Горше полыни мед

Вадим спокойно усмехнулся. Уж он-то по роду своей службы в газете всякого повидал: и матами крыли, и с кулаками кидались, а сколько угроз было, если все записывать, то на целую эпопею хватит. И он спокойным, ровным голосом пояснил:

– Мои корочки в отличие от ваших в сложившейся ситуации дают определенные привилегии. Поэтому я могу фотографировать, задавать неудобные вопросы где хочу и сколько хочу. Так что попрошу не мешать мне работать.

Антон Сергеевич уже хотел вмешаться, действительно, глядя на разъяренное лицо Дмитрия со стороны, можно было подумать, что он сейчас бросится на нагловатого мужчину с кулаками, но тот, как это ни странно, быстро эмоционально взорвался, но так же быстро и остыл

– Ай, с вами спорить, что лбом орехи бить… – махнул рукой военный. – Делайте что хотите.

Дмитрий Владимирович переключил внимание на подошедшего следователя и стал засыпать его волнующими вопросами, касающимися своей судьбы и приехавших с ним людей:

– Что же нам теперь делать? Нам ехать пора, и как быть с Даниилом? Господи, как я об этом Егору скажу? – перевел он взгляд на лежащего на земле молодого мужчину, которого Миша уже успел накрыть белой простыней, и провел судорожно ладонью по своей голове.

– Ну, что я вам могу сказать, Дмитрий Владимирович? Вашего Даниила сейчас увезут в районный морг, тело до конца следствия останется у нас. И вас я хочу разочаровать: пока я не допрошу всех присутствующих, никто никуда не уедет, – твердо ответил Антон Сергеевич тоном, не терпящим возражения.

– Да я сейчас в Питер позвоню, всех на ноги подниму, и тебе придется нас отпустить, – начиная опять заводиться, возмутился военный.

– Ваше право, но вы же умный человек и понимаете, что должен быть соблюден процессуальный порядок, – настойчиво пояснил следователь, – и если с вами еще как-то можно будет решить проблему, если, конечно, у меня к вам не возникнет серьезных вопросов, то Анне точно придется задержаться. Хотя… Я очень сильно сомневаюсь, что мое вышестоящее начальство пойдет вам на уступки. Выполнение закона обязательно для всех без исключения.

– Каких еще вопросов? На что это вы намекаете? – напирал Дмитрий Владимирович, стараясь задавить своим авторитетом районного следователя.

– Но… Но… Не горячитесь… Давайте не будем играть словами и заниматься болтологией, будет лучше, если мы приступим к делу, – предложил Антон Сергеевич, не обращая внимания на тон гостя, – Арина, вы позволите у вас в доме проводить допрос или нам всем вместе в сельсовет отправиться? Но туда бы мне не хотелось перемещаться, незнакомые люди вызовут излишнее любопытство и домыслы у сельчан. Всем известно, что люди, при определенных обстоятельствах, моментально впадают в паническое состояние, а при всеобщем психозе усмирить толпу крайне сложно. А нам сейчас лишние проблемы ни к чему.

– Как вам будет угодно. Можете разместиться в зале, – устало отозвалась Арина. Она и предположить не могла, что, приютив у себя Анну, она навлечет на себя массу проблем, которые к ней не должны иметь никакого отношения. И вот теперь, поди же, докажи, что ты ни в чем не виновата. «Господи, ну ничему меня жизнь не учит. Дура, дура, дура. Ох… Выть хочется. Отвяжись, плохая жизнь…», – корила себя девушка, но от этого легче не становилось.

– Вы сказали допрос? – не унимался Дмитрий Владимирович, до него дошел смысл слов, сказанных следователем. – Получается, что мы у вас все тут подозреваемые?

– Получается так. Ну и потом, я еще раз повторяю, нам надо соблюсти процессуальный порядок, который, надеюсь, поможет выяснить все обстоятельства данного уголовного дела, – пояснил Антон Сергеевич, пропуская военного в дом, – прошу вас, Дмитрий Владимирович, с вас и начнем.

Анне тоже пришлось нелегко, не успела она отойти от первых признаков шока, вызванного смертью Даниила, как на нее навалился со своими настойчивыми вопросами Вадим. Ух, и дотошный журналюга достался. Ему были важны такие мелочи, на которые Аня вообще не обращала внимания. Пришлось многое вытаскивать из самых глубоких уголков памяти, вспоминать, сопоставлять, анализировать. Она даже и предположить не могла, насколько действительно много помнит. Ей казалось, что ужасное падение с неимоверной высоты напрочь отбило ей память. Ан нет… Помнила практически все… А потом заново по тому же сценарию все прогонять со следователем. Такого кошмара она в жизни не испытывала.

Вадим получил нужную для себя информацию, и довольный, а нужно отметить, что удовлетворен своей работой он бывал редко, вместе с Юлей поспешил вернуться в Орловское.

Допрос закончился, когда солнце полностью спряталось за горизонтом. Вечер не принес свежести в воздух, духота не давала расслабиться и отдохнуть изнеможенным за день человеческим телам. Приехавшая ранее скорая помощь забрала тело Даниила. Районный криминалист Вася, примчавшийся по первому зову следователя, собрал все, что было на столе, на экспертизу и тоже уехал.

Антон Сергеевич со свойственной ему профессиональной настойчивостью убедил задержаться до завтрашнего утра Дмитрия Владимировича с Умаром и Полину Витальевну, даже не пришлось прибегать к крайней мере, брать подписку о невыезде из села, и попросил Мишу их где-нибудь разместить. Дмитрий метал словесные гром и молнии, собрал всех чертей и богов, но вынужден был сдаться и остаться в селе.

Проводив последних гостей из дома, Арина с Аней почувствовали, что устали и абсолютно вымотались за день, надо было готовиться ко сну. Анна уперлась и никак не соглашалась ложиться спать одна в зале на диване, ей было страшно, она боялась, что кто-то неизвестный может покуситься на ее жизнь, поэтому Арина нехотя согласилась, что они лягут вместе в спальне, благо кровать была довольно-таки широкая. Девушки долго ворочались с бока на бок, от пережитого волнения мозг никак не хотел уходить на покой, и Арина, видя, что Анна тоже мучается бессонницей, попросила:

– Аня, расскажи о себе, о своей жизни в Петербурге.

– А что сильно рассказывать-то, жизнь как жизнь, – вздохнула Анна, но все же решилась рассказать, – родилась я в Питере, жила с мамой в небольшой квартирке, моя мама Виолетта и ее старшая сестра Эльвира детдомовские, как они там оказались, об этом они не любили говорить и мне не рассказывали. Мама работала ревизором, поэтому часто уезжала на десятидневные и двухнедельные командировки в близлежащие небольшие города и крупные поселки, со мной оставалась тетя Эльвира. Мама и тетя не любили свои имена, не знаю, какая у них на это была причина, но когда я родилась, мама решила назвать меня просто Аня. Ни та, ни другая замужем не были, я у них была одна на двоих, у тети к тому же не могло вообще быть детей. Когда я училась во втором классе, с мамой произошел несчастный случай, она развешивала на балконе белье, стоя на табуретке, видно, пошатнулась, вывалилась с балкона седьмого этажа и разбилась. Представляешь, такое горе испытать восьмилетней девочке?… Позже моим воспитанием полностью занималась тетя Эльвира. Я ей благодарна за то, что и после смерти мамы она дала мне возможность заниматься музыкой, оплачивала педагога, собирала в близлежащие города на концерты, все это стоит довольно-таки приличных денег. Так или иначе, но я поступила в Санкт-Петербургскую государственную консерваторию имени Н.А. Римского-Корсакова на факультет фортепиано. Когда я училась на втором курсе, тетя Эльвира мне вдруг сообщила, что выходит замуж и переезжает в Москву к мужу, для меня эта новость, конечно, была настоящим ударом, но я понимала, что и она имеет право на счастье…

Как-то лучшие студенты консерватории давали концерт в филармонии, знаешь, там есть такая программа из серии «Концерты во фраках и в джинсах»: первая часть концерта – спокойная классика, где я и принимала участие, а вторая – музыка из кино, кавер-версии и что-то подобное… Так вот, после концерта ко мне подошел высокий сухостой в очках с прыщеватым лицом и давай клеиться: комплиментами засыпать и все такое. Я его хотела вначале аккуратно отшить, но он оказался таким хорошим собеседником, что мы после концерта бродили с ним часа два по городу, даже не помню где, и никак не могли наговориться. Это и был мой Денис. Мы с ним стали встречаться в свободное время, которого у нас было очень мало, он тоже был студентом, только Санкт-Петербургского государственного технологического института и учился на инженерно-технологическом факультете, получал специальность «Техносферная безопасность». О, Господи, мне тогда казалось, что я никогда не запомню ни название его института, ни его специальность… Мы встречались так около полугода, затем он пригласил меня к себе в гости. Денис про свою семью практически ничего не рассказывал, только один раз обмолвился, что мама живет за границей и они живут вдвоем с отцом. Ну а я и не подозревала, что у них есть двухэтажный коттедж в городе Шлиссельбург, в сорока километрах от Санкт-Петербурга по Мурманскому шоссе, в Кировском районе. Просторный дом с бассейном и сауной рядом с озером. Представляешь, общая площадь коттеджа – двести пятьдесят квадратных метров. Просторная прихожая, гостиная-столовая с большим столом, камином, плазменной панелью, музыкальным центром и караоке, кухня со всей необходимой техникой, сауна и большая развлекательная комната с мягкими диванами… Как позже выяснилось, у них еще, кроме коттеджа, было два жилья в Питере: одно в Петроградском районе, это один из старейших питерских районов, элитный дом на Петровской набережной, и жилье, расположенное вдоль Каменноостровского проспекта.

Арина хорошо представляла, о чем говорила Анна, но не перебивала ее, живо представляя картинки города, в который ее почему-то всегда тянуло. У нее уже было несколько путеводителей по Петербургу, но с недавнего времени у Арины настольными были две книги: «Путеводитель по Петербургу. Увлекательные экскурсии по Северной столице. 34 маршрута» Андрея Гусарова и путеводитель, посвященный Северной столице, который составил Александр Друзь, магистр игры «Что? Где? Когда?» – «Петербург. Пешком по городу».

– Так вот, три года назад мы поженились, – спокойно и размеренно продолжала рассказывать Анна, – теперь я могла заниматься музыкой столько, сколько хотела. Все эти годы я готовилась к Наумбурговскому конкурсу – это один из старейших и наиболее престижных ежегодных конкурсов исполнителей академической музыки в США. Учрежден он в 1928 году предпринимателем и меценатом Вальтером Наумбургом и проводится фондом, носящим его имя.

В 2008 году Наумбурговский конкурс впервые был официально проведен в качестве международного, проходит он в Нью-Йорке. Представляешь, Арина, какой это масштаб? – стоило Анне заговорить о конкурсе, как она сразу воодушевилась, даже привстала на локоточке правой руки, подперев голову ладошкой.

– Ну да, наверное, здорово, – промямлила вяло Арина, не разделяя воодушевления Анны.

– Ты прямо как мой Дениска, он тоже не до конца понимает всего масштаба… – Анна тут же осеклась и поправилась. – Не понимал, что значит для меня этот конкурс. Если я на него не попаду в этом году, то, может быть, не попаду уже никогда, – обреченно закончила Анна и вернула свою голову на подушку.

– Постой, ну ты же сказала что он ежегодный? Что тебе мешает поехать на него в следующем году? – недоумевала Арина.

– Ежегодный то ежегодный… Но, понимаешь, каждый год конкурс проводится для одной, выбранной заранее номинации – скрипачей, виолончелистов, дирижеров, духовых инструментов, пианистов и так далее… Так вот, в этом году конкурс проводится для пианистов… А тут еще моя рука, хорошо хоть пальцы не пострадали. Теперь поняла? – озабоченно осведомилась Анна.

– Поняла, – коротко ответила Арина и подумала:

«Вроде все у Анны прекрасно сложилось… но что-то есть в ее рассказе тоскливое, недосказанное, или, может быть, на нее повлияли так катастрофа и смерть мужа? И про Даниила она даже не обмолвилась, а ведь близкий родственник».

В зале глухо отозвалась форточка на стук соседской двери.

«Соседям тоже кому-то не спится», – туманно подумала Арина, наконец-то проваливаясь в сон без сновидений.

Утром, к своему немалому удивлению, Арина проснулась рано, солнце уже стояло довольно высоко и опять предвещало жаркий день. Арина сварила в турке свежий кофе, налила себе бодрящий ароматный напиток и с кофейной кружечкой вышла на улицу, размеренно прошлась по двору. Она отметила, что приходил Миша, из трубы ее бани поднимался прозрачный дымок.

«Миша баню с утра пораньше истопил, наверное, гости пожелали», – вяло подумала она и, заметив, что у забора от жары повяли лепестки у петуньи, не допив кофе, поставила чашку на стол, набрала в лейку воды и щедро попоила цветы. За этим занятием ее и застал приехавший Антон Сергеевич.

– Ну как там твоя гостья? Истериками тебя ночью не изводила? – шутливо поинтересовался следователь.

– А должна была? – в тон ему ответила Арина, возвращая на место лейку, и предложила: – Кофе будете?

– Да нет, – не меняя шутливого тона, ответил мужчина, – у тебя, понимаешь ли, опасно принимать пищу.

Арина обиженно поджала губки, всем своим видом показывая, что шутка неуместная и к ней абсолютно никакого отношения не имеет. Она взяла свою кофейную чашку и неторопливо села за стол, стала смаковать почти остывший кофе маленькими глоточками. На крыльцо дома вышла Аня, немного взъерошенная после сна, вольготно потянулась и, увидев Арину, обрадовалась.

– А я тебя потеряла, думаю, куда ты с утра пораньше исчезла? – и тут же, наткнувшись взглядом на следователя, кивнула приветственно головой и коротко бросила: – Здрасте.

– Здравствуйте, это хорошо, что вы обе здесь. Скажите-ка мне, милые дамы, что вы знаете о таком сильном яде, как стрихнин?

Анна пожала плечиками, ей, казалось, название этого яда совершенно ни о чем не говорило. Арина же на мгновение замерла, медленно поставила чашку на стол и произнесла:

– Древность какая-то.

– Почему древность? – искренне удивился Антон Сергеевич.

– Ну, о стрихнине я читала в книгах Агаты Кристи и Джека Лондона, так они когда еще жили и творили.

– Н-да, хотел бы я на тебя посмотреть лет этак через двадцать или тридцать, – произнес следователь, с иронией посматривая на Арину.

– Зачем?

– Чтобы услышать от тебя речи про древность, к которой ты с легкостью отнесла великих писателей, не столь уж древних. Ну, а теперь к реальности. Криминалист Василий практически не спал всю ночь и выдал следующее заключение: в изъятых с твоего стола продуктах стрихнин имеется только в вазочке с медом, да в такой пропорции, что им лошадь можно было убить, а не то что вашего Даниила. Ведь его смертельная доза даже меньше, чем у знаменитого цианистого калия, но действует он намного медленнее, – задумчиво произнес следователь. Перед его глазами всплыла картинка: мучающийся в беспорядочных конвульсиях Даниил.

– О, боже, отвяжись, плохая жизнь… А в банке с медом тоже яд имеется?

– В том-то и дело, что нет. Банку с медом я тебе назад привез, она у меня в машине, в ней мед отличного качества. Отсюда вывод, кто-то преднамеренно отравил мед в вазочке.