Ну страху на пустом месте нагнать Климентина мастерица, это всем известно, – рассмеялась Римма, – хорошо, что хоть посоветоваться решила вначале, а не сразу резать, вот бы тогда муж ей взбучку потом устроил.
Грегор, ничего не отвечая, прошел к тазу, для умывания.
– Польешь? – обернулся он к жене.
– Конечно, – Римма с готовностью взялась за кувшин, чтобы полить ему, а потом повернулась к Алине. – Пойди ребят покличь ужинать.
Алина тут же вышла. Умывшись, Грегор прошел к столу и сел.
– Что-то ты смурной какой-то… Случилось, что ль чего? – осторожно поинтересовалась жена.
– Ничего не случилось. Устал просто. Думаешь к графу ездить, ближний свет? Да еще Климентина со своими бреднями. Попусту ведь сходил. Час бычка со всех сторон осматривал – здоров он.
– Может, тогда, не из-за бычка тебя звала она? Муж уехал у нее, вот и решила тебя к себе зазвать, вдруг что обломится, – Римма весело хихикнула и, подойдя сзади к мужу, ласково потрепала его по волосам. – Ты ж у меня красавец видный, на тебя полсела еще до свадьбы засматривалось. Да и сейчас, небось, не меньше тайно по тебе сохнут. А она баба бойкая, ты смотри, не влюбись в нее часом.
– Ты мне эти бредни брось! – Грегор зло стукнул рукой по столу. – У тебя что, тоже ум отнялся?
– Ну что ты раскипятился? Пошутила я… – Римма испуганно отступила от него. – Пошутила… не сердись, пожалуйста.
– Ты на шутки такие язык-то прикуси, нашла, чем шутить.
– Извини, не буду больше, – Римма ласково дотронулась до его плеча. – У баб же знаешь, когда беременные они, ум совсем отнимается, так что не серчай.
– Не серчаю, – раздраженно проговорил он и добавил: – Мы есть-то будем или как? Где дети?
– Сейчас придут, Алина их позвать пошла.
– Вот ведь девка, хоть бы раз, что бегом сделала… нет, ходит, будто королева какая.
В этот момент в горницу вошли Алина и сыновья.
– А мы уже во дволе умылися, мам, – весело сообщил Николка, – мы за стол слазу, – он залез на свой стул, – Пап, а ты нас давно здешь?
– Давно, – хмуро отозвался Грегор, он дождался, чтобы все сели, и они прочли молитву.
За все время ужина, Алина так ни разу и не подняла на него глаз. После ужина Грегору захотелось улучить момент и подойти к ней самому, чтобы наедине как-то объясниться. Не оправдываться, нет, но как-то дать понять, что, во-первых, она полезла не в свое дело, а во-вторых… а что во-вторых, Грегор и сам не знал. У него было муторно на душе и хотелось как-то это чувство сбросить с себя. Однако подойти вечером к Алине он так и не смог. Сначала вокруг той постоянно крутился Николка, а потом, когда она его уложила, девочка сразу, отпросившись у Риммы, ушла спать сама.
Следующий день не принес изменений, Алина по-прежнему старалась не смотреть на него и кроме всего прочего стала его явно избегать.
А вечером к Грегору подошла Римма.
– Ты бы поговорил с Алиной, – тихо попросила она.
– Это еще зачем? – Грегор раздраженно посмотрел на нее.
– Обидел ее кто-то, а она не говорит кто. Я еще вчера заметила, не такая она какая-то, а сегодня смотрю, Николку на руки подхватывает, и аж губы закусила и побелела вся. Ну, я к себе ее завела, заставила платье снять, а там синяк на полбока и похоже ребро повреждено, дышать ей больно. Ну я намазала мазью, потом спрашиваю: кто-то обидел тебя или сама упала? Молчит, словно воды в рот набрала, глаза в пол опустила и молчит. Так и не добилась я ничего. Ребят поспрашивала, они говорят, что вроде не падала она и не обижал ее никто… В общем, поговори, может, тебе что расскажет. Ведь, может, кто чего дурное сделать хотел… она девочка красивенькая… ведь не просто так молчит она… не дай Бог из рабочих кто или из соседей…
– Да что ты второй день уже как бред какой-то несешь? – сердито проговорил он. – Ее скорее всего тот вор, что я к графу отвез, ударил, а ты: "дурное кто чего сделал".
– Осматривала я ее тогда, не было этого, Грегор, не было. Он только душил ее, а здесь похоже, что палкой ее очень сильно ударили или упала она очень неудачно, а может и то и другое вместе. Поговори с ней. Скажи, что заступишься и защитишь. Ведь ей больше не у кого защиты просить.
– Да, хватит, право! Вот придет, защиты попросит, тогда защищу. А верить этим твоим домыслам – уволь. Она может в сад чужой лазила и упала там, поэтому рассказывать и не хочет. А ты из меня дурака сделать пытаешься, чтоб я бегал и ее обидчика, которого и в помине-то нет, искал.
– Она? В чужой сад? Да что ты, Грегор, право… Да она даже тряпку какую и то без разрешения не возьмет, а если и возьмет, то для дела, и обратно, откуда взяла, на то же место обязательно и положит. Неужто не замечал?
– Мне еще не хватало следить за ней… Совсем ополоумела что ли? Это тебе она помогает, вот ты и следи. А я и так, и кормлю ее за нашим столом, и пою, и денег тебе дал, чтоб ты ей платье новое справила. В общем, хватит… Придет девочка жаловаться, разберусь, а не придет, разбирайся с ней сама. И хватит мне голову чушью своей бабьей забивать! Мне и без того проблем хватает.
– Ты что так разошелся-то? – Римма удивленно посмотрела на него. – Досадила она что ль чем-то тебе?
– Ты что, не слышишь, что я говорю? Я что, сказал, что она чем-то досадила мне? Это ты мне досадила своими глупостями!
– Почему же глупостями? Ты вон, даже если скотина какая зашиблась, и то переживаешь всегда, и всегда говорил, что за любую скотину во дворе, раз ты хозяин, ответственность несешь. А тут не скотина, а человек, к тому же девочка маленькая, и она у нас живет. Что это с тобой случилось, что ты по-другому заговорил? Ты, кстати, тоже со вчерашнего дня прям какой-то сам не свой. Это не ты случаем так ее за что-то, и именно поэтому она молчит?
– Ты совсем рехнулась? – Грегор схватил жену за плечи и легонько тряхнул. – Да вот тебе, крест, что не бил я ее, – он размашисто перекрестился.
– Тогда что ты так о ней? Ведь помогает во всем, спокойная, тихая, и в то же время против вора не побоялась выступить, наше добро защищая, между прочим. Тебе что даже не жалко ее, что избил так ее кто-то?
– Как я о ней? Как? С чего ты взяла, что ее кто-то избил? Она сказала тебе о том? Нет! Она не скотина бессловесная, которая говорить не может. Скажет, кто ее избил – разберусь, а на нет, и суда нет. И не смей мне перечить! Надоело твои бредни слушать!
– Да не бредни это. Я же не слепая – вижу. Девочка просто боится рассказать. Почему – не знаю, но боится, и ты как хозяин должен разобраться в этом.
– Да ничего я ей не должен! Я из жалости, потому что ты просила, приютил эту нищенку, кормлю ее, пою, и теперь еще оказывается, я ей что-то должен! Ничего не должен! Ничего! Поняла? И чтоб больше не смела рта раскрывать по этому поводу!
– Да с чего ты так взъелся на нее? Что не так она сделала? Что такого предосудительного я попросила? Я попросила лишь попробовать узнать, что с ней случилось, и не обидел ли ее кто. Почему это тебя так разозлило? Я ничего не понимаю, Грегор.
– Выходит, слов ты не понимаешь. Ну что ж, значит, сейчас по-другому поймешь, – он рывком сорвал с себя ремень. – Иди сюда!
И в это время дверь раскрылась и на пороге показалась Алина: – Римма, Вы не дадите мне… – начала было она и осеклась, изумленно глядя на Грегора, который замер с ремнем в руке. От лица девочки сразу отхлынула вся кровь, она сильно побледнела, закусила губы, а потом решительно шагнула к нему:
– Не смейте ее бить! Слышите? Не смейте! – яростным шепотом произнесла она, глядя ему прямо в глаза. – Она ребенка ждет! И бить ее нельзя!
– Вот что, Алина, иди погуляй, – к ней стремительно подошла Римма и взяв за плечи, повела обратно к двери. – Ты знать должна, что то мужа право, жену неразумную поучить, тогда, когда он нужным посчитает. Иди, я потом дам тебе, то, что ты хотела. Иди, – она практически вытолкала ее из комнаты и, плотно закрыв за ней дверь, подошла к Грегору. – Мне на колени встать, али лечь куда? Где бить-то будешь?
– Нигде… – раздраженно бросил Грегор, вновь надевая ремень, после чего стремительно вышел.
С этого момента одно присутствие Алины вызывало в нем волну неприязни и раздражения. Грегор пытался бороться с этими чувствами, убеждая себя, что девочка ни в чем не виновата, но ничего поделать с собой не мог. Ко всему прочему у него стала вновь сильно болеть нога, которая после богомолья практически перестала напоминать ему о себе. Он ходил сердитый и раздраженный, и никакие попытки Риммы вывести его из этого состояния не действовали. Именно Алину он не трогал, но всем остальным доставалось из-за любой мелочи. Он ругался и бил работников, пару раз выпорол Арни. А когда однажды за обедом Николка нечаянно уронил кружку, и она разбилась, потребовал, чтоб Римма немедленно высекла сына, пообещав, что в противном случае его накажет сам и намного сильнее. Римма вывела плачущего Николку из-за стола и через некоторое время из соседней комнаты раздались его громкие крики, а потом топот его ног. Поняв, что сынишка сбежал от матери, стараясь избегнуть наказания, Грегор посмотрел на сидевших напротив него и подавленно потупившихся Арни и Алину, после чего приказал старшему сыну: – Иди помоги матери, и пусть накажет так, чтоб больше не смел противиться, иначе это сделаю я.
Когда Арни вышел, Алина подняла на него глаза, и тихо проговорила: – Вы делаете это все из-за меня, я чувствую. Позвольте мне забрать Малыша, и я уйду.
– И что еще, интересно знать, ты чувствуешь? – мрачно усмехнулся Грегор.
– Чувствую, что мне необходимо уйти, а Вам исповедоваться и причаститься. Тогда Вы и успокоитесь, и нога у Вас пройдет, – спокойно и очень серьезно ответила девочка.
– Считаешь, мне нужно исповедоваться, потому что жене я изменил?
– Нет, это Вы думаете, что я так считаю. А я так не считаю. Я знаю, что приворожить Ваша соседка Вас пыталась, потому и пришла я тогда. И знаю, что смогла ее чары развеять, а без них Вы вряд ли стали продолжать, то, что она вынудила Вас начать.
– Так в чем мне каяться тогда?
– Не знаю, Вам должно быть виднее. Но есть, наверное, в чем, раз благодать Божья Вас покинула, и душу Вашу терзают гнев и раздражение, заменив собой любовь и доброту. У Вас и нога от того болит. Постарайтесь от них избавиться, они разрушают жизнь тех, в чьих душах поселились.
– Значит, ты считаешь, что мне все же есть в чем каяться?
– Каждому человеку есть в чем каяться, безгрешен лишь Господь. Только мое мнение о том спрашивать не надобно. Не мне Вас судить. Вам не должно быть никакого дела до того, что считаю я. Вы должны сами свою судьбу вершить и сами ответ перед Господом за содеянное держать, ни на кого не оглядываясь.
– Так если я сам должен судьбу свою вершить, что ж ты полезла тогда в нее со своими указаниями?
– Я ведь сказала уже… Вы не сами вершили ее, я лишь помогла Вам понять это… Вы ведь потом могли и остаться с ней… но ведь не остались. Сами не остались.
– А тебе какое до всего этого дело? Что ты лезешь со своей помощью? Кто тебя просил? И вообще, откуда ты такая свалилась на мою голову?
– Вы взяли пса, который не может без меня жить. Отдайте мне его, и я уйду.
– Да хоть сейчас забирай, – раздраженно бросил Грегор, а потом мрачно усмехнулся. – Только куда ты пойдешь с ним? Некуда тебе с ним идти.
– Господь не оставит меня, я найду, куда пойти, и Вам до того не должно быть никакого дела, – Алина поднялась из-за стола и склонила перед ним голову. – Благодарю Вас за гостеприимство, кров и пищу. Спаси Вас Господи и помоги во всех делах Ваших.
– Ты серьезно что ль уйти решила? – Грегор удивленно посмотрел на нее.
– Вы передумали отдавать мне собаку? – вопросом на вопрос ответила Алина.
– Да нет, забирай его, если хочешь… только это, – Грегор замялся, – не гоню я тебя… с чего уйти-то решила? Обидел что ль тебя чем?
– Вы ничем не обидели меня, но уйти мне надо… Вы сами знаете, что надо. Так что, если позволите, я дождусь Римму и Арни с Николкой, попрощаюсь и пойду.
– Тогда подожди, – Грегор встал из-за стола, вышел и через некоторое время вернулся и положил перед Алиной деньги, – возьми, ты заработала.
– Нет, – девочка покачала головой, – денег я не возьму. Я к Вам на работу не нанималась и не работала на вас, я лишь помогала, и только потому, что хотела. А вот если подарите мне нож и огниво, от такого подарка я не откажусь. Но это только в том случае если сами захотите, потому что совсем не обязательно мне что-то дарить.
– Что ж, будь по-твоему, – Грегор забрал деньги, вышел, а когда вернулся, протянул Алине огниво и красивый нож с ножнами и резной ручкой.
– Бери, это подарок.
– Благодарю Вас, – Алина улыбнулась и забрала подарки. – Спаси Вас Господи. Кстати, когда будете на ближайшей ярмарке, приглядитесь к щеночкам торговца Гвена, Малыш был его щенком, и обычно они у него славные бывают.
– Думаешь, без твоей подсказки стоящую собаку не найду?
– Лишние сведения карман не тянут, даже если услышали Вы их от бестолковой на Ваш взгляд девчонки, – усмехнулась Алина.
В это время в горницу вошла Римма, ведущая за руку всего зареванного Николку, и Арни.
– Иди, извиняйся перед отцом и обещай, что ни кружек бить не будешь, ни перечить, – Римма подтолкнула сынишку к отцу.
– Пап, – Николка, подошел к отцу, – не буду больше, плости…
– Почему бегал от матери? – грозно спросил тот, – Хочешь, чтоб еще выдрал уже за это?
– Не буду больше бегать, – испуганно глядя на отца, заверил тот и добавил, – мама потом плутом посекла больно, а я телпел, и не бегал уже… не надо еще длать.
– Хорошо, но чтобы больше от матери бегать не смел! А сейчас вон иди, Алина проститься с тобой хотела, уходит она.
Напуганный грозным тоном отца Николка совсем опешил: – Плоститься? Уходит? Это зачем, пап? Не надо, чтоб она уходила, – в глазах его вновь заблестели слезы.
– Мне надо уйти, прости, пожалуйста, Николка, и не сердись на меня, – Алина подхватила его на руки.
– Я не селжусь, я не хочу чтоб ты уходила, – Николка обхватил ее руками за шею и прижался к ней, – не уходи, пожаласта.
– Алина, куда это ты собралась? – Римма удивленно посмотрела на нее, – Обидели что ли мы тебя чем?
– Нет, что Вы, Римма, ничем не обидели, – Алина отрицательно покачала головой, продолжая прижимать к себе Николку, – Я благодарна Вам очень, за все, что Вы сделали для меня, только идти мне надо… Я не могу не идти.
– Я ничего не понимаю, Алина. Куда идти? Зачем? Тебе разве плохо у нас?
– Нет, не плохо, мне у вас очень хорошо было, но идти мне все равно надо. Вы уж не сердитесь на меня за это, и простите, если что не так было.
– Малыш твой погибнет без тебя, сама ведь говорила, – вступил в разговор Арни.
– Я с ним уйду, мне отец твой позволил. Ты тоже прости меня, если обидела тебя чем.
– Да ничем не обидела, не за что тебя прощать-то, – Арни удивленно пожал плечами.
– Это радует, – лучезарно улыбнулась Алина. – Храни вас, Господи, – она спустила Николку с рук и поставила на пол. – Прощай и ты, мой хороший, – она перекрестила его.
– Не уходи, слышишь, не нада, – заплакал тот и схватил ее за руку.
– Не реви, ты же мужчина, – Алина ласково потрепала его по волосам, – А мужчины должны уметь прощаться без слез.
– А я не хочу площаться, – Николка заревел громче.
– А ну прекрати! – Грегор грозно посмотрел на сынишку.
– Действительно, перестань, – Римма подхватила Николку на руки, – папа и так на тебя сердится, а будешь продолжать плакать, рассердится еще больше.
Потом она повернулась к Алине: – Жаль, конечно, что ты уходить надумала, нам будет не хватать тебя, но насильно тебя никто не держит. Иди с Богом, и тоже не держи зла, коли что не так было. Ты подожди минуточку, я отнесу Николку, чтоб не плакал он, и помогу тебе собраться. Или вот Арни его отнесет, – Римма повернулась к старшему сыну.
– Я собрала уже все, так что спасибо, не надо, пойду я. Спаси вас всех Господи, – Алина еще раз улыбнулась и вышла.
– Мам, можно я провожу ее? – Арни просительно взглянул на мать.
– Иди, конечно, – кивнула та, и Арни вышел следом за Алиной.
– С чего она вдруг уйти надумала, Грегор? – Римма вопросительно взглянула на мужа.
– Откуда мне знать? – раздраженно пожал плечами тот. – Надумала и надумала.
По тону мужа Римма поняла, что с расспросами к нему ей лучше не лезть.
Через несколько дней, после обеда, уложив Николку поспать, Римма решила прибраться в комнате, где жила Алина. Разбираясь там, она поняла, что та не взяла ни вещи, что давала она ей, ни абсолютно новое платье, что она для нее сшила. Расстроенная Римма прошла в горницу и там увидела мужа, сидящего у окна.
– Ты представляешь, Грегор, Алина ни одной вещи не взяла, даже платье оставила.
– Не захотела, видно, – Грегор тяжело вздохнул. С уходом девочки он перестал так раздражаться, и даже нога стала его меньше беспокоить. Лишь совесть, не давала ему покоя мыслями о том, что обрек он девчонку на голодные скитания. Причем донимали эти мысли его настолько, что если б он знал, где искать Алину, не задумываясь, пошел бы за ней и вернул.
– Ты ей случаем денег с собой не дал? – осторожно спросила Римма.
– Предложил, даже принес, но не взяла она, – качнул головой Грегор.
– И я ей даже поесть в дорогу не собрала… так неожиданно она уйти решила, что как-то растерялась я… Она не сказала куда пойдет-то? В монастырь?
– Не сказала… будем надеяться, что туда вернуться решила. Может, пустят ее с псом обратно, раз не может он жить без нее…
В это время в горницу вбежал Арни:
– Пап, там тебя какой-то монах спрашивает.
– Ну веди его сюда, – ответил Грегор.
Через несколько минут Арни ввел в горницу высокого монаха с красивыми удлиненными чертами лица, густыми темными с небольшой проседью волосами и пронзительным взглядом ясных, голубых глаз.
– Мир дому сему, – сказал он. – Здравствуйте, люди добрые.
– Здравствуйте, святой отец, – поднялся ему на встречу Грегор.
– Здравствуйте, святой отец, – повторила за мужем Римма.
– Я слышал, у вас живет девочка из монастыря. Я могу ее увидеть?
– Алину? Так ушла она, несколько дней уж как ушла… Она разве не в монастырь вернулась? – Римма сокрушенно всплеснула руками. – Может, разминулись Вы с ней? Вы давно из монастыря-то ушли?
– Ушел давно, но вряд ли разминулся с ней, из ваших мест в монастырь одна дорога. А она сказала, что в монастырь возвращается?
– Нет, этого не сказала… Сказала, что уйти ей надо, и так как муж позволил забрать ей собаку, забрала она пса и ушла. Ни денег не взяла, ни вещей, хоть и предлагали мы ей, – Римма грустно покачала головой, – ничего не взяла и ушла.
– Нож попросила подарить ей и огниво. Я подарил, – мрачно добавил Грегор.
– Это плохо, – монах тяжело вздохнул, – не то, что подарили, конечно, а то, что потребовались они ей. Значит, не в монастырь она направилась… не в монастырь, – он задумчиво покачал головой. Потом пристально посмотрел на Грегора и Римму, вынул из кармана рясы мешочек, достал оттуда золотые монеты и стопкой положил на столе.
– За девочку вознаграждение объявлено в пять золотых и тому кто найдет, и всем кто найти поможет. Раз девочка жила у вас, может, расскажите все о том, как жила, и считайте, что деньги – ваши.
– Да мы и так расскажем, – Грегор удивленно посмотрел на монаха, – брать деньги с монахов за такое – грех.
– Это не мои деньги и не монастыря, это деньги герцога. Это он объявил за нее вознаграждение. Так что греха в том, что вы их возьмете, не будет.
– Мам, можно я пойду погуляю? – стоящий у дверей Арни подошел к столу и вопросительно посмотрел на мать.
– Простите, святой отец, – извинилась та и, повернувшись к сыну, шепотом проговорила: – Арни, тебе обязательно именно сейчас нужно лезть ко мне с этим вопросом?
– Ну мам, вы же долго небось разговаривать будете, а я погулять хочу, – также шепотом ответил ей сын.
– Ты все последние дни постоянно шляешься где-то, я дома и не вижу тебя совсем. Ни за Николкой присмотреть тебя не допросишься, ни помочь мне…
– Ну мам, Николка спит сейчас, а потом он во дворе поиграть может, ну отпусти.
– Ладно, иди, но чтоб еще до ужина пришел… Опоздаешь, как в прошлый раз, смотри у меня…
– Не опоздаю, – заверил ее Арни и выскользнул за дверь.
– А Вы, святой отец, в монастырь Алину вернуть хотите? – Римма повернулась вновь к монаху. – Вас настоятель за ней послал?
– Я сам настоятель монастыря и есть, – монах улыбнулся.
– Так Вы настоятель монастыря? Это большая честь, для нас, святой отец, благословите, – и Грегор, и его жена склонили головы перед игуменом.
– Господь благословит, – ответил тот и, осенив их крестным знамением, повторил: – Так, Вы мне расскажите о ней?
– А что Вы хотите знать, святой отец?
– Все, что вы знаете о ней. Как жила, что делала, что говорила.
– Она что, преступница какая, что герцог такие большие деньги дает, лишь бы узнать что о ней? – поинтересовался Грегор.
– Нет, не преступница, – покачал головой игумен, – она наследница его.
– Наследница? – у Грегора даже голова закружилась от услышанного. – Вы шутите, святой отец?
– Нет, не шучу. Алина Тодд наследная герцогиня и моя воспитанница. Герцог Тодд хотел, чтоб до совершеннолетия его единственная дочь и наследница жила в монастыре, однако, как видите, из монастыря она сбежала, и теперь мне необходимо вернуть ее.
– О, Господи, – простонал Грегор, – я забрал любимую собаку у наследной герцогини… и она ведь ни словом не обмолвилась… разве я бы посмел, если бы знал о том… да и потом… Господи, как я себя с ней вел потом…
– Вы не волнуйтесь так, – настоятель ободряюще улыбнулся ему, – Алина не причинит вам зла ни сейчас, ни в будущем, даже если вы обидели ее чем. Она ревностная христианка и предпочитает прощать, нежели помнить обиды и мстить. Так что успокойтесь. Давайте присядем все к столу, и вы расскажите мне все по порядку.
