Сердце ведьмы
– Это было бы прекрасно, матушка, – Джон улыбнулся и уже в свою очередь ободряюще коснулся её плеча.
В это время в обеденную залу вошёл герцог. Удивлённо замер, не доходя до них и раздражённо осведомился:
– И что, позвольте узнать, вы обсуждаете с моим сыном, миледи?
– Он уговорил меня прямо сейчас надеть ваш подарок, милорд. Как вам? – с обворожительной улыбкой Миранда повернулась к супругу.
– Вы выглядите в нём бесподобно. Мне нравится, – холодно ответил он. – И я рад, что вы надели его. И всё же, о чём вы говорили? Сомневаюсь я, что именно о том, о чём озвучили вы.
Взгляд Миранды моментально заледенел, она резко повела плечом, сбрасывая руку виконта, после чего вынула гребень из причёски, мотнула головой так, что её шикарные волосы тяжёлой волной упали на плечи, и положила гребень на стол. Затем сделала шаг в сторону и неприязненно выдохнула:
– Я поторопилась, Джон, пообещав вам постараться вести себя достойно с вашим отцом и с благодарностью принять его подарок. Это выше моих сил. Извините, что ввела вас в заблуждение. Вам придётся смириться с тем, что ваша мачеха неблагодарная простолюдинка и не ценит ни подарков, ни доброго к ней отношения. На сим разрешите откланяться, пойду я к себе, что-то голова разболелась. Милорд, – она упреждающе подняла левую руку, а в правую тем временем взяла острый нож со стола, – если вы только попробуете меня остановить, вы получите мой труп. Поэтому пожелайте мне приятно отдохнуть и постарайтесь не делать резких движений!
– Я не понимаю… – герцог раздражённо повёл плечами.
– И не надо понимать, главное, движений резких не делайте и дайте мне выйти!
– Джон, ты можешь объяснить, что происходит?! – герцог повернулся к сыну.
– Отец, дайте ей сейчас уйти, ей надо успокоиться. Можете охрану под окнами и у дверей выставить, но сейчас выпустите её. Она не шутит.
– Ладно, хорошо, можете идти, миледи, если пообещаете не сбегать и положите нож обратно на стол.
– Положить его обратно? Вы за наивную девочку меня держите, милорд? – иронично хмыкнула она.
– Я держу вас за того, кто держит свои обещания и верит обещаниям собственного супруга. Я обещаю, что силу сейчас примерять против вас не стану. Положите нож на стол и пообещайте не сбегать, и можете идти отдыхать.
– Хорошо, сбегать не стану, – Миранда положила нож на стол и медленно направилась к дверям.
– Приятного отдыха, миледи, – герцог, посторонившись, дал ей пройти, – если решите, что вам нужна помощь лекаря, дайте знать. За ним тотчас пошлют.
– Благодарю, милорд, – холодно кивнула она и вышла.
Герцог тем временем повернулся к сыну:
– Что тут у вас произошло?
– Отец, я хотел вас поддержать и, видя, что она не намерена принимать ваш подарок, постарался ей доказать, что поступает она глупо. Что, подчёркивая собственную незаинтересованность в подарках, она лишь обижает вас и роняет ваш имидж. И как только она согласилась, надела гребень и пообещала поблагодарить и носить в угоду вам, а я стал её благодарить за проявленное понимание, вы решили её ко мне приревновать, и всё испортили… Неужели вы не понимаете, что ни она никогда не позволит мне выйти за дозволенные рамки общения, да и я сам не посмею покуситься на её и соответственно вашу честь?
– Я не ревновал, – поморщился герцог.
– Вы высказали недоверие к озвученной ею теме нашего разговора. Какая ещё причина кроме ревности могла побудить вас сделать это?
– Всё! Заткнись! Не ревновал я! Просто спросил. Что, я в своём доме и вопрос уже задать не могу?!
– Можете, отец. Только вы сами видели, как она на него прореагировала.
– Потому что идиотка и истеричка!
– Возможно, спорить не буду, – согласно кивнул Джон. – Последнее время она очень нервная стала. Постоянно срывается и почти без причины.
– Не смей осуждать мачеху! – герцог шагнул к столу и ударил по нему кулаком. Столовые приборы, подпрыгнув, жалобно звякнули.
– Извините, отец, больше не повторится, – потупив глаза в пол, покорно проговорил Джон.
Герцог взял со стола гребень, нервно повертел в руках, потом сел на стул и в замешательстве тихо выдохнул: – Ты знаешь, почему она не хотела его брать?
– Догадываюсь.
– Почему?
– Она очень гордая. Очень. И ей не нужны подарки, которыми как ей кажется, её могут купить или унизить. Она скорее умрёт, чем руку за подаянием протянет. В её посёлке она ни у кого ничего не брала даже в благодарность. Ей все подарки оставляли у калитки. Вот если даритель был готов сделать подарок анонимно и не ожидая ответной благодарности, она его принимала. Если нет, то подарки не брала.
– Твой же браслет взяла.
– Я около недели её уламывал его принять. Клялся, что это лично моя вещь, и я оставил бы его у входа, но ведь она всё равно догадается от кого это, потом объяснял, что ещё мне не хочется провоцировать кого-то своровать его. Уговорил, она взяла. Но вы видели, чтобы хоть раз она его надела? Я не видел. Возможно потому, что она боится дорогих вещей, поскольку никогда их не имела.
– Вот этого не надо, насколько я знаю, у неё были такие вещи, что и королеве впору позавидовать, – не смог сдержаться герцог, и уже на последних словах понял, что сказал лишнее.
Поскольку Джон тут же поспешно осведомился:
– Вы что-то знаете о ней, чего не знаю я, отец?
– Да, знаю, – герцог раздражённо хмыкнул, – но тебе лучше забыть о том, что я сказал.
– Я клянусь, что молчать буду. Что вы знаете о ней, отец? Она принцесса?
– Нет, не принцесса никакая она, но жила когда-то во дворце. И это всё, что могу тебе сказать.
– Я чувствовал это… Манеры, уверенность в себе, гордость, это изнутри у неё идёт… Возможно, не принцесса, но и не простолюдинка, жившая при дворе… Бастардка? Да?
– Джон, я уже сказал, что больше ничего не скажу. Отстань.
– Не хотите, не говорите, но я знаю, что недалёк от истины…
– Хватит! Чем фантазировать, лучше скажи, как мне теперь с ней помириться?
– Ой вот это не знаю… она явно сильно разозлилась… и ни в жизнь теперь ни гребень не примет, ни носить его не будет, и с вами снова будет сквозь зубы… прям хоть новую лошадь ей ищите… Помните, как она ради Аякса почти моментально оттаяла, хотя злобная тоже сильно была, правда, не знаю из-за чего.
– Наблюдательный ты, сил нет. Только вряд ли я ей подобного найду, чтобы так же её зацепил… Хотя, постой, может, этого парня-винодела ещё раз немного прижать… Как там его Григорий что ли?
– Константин. Нет, не надо. Разозлится она ещё больше, как пить дать. Хотите, вместе к ней сходим вечером. Я скажу, что вы сердиты на меня из-за того, что я её разозлил, и обещали наказать меня, если она меня и соответственно вас не простит. Может, пожалеет…
– Нет, ерунда это, – брезгливо скривился герцог. – Нам с ней как-то самим надо общий язык найти… Вот первый раз встречаю женщину, чтобы и побрякушкам не радовалась, и титулу…
– Она сегодня мне сказала, что даже золотая клетка будет для неё клеткой в первую очередь, потому что никакое золото свободу ей не заменит.
– Чёрт… надо охрану поставить… сбежит ведь опять…
– Если пообещала, не сбежит… не надо охрану, вы охраной лишь чувство что она точно в клетке усугубите… Может, наоборот, чуточку дадите ей больше вольности?
– Чтобы с тобой чаще могла любезничать?
– Отец! Ну зачем вы так? Да, я люблю её, люблю, но ведь и мать тоже любят… Если бы моя мать была жива, вы бы тоже меня подозревали, если я с ней по-доброму просто бы разговаривал? Я же для вас старался, между прочим!
– Извини… она с ума меня сводит… Вначале думал, заключу фиктивный брак, чтобы с Его Святейшеством не конфликтовать, а сейчас сам в неё по уши влюбился и ревную её жутко…
– Я могу, если вы хотите, вообще с ней не общаться.
– Общайся. Она и вправду о тебе печётся, и если хотя бы частично подарит тебе заботу, который ты долгие годы был лишён, будет неплохо. Лишь грань не переступай. Переступишь, – герцог злобно сверкнул глазами, – обоих убью и не посмотрю, что сын ты мне…
– Отец, я клянусь, что и в мыслях подобного не держал, а она уж тем более, – Джон, которому явно стало не по себе, клятвенно прижал руки к груди. – Хотела бы она со мной быть, то не отказала бы мне.
– Ну и хорошо. Ладно, пойду поговорю с ней… надо как-то консенсус нам всё же найти.
Герцог, захватив с собой золотой гребень, вышел из залы.
Миранда сидела, забравшись с ногами в кресло и обхватив колени руками. Служанок она всех выгнала в надежде начать медитировать, но у неё ничего не получалось. Внутри бушевала злость, которую хотелось как-то выплеснуть.
Поэтому, когда на пороге появился герцог, первое что ей захотелось сделать – это швырнуть чем-нибудь в него. Или вещью, или проклятьем.
И он, будто почувствовав её состояние, замер на пороге и тихо осведомился:
– Ты разрешишь мне войти?
– Можно подумать, что вы уйдёте, если я не разрешу.
– Уйду, хотя очень бы не хотелось. Ты на что так разозлилась? Что спросил, о чём с Джоном беседовала? Так я ревную тебя… ревную, и не всегда с этим чувством справиться могу, хотя понимаю, что глупо ревновать к сыну… Извини, я постараюсь не обижать тебя больше пустыми подозрениями. Общайся с ним на здоровье. Это даже хорошо, что вы общаетесь… Он долгое время был лишён любви матери, и, если ты сможешь этот пробел хотя бы частично восполнить, будет неплохо.
– Вы начали пользоваться не силой, а логикой, милорд. Это меня радует.
– Вид у тебя не очень радостный.
– Я очень зла, очень… поэтому и слуг всех выгнала, боюсь сорваться и придушить кого-нибудь…
– И что вас так разозлило в моём поведении? Всего лишь невинный вопрос?
– Я ведь знаю, что за ним стояло, милорд… Безосновательная ревность меня злит… Я понимаю, если бы я вам действительно повод дала… А так, без повода, это для меня оскорбительно. Хочется сделать именно то, в чём подозреваете, причём немедленно и всё равно с кем…
– Вы хотите мне изменить в отместку за вопрос?
– За подозрения, милорд. За безосновательные подозрения!
– Вот сказал бы мне кто, что моя супруга в открытую будет угрожать мне изменой, я бы не поверил… Миледи, вы соображаете, что мне говорите?
– Да я нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти. И я не боюсь, что вы свернёте мне шею, или вздёрнете во дворе, или на костёр отправите. Это всё лучше, чем жить с вами, трясясь от страха, что в следующий раз вы можете меня приревновать к столбу.
– Послушай, я свою ревность держал под контролем и всего лишь спросил! Спокойным тоном спросил! Не кричал, не бил, не оскорблял. Я поинтересовался, о чём вы говорили! Поскольку твой ответ был очень краток. Я хотел знать подробности. Тебе сложно было мне про них рассказать?
– Зачем? Чтобы дать возможность найти повод кричать, бить и оскорблять, прицепившись к какой-нибудь фразе? Вы ведь его искали! Я знаю это! Считайте, что нашли! Можете начинать.
– Мира, ты ведь Мира у меня или как?
– Да, меня раньше так звали и что?
– Так вот, Мира. Сейчас я не кричу, не бью и не оскорбляю. Я пришёл и извинился. Что тебя не устраивает?
– Раз имя моё настоящее назвал, я так понимаю разговор откровенный пошёл. Ты хочешь правду?
– Да.
– Я не могу жить в обстановке, когда ты на всё это имеешь право. Понимаешь? Не могу! Меня это злит! Злит до такой степени, что умереть проще, чем с этой злостью внутри жить. Не могу!
– Я пообещал тебя не трогать, и ни разу не нарушил обещания. Почему ты мне не веришь?
– Потому, что ты не веришь мне.
– Я тебе?
– Да, твоя ревность не что иное как неверие в то, что я честна с тобой. А так как каждый по себе судит, это утверждает меня в мысли, что верить я тебе тоже не могу. А без доверия какой брак? Это не брак, а клетка, и жить я в ней не буду.
– Постой, постой… Я ревную не потому, что не верю… Я ревную, потому что боюсь потерять… Хочется заранее предупредить возможные трудности, избежать их… Ты дорога мне очень стала… Я не хочу тебя потерять.
– Ты хочешь оторвать крылья птице, чтобы не улетела. А я не могу жить без крыльев. Мне проще умереть, – она резко встала с кресла и отвернулась.
– Ничего я тебе не отрывал, не придумывай. Ты имеешь больше свободы, чем кто либо. Я ни к чему тебя не принуждаю, почти ни к чему… Что ты истеришь на ровном месте? Я ничего не сделал, ни в чём не обвинил, а ты уже историю придумала о том, что крылья тебе обломали. Кто обломал? Когда?
– Я боюсь… – неожиданно даже для себя самой призналась она, оборачиваясь к нему, после чего со слезами в глазах, заговорила хриплым прерывистым голосом, выплёскивая все то, что снедало изнутри: – Да, я слабая, истеричная женщина, которая через многое прошла и которая теперь боится верить всем… Меня сломали! Уже сломали мне крылья! Сейчас они потихоньку отрастать стали… и я до ужаса боюсь, что ты мне выломаешь их вновь. Понимаешь? У меня нет сил, вынести ещё что-то подобное, понимаешь? Нет! Я боюсь… и этот страх сводит меня с ума, мне проще умереть, чем жить с ним.
– Господи, – герцог, так и стоящий всё это время в дверях, метнулся к ней, порывисто обнял, прижал к себе, – маленькая моя, не надо бояться, я не обижу тебя. Не обижу, ну что ты… Не надо бояться. Всё хорошо у нас будет, вот увидишь. Всё будет хорошо.
Всхлипывая, она уткнулась ему в плечо. А он, ласково обнимая, продолжил шептать ей на ухо ободряющие слова. Потом подхватил на руки, отнёс на кровать и уже там продолжил ласкать, обнимать и целовать.
Миранда не противилась. Она оценила порыв супруга поддержать её и дать почувствовать в нём опору. Поэтому расслабленно позволила сначала ласкать, а потом и овладеть собой.
И ужин, и всю ночь они провели в её спальне.
Глава 38
Утром герцог попросил Миранду не игнорировать его подарок, и она, не став возражать, надела гребень.
Гнетущее чувство ожидания неприятностей и готовность им противостоять начали постепенно отступать. Герцог сумел снизить её нервное напряжение, в котором она пребывала всё последнее время, и оно перестало так довлеть над нею.
За завтраком она была мила и непринуждённо болтала о погоде, скором приходе сезона дождей и том, что посадки виноградной лозы лучше начинать уже через пару недель и было бы неплохо заранее договориться с маркизом о саженцах.
Герцог тоже прибывал в явно благостном расположении духа, кивал ей, благодарил за интерес к его делам и обещал учесть её советы.
Джон тем временем, с явным удовольствием наблюдавший за их общением, лишь одобрительно улыбался и в их диалог не вмешивался.
– Ты что молчишь и улыбаешься? – не выдержал наконец герцог.
– Наслаждаюсь моментом, матушка не часто хорошим настроением последние дни радует.
– Я постараюсь исправиться, Джон, – улыбнулась ему Миранда.
– Ваше обещание меня радует, миледи, – к разговору вновь подключился герцог, – особенно в свете того, что я планирую в ближайшее время устроить в замке приём с охотой и балом.
– Милорд, – Миранда раздражённо нахмурилась, – это не самый лучший план. Я понимаю, вы присмотреть невесту Джону хотите, но было бы лучше если бы для начала вы сами в столицу с ним съездили на ежегодные осенние скачки. Они через неделю будут. Там более неформальная обстановка, и Джону будет легче подыскать девушку по душе, не демонстрируя столь явно своих намерений. Кстати, почему вы не выставляете там своих лошадей?
– Сейчас нет достойных на конюшне. Как три года назад Тор погиб, так достойной замены ему и не нашёл ещё. Думал, Аякс сможет на скачках участвовать. Но он кроме вас не подпускает никого. Поэтому уже три года там никого не выставлял и ездить перестал, чтобы не расстраиваться.
– Нет, Аякс не для скачек. Он очень нервный конь. Даже если бы жокея и подпустил, на скачках выкладываться не станет. Для скачек другой тип лошадей нужен. Я бы советовала вам вместе с Джоном обоим всё-таки поехать, и во-первых, достойных производителей присмотреть, а во-вторых, дочерей на выданье в непринуждённой обстановке глянуть, чтобы представление иметь, кто что из себя в реалии представляет. А вот уже после этого, можете, и о приёме в замке думать, когда определитесь с предпочтениями.
Герцог задумчиво покачал головой:
– Вот никакого такта у вас, миледи… Даже если вы считаете, что додуматься посмотреть на скачках производителей я не мог, то вот так явно указывать мне, что я должен делать, это абсолютнейший моветон.
– Так… мы вернулись к изначальному непониманию, – Миранда неприязненно поморщилась. – Милорд, вы выбрали в супруги простолюдинку, для которой высказывать в глаза свои мысли одно из непременных условий доверительных отношений. И то, что Вы примете мои советы к сведению или воспользуетесь ими, не будет являться для меня показателем отсутствием ума у вас. Я не сомневаюсь в ваших умственных способностях. Если бы сомневалась, вообще бы с вами не разговаривала. Я, кстати, даже догадываюсь, почему вы перестали ездить на скачки и почему не хотите смотреть хороших производителей. Вам кажется, что вас унизит информация об отсутствии достойных лошадей, и вы маскируете это показным нежеланием принимать участие в подобных мероприятиях и отказом признавать их призёров достойными вашего внимания. Но поверьте мне, подобрать производителя можно и не из призёров, главное, задатки рассмотреть и кобылу в пару подходящую потом подобрать. Неужели у вас нет сведущего в коневодстве ипполога?
– Кого, миледи? – озадаченно переспросил герцог. – Опять древнегреческое название? Теперь конюха?
– Да, древнегреческое, только не конюха, а скорее коневода. Того, кто в разведении разбирается.
– Нет, нет такого, – мрачно усмехнувшись, покачал он головой, явно стараясь обуздать внутреннее раздражение.
– За неимением такого, может, моё мнение выслушаете?
– Слушаю, – нехотя проронил он.
– Не здесь же… – Миранда в замешательстве повела плечами, – мне видеть надо лошадок, чтобы что-то о них сказать… Сначала всех ваших кобыл и жеребцов, а потом тех, что на соревнованиях будут…
– Моих посмотреть не проблема. Я конюшню не запираю, по-моему.
– Милорд, как вы себе представляете это? Я приду на конюшню и прикажу, чтобы мне по очереди всех лошадей в леваде показали? На это же целый день уйдёт. Кто из конюших будет для меня это делать?
– Я вздёрну любого, кто посмеет это не сделать. Поэтому проблем у вас быть не должно.
– То есть идти смотреть их со мной вы не хотите?
– А в этом есть нужда?
– Милорд, – Миранда нахмурилась, – я вас не понимаю. Вам нужно моё мнение по поводу ваших лошадей или нет?
– Не знаю… – герцог откинулся на спинку стула, устало прикрыл глаза. – Мне очень сложно с тобой. Ты лезешь не в женские дела. В угоду тебе готов это терпеть, но сказать, что меня радует это, не могу.
– Мне наше общение, милорд, бег по кругу напоминает… Давайте хоть как-нибудь границы обозначим, чтобы окончательно не зациклить его. Вы что от меня ждёте? Что в вашем понимании женские дела? Милые улыбки, дежурные фразы о погоде и только? Так не вопрос, я замолчу, и кроме них говорить больше ничего не стану. Не нужны вам мои советы, я их больше давать не стану.
– Было бы неплохо, миледи. Только вряд ли вам то под силу будет, – иронично хмыкнул герцог.
– Постараюсь справиться. Благодарю, милорд, за прекрасно проведённое за завтраком время. Разрешите откланяться и до обеда покинуть вас, – Миранда поднялась из-за стола.
– А если не разрешу?
– Я посижу за столом, раз вам того хочется, – она вновь опустилась на стул.
– И не станете разговаривать?
– Отчего же не стану? Стану.
– Тогда ответьте, зачем вам надо влезать во все мои дела?
– По глупости женской, милорд. Но я постараюсь исправиться, – Миранда очаровательно улыбнулась.
В глазах герцога промелькнула растерянность. Он явно не ожидал такого ответа, но быстро взял себя в руки и, иронично проронив: «Мне остаётся уповать на то, что вам хватит терпения и ума следовать вашему обещанию», встал из-за стола.
– Я буду молиться о том, милорд. И надеюсь, Господь внемлет моей молитве и ниспошлёт мне и терпения, и ума.
– Прекрасно, – сдержанно кивнул он в ответ, после чего продолжил: -Благодарю всех. Завтрак закончен. Можете быть свободны. Встретимся за обедом, – и вышел.
– Матушка, – Джон повернулся к Миранде. – Я могу показать вам лошадей.
– То абсолютно ни к чему, Джон. Не лезьте, нам надо с вашим отцом самим найти удовлетворяющие нас обоих рамки общения. Побудьте сторонним наблюдателем и не вмешивайтесь, прошу вас.
– Хорошо, как скажете.
– Благодарю вас, милорд, – улыбнулась ему Миранда и вышла.
Глава 39
Несколько ближайших дней Миранда изображала из себя очаровательнейшую куклу, неизменно улыбающуюся, соглашающуюся со всем, и на все вопросы отвечающую: «то дело не моего разумения, милорд».
Первые три дня герцогу это даже нравилось, несмотря на то, что в постели он никак не мог понять получает она с ним удовольствие или нет. Поскольку она не двигалась, неизменно улыбалась и на все вопросы повторяла лишь одну фразу: «всё было великолепно, милорд». При этом никакой её энергетики он не чувствовал.
И на четвертую ночь он сорвался, начав орать:
– Хватит изображать из себя безмозглую дуру! Скажи, что не так?
– Всё было великолепно, милорд. Благодарю вас.
– Прекрати! Прекрати сейчас же!
– Что вы хотите, чтобы я прекратила, милорд? Я ничего не делаю.
– Именно! Ничего не делаешь! Хватит уже! Хватит!
– О чём вы, милорд? Что вам не по нраву?
– Ты всё знаешь сама! Прекрати! Иначе я за себя не ручаюсь, – он схватил её за плечи и сильно тряхнул.
– Убьёте наконец? – иронично хмыкнула она.
– Нет! Но найду другую, кто хотя бы в постели будет чувствовать, а не бревном лежать!
– То в вашем праве. Ищите.
– А кто мне говорил, что сравнения не потерпит?
– Я и сейчас это повторить могу. Как только найдёте, меж нами всё закончится.
– А что сейчас есть меж нами? Что?!
– Те отношения, которые вы хотели. Я по-женски улыбаюсь, предоставляю для пользования моё тело и не лезу к вам с советами. Что не так?
– Чёрт! Всё не так! Всё! Я не могу так. Мне нужен твой отклик, твои чувства, твоя любовь! А этого ничего нет!
– А какие могут быть чувства у тупой куклы, не чувствующей к себе любви и уважения? Откуда у меня они могут появиться?
– Я люблю тебя и уважаю. С чего взяла, что не уважаю?
– С того, что мои советы раздражают тебя, мой дорогой! Вот с чего! Ты, как и все недалёкие и неуверенные в себе мужланы, хочешь утвердиться за мой счёт. Тебе хочется мне показать, где моё место. Не вопрос! Я его заняла и не спорю, чувствуй собственную значимость и радуйся, если не способен получать её другим способом.
– Значит, я недалёкий, неуверенный в себе мужлан? Прекрасно!.. А ты у нас кто?
– Попавшая к тебе в кабалу идиотка… Но ничего, я выберусь из неё рано или поздно. Даже ценой жизни выберусь. Месяц на исходе, как мы у главного инквизитора были, и следующий визит к нему уже не за горами. А до того мне и куклой тупой побыть не сложно.
– Ты сдурела! Что такого я тебе сделал, что ты так обозлилась?
– А то ты сам не знаешь? Всё ты прекрасно знаешь, мой дорогой, так же, как и я! Но если хочешь, можем и дальше оба прикидываться тупыми болванами. Осталось недолго.
– Чертовка! Злая ведьма! Вот дёрнул же чёрт с тобой обвенчаться…
– Потерпите, милорд, осталось немного. Вскорости Его Святейшество освободит вас от так гнетущих вас уз брака.
– Замолчи! Замолчи сейчас же! Мы не поедем к нему! В подвал тебя посажу и скажу, что в болоте ты утонула. И Люсьену ему сдам. А ты в подвале сидеть будешь! Ясно тебе?!
– Не обольщайтесь, милорд… Вы считаете себя круче главного инквизитора? Ему сломить меня в подвале не удалось, а вам удастся? Хотя попробуйте… Это даже занятно будет. Всё лучше, чем изображать из себя того, кого вы хотите.
– Ладно, Мира, – он тяжело вздохнул и решительно взмахнул рукой. – Я сдаюсь. Твоя взяла. Признаю, что тупой недалёкий мужлан. Обещаю выполнять все твои прихоти и ничего не требовать от тебя, лишь перестань злиться.
– Мне ничего не надо! Ничего! Какие мои прихоти? Не приписывайте мне то, что имеете сами. Это лишь у вас они есть!
– Какие мои прихоти? О чём ты?
– Вы, милорд, хотите иметь удобную супругу, которая бы вела себя согласно этикету, мило улыбалась, не лезла в ваши дела и при этом ещё была бы счастлива от всего этого и дарила бы свою любовь и чувства!
– Да, хочу. Но разве это прихоть? Это обычное положение вещей. Я дарю тебе положение, обеспечение, защиту, а ты в ответ элементарную благодарность и следование этикету. Что в том сложного? Да любая была бы счастлива на твоём месте оказаться!
– Так и возьмите в жены любую! А мне всего этого не надо! Я другое ценю! Другое!
