Горный блюз

Вера не согласилась, сделала все по закону, да еще мораль тетке Нонне прочитала, ну и через это попала к той в немилость. Вера никому не рассказала о преступном замысле тетки, зато та растрепала всему городу, что это сама Вера Аркадьевна ей такое предложила. Неприятно было Вере, но что – что, а работу свою она выполняла безукоризненно. Вызывали ее в Палату в центр ( тетка и туда кляузу настрочила), она там все объяснила, ей посоветовали обратиться в полицию, или в суд с заявлением о клевете, но Вера не стала. И так почти все в городе знали как она относится к своему делу, а также знали язык тетки Ноны и боялись его. Вот так начнет позорить, так греха, как говорится, не оберешься. Анка тогда, кстати, сильно помогла Вере, просила не вступать с Нонной в войну, мол собака лает –караван идет. Так и вышло – кое-кто посудачил да и забыли.

Вот и сейчас тетка Нонна решила оконфузить несговорчивого нотариуса и стала ту фотографировать на камеру своего телефона. А Вера в это время наклонялась к земле, чтобы ящерку выпустить, и на снимке получилось так, как будто ее рвет, и стоит она в пижаме и плаще нараспашку у деревьев на детской плошадке.

Вера ушла, а тетка Нонна налила себе кофе со сгущенкой – вот ведь здоровье железобетонное у семидесятилетней женщины – кофе ночью пить! – и села на диван смаковать фотографии. Вдруг из-за занавески, вздувшейся от легкого весеннего ветерка, шагнул дядя Яша. Он очень хорошо к Вере Аркадьевне относился при жизни, как к дочке, консультировался с ней по поводу наследства, после того как женился на Нонне, все хотел брачный договор составить с ней, да не успел. Та ведь ему клялась в любви до гроба, и гроб особо ждать себя не заставил. Умер дядя Яша неожиданно для всех. Днем был как огурец, радостный, внук у него в Москве родился, а утром рано весь дом услышал, как заголосила Нонна. Дяде Яше было уже около девяноста лет, поэтому патологоанатом над ним не работал, написали в справке «инфаркт» и похоронили. А Нонна уже через неделю у Веры в кабинете сидела. Были у Веры подозрения насчет смерти дяди Яши, но она решила, что не станет просто так голословно кого-то обвинять.

Так вот, дядя Яша подошел молча к обомлевшей тетке Нонне, взял у нее из рук телефон, удалил фотографии Веры Аркадьевны, полистал там альбом, нашел что-то, усмехнулся, протянул тетке телефон. Та с широко раскрытым ртом посмотрела на него, взяла телефон, а потом протянула ему свою чашку с кофе. К ее изумлению дядя Яша сел рядышком с ней на диван, закинул ногу на ногу – вообще –то при жизни в силу своего преклонного возраста он уже не мог так сделать, и стал пить кофе, даже вроде как и с наслаждением. Допил, поставил чашку на журнальный столик, взял с дивана подушку –думку и стал ей поигрывать, подбрасывая в воздух и ловя ее. У тетки Ноны волосы на загривке встали дыбом. Она взглянула на экран телефона – что же так понравилось мужу – и о, ужас!,– увидела снимок своего преступления. Дядя Яша лежит, а она именно эту самую подушечку положила ему на светлый лик и прижала сверху своим грузным телом. Руки и ноги у дяди Яши кверху подняты, понимал он, что это его последний миг, но, увы, был обречен. Мысль о том, кто бы мог сделать этот снимок со стороны у тетки Ноны не возникло.

Дядя Яша поднялся довольно резво, подошел к ней, взял телефон из обмерших рук, и направил фотографию своему старшему сыну. Потом поцеловал жену в лоб и молча ушел за занавеску. Через мгновение по полу проскользнула зеленая ящерка. Но тетка ее не видела, она набрала 112 и сказала: «Я убила Яшеньку».

Что было дальше– дело закона, нам особо неинтересно, но тетка Нонна получила по заслугам, сама попросилась в психиатрическую больницу на постоянное проживание. А нам нужно лишь знать, что тело Якова Самсоновича Велицкого мирно покоилось там, где и было похоронено. Никаких фотографий с места преступления следователи в мобильнике не нашли, и Вериной фотографии тоже. Остается лишь догадаться о связи ящерицы и образа старика. Умела ящерка морок навести, а с телефоном почему бы ей не смочь управиться?

Но вернемся к Вере.

В эту ночь она спала крепче крепкого, проснулась сама без тонизирующего звонка будильника. Проснувшись, сладко потянулась. Давно ее тело перестало по утрам просить потянуться. А она когда-то слышала от врача, что детки когда потягиваются маленькие, то они здоровы. Почему бы и ко взрослым такое не применить высказывание?

Потом она встала необычайно легко и прошла в ванную комнату. Там ее взгляд сразу уперся в зеркало. Вера протерла глаза. В зеркале была и она и не она одновременно. Помолодела лет на десять точно. Волосы блестящие, глаза горящие. Носогубные складки разгладились, темный пушок над верхней губой (гормоны надо в порядок привести, так врач сказала) исчез. Кожа сияет. И в теле легкость такая, будто килограммов незнамо сколько скинула. Она встала на весы – те покорно ждали своего часа – навороченные такие, – Вера их в прошлом году купила перед новой диетой. Она усмехнулась, вспомнив, как диетолог с ней билась –билась, сама впрочем нехудая из себя женщина. А спустя пару месяцев они вместе с Верой под бутылочку шампанского уплетали эклеры после роллов и чего-то там еще максимально вкусного и жирного. И ничего, разошлись дальше своими путями.

А сейчас – точно – нет трех килограмм. Для Вериной комплекции вроде и ничто три килограмма, а все равно приятно. Вера, обладающая, как мы уже знаем четким юридическим мышлением и не верящая в чудеса со времен обучения в Академии, списала свое чудесное преображение на отравление накануне. Гадость из нее всякая вышла, отсюда и сияние и легкость. А еще побочный эффект – Вера не хотела ни кофе, ни печенек, ни сыра. И это субботним утром, после тяжелой недели с кучей сделок и наследственных дел. И с одним помощником, потому что две других одновременно вышли замуж и решили сразу уйти в декрет, им, видите ли, так поваднее, они дружат и будут помогать друг другу. Ну да ладно, девчонки хорошие. Подождет она их. Будет потом на Новый года их деткам от Деда Мороза сладкие подарки покупать. А у нее деток, видимо, уже не будет.

Она открыла холодильник. М-даа, сосиски,бекон, окорок, сырки творожные, сыр такой, сыр сякой. Огурец, лук зеленый. Да, точно, она сделает себе салатик, и выпьет ромашковый чай с медом. Да, этого хочет ее организм. Хотя глазами она бы съела вон тот сырок.

И так прошли эти ее выходные, потом неделя, следующая – и так прошло все лето. Вера работала, а ее организм, ее тело и ее внешность будто скидывали оболочку старую, обновляясь буквально с каждым днем. Стала она такой как была лет в двадцать пять. Нужно ли говорить, что она больше не курила и не употребляла спиртного. Она бегала по утрам, и ей этого хотелось и было приятно делать это. Она ходила в баню, познакомилась там с завсегдатаями и те надавали ей кучу дельных советов как правильно париться. Она плавала в холодной реке по вечерам и выходным. Она много думала и стала более мирной, не обсуждала больше людей, старалась сопереживать их проблемам. Раньше клиенты были для нее безликими, надоедливыми людьми, теперь она разговаривала с каждым, не отмахивалась по мере своей занятости от просьб, выполнение которых, в принципе, не входило в ее обязанности, но которые она могла бы позволить себе выполнить. Правда выходит – в здоровом теле – здоровый дух.

И деньги лишние стали у нее оставаться – так она с управляющей компанией договорилась, оформили как благотворительность и построили детскую площадку рядом со своим домой. Тратить деньги особо было не на что в городке, вот и сумма приличная у нее подкопилась за эти годы. А машину свою любимую -Рав 4 – она не стала менять. Уж сколько раз ее малыш выручал, По осененнему ли бездорожью, по зимнему ли льду – все равно ему. И Вера восхищалась каждый раз: «Рав, браво, браво, Рав!» Ну и пусть уже не новый, так и она не девчушечка.

С мужчинами Вера больше не вступала ни в какие связи – ни в духовные, ни в телесные. Это были все не Те мужчины. Она решила для себя, что уже лучше бвть одной, чем «вместе с кем попало».

Иногда она думала, что почти не помнит как жила все эти годы – сплошное потакание своей привычке есть вкусно, пить часто, мужчины, поездки, одиночество в квартире. И только Анка везде в воспоминаниях появлялась светлой отдушиной. С ней можно было пореветь, пожалеть себя, свои уходящие годы, и тут же хохотать, сопереживать ее проблемам и вместе решать их. А потом увести у нее мужа, чтобы так отблагодарить за все, да? – спрашивала она себя. И она никак не могла найти решения, как же помириться с подругой.

Наша каменная девушка, или по– другому сказать, наша волшебная ящерка потихоньку делала свое дело. По ночам к Вере в квартиру пробирались две коричневых змейки, скидывали кожу и превращались в тоненьких, изящных девушек, обладающих, к слову, недюжинной силой. Они пели ласковую песню без слов, которая убаюкивала ее, успокаивала и лечила ее нервную систему, принося только радость и умиротворение. Они раздевали ее и массировали все ее тело, перетягивали его какими –то травами, клали ей камни на живот, голову, грудь и суставы. Целовали камушки на ее шее и почтительно складывали руки в «намастэ». Кто знает, какую вершину в иерархии горных обитателей занимала наша девушка? А у змеек была одна цель – превратить Верино тело и дух в идеальный сосуд, где будет зачат и набираться сил ребенок – ребенок гор.

Но на лбу у Веры никак не убиралась одна морщинка, которая свидетельствовала о том, что есть проблемка, которая ее гложет, есть поступок, за который ей очень стыдно, и нужно все сделать, чтобы его исправить. Вере, конечно, сделать, а девушка все устроит. Ничто не должно омрачать зачатие ребенка в будущем.

Девушка – ящерка поняла – проблема в отношениях с Анкой. Да Анка, если честно, и сама –то переживала. Черт ее саму дернул Валерку отправить с Веркой. Анка не говорила подруге – Валерка пару раз гульнул по пьянке, а тут Тайланд, вино, ее рядом нет. Верка, конечно, хороша, что говорить. Но она знала и подругу, и мужа – могли отключаться до бессознания, а какой спрос с невменяемых?

Одно ее обидело, что Верка к ней потом не пришла. И до сих пор так и нее пришла. Друзья – доброжелатели рассказывали ей как та похорошела – помолодела, как изменилась. Уж могла бы она с Анкой секретом поделиться, а то ей тоже бы не мешало себя в порядок привести. Вроде и не старая, а выглядит как бабулька.

Однажды вечером в августе, когда ночи уже стали прохладными и темными, Анка и дети гонялись по кухне за ящеркой, которая непонятно как пробралась к ним на четвертый этаж. Ящерку так и не схватили, дети вышли из кухни, а Анка налила себе чаю и присела за стол, отломила кусок шоколадки и – тут она могла поклясться – что из открытого окна в кухне на улицу выпорхнул воробей, которого на кухне точно только что не было.

А на следующий день она нашла среди не разобранных накануне газет и писем деловое и выгоднейшее предложение от одного из крупнейших туроператоров. Ей требовалось в связи с ситуацией оформить доверенность на своих коллег. Придется идти к Вере Аркадьевне Басниковой – единственному нотариусу города. Или ехать в соседний город или в областной центр. Анка решила действовать прямо, придти на прием как чужой человек. Извинится Верка – тут же она ее простит, не извинится – Анка получит документ и думать забудет о подруге.

Записалась на прием через помощника и через день, в пятницу, уже сидела перед кабинетом Веры.

Та за своим рабочим столом кусала губы и придумывал что же ей сказать Анке в свое оправдание. К тому же с ней происходили странные вещи, она боялась, что потихоньку сходит с ума, что разум ее покинул вместе с лишними килограммами и ей нужен был человек, знающий ее давно, верящий ей , и – что немаловажно– любящий ее. Таким человеком была когда-то Анка. И вот она – за дверью своей хоть на время да разлучницы.

– Заходите, – срывающимся голосом сказала она, немного собравшись.

Зашла Анка. Такая же. Веселая, глаза – озера, ресницы до бровей, рыжая, стройная. Что она все время прибедняется, подумалось Вере, такая красотка, и что Валерка тогда к ней упал в постель? Тем более тогда Вера была не то что сейчас, а Анка и в двадцать, и в тридцать, и в сорок – все одинаковая, морщинки под глазами только появились, так из-за вечной улыбки их и не видно.

Пока Вера рассматривала Анку, подойдя к ней вплотную, та тоже не терялась. Подошла поближе, даже рукой по Вериному лицу провела, по волосам.

– Ну, мать, ты даешь, колись где такого косметолога откопала в нашем городе? Или в центр гоняешь? Тебе же ни дать, ни взять – восемнадцать лет.

– Да ты тоже, знаешь ли, не старушонок, отлично сама выглядишь.

– Но, извини, мне как было сорок один, как после родов фигура поменялась, так и есть. А ты? Ты смотри – еще не каждую выпускницу с тобой сравнить можно. Не знала бы я тебя с детства – ни за что бы не признала. Как, Вера, как? А камни какие у тебя на шее? Что это такое?

Вера прошла вглубь кабинета, села за стол, позвонила помощнице, чтобы та зашла.

– Много у нас сегодня народа записано?

– Да, по записи трое, так уже и очередь живая собралась – пятеро сидят ждут.

– Хорошо, спасибо, Таня, иди, я скоро принесу тебе черновик доверенности Анны Павловны, – она кивнула на подругу.

Татьяна вышла. Она как и все все лето в недоумении наблюдала за разительной переменой начальницы – как внешней, так и внутренней. Но списывала это все на здоровый образ жизни, и сама стала пытаться как-то подтянуться. А еще ее этим летом постоянно пугала сидящая на карнизе окна Веры Аркадьевны ящерица. Вера Аркадьевна работу закончит, уйдет домой, Татьяна всегда пока на завтра все приготовит, зайдет потом жалюзи закрыть к Вере Аркадьевне в кабинет, взглядом с ящеркой встретиться – внутренне содрогнется. И ощущение такое – будто ящерка развлекается. И правда, развлекалась так наша девушка – а с чего бы ей не поразвлекаться?

Вера посмотрела на Анку и сказала:

– Прости дуру. Не знаю что это было и вспоминать не хочу.

– Простила. Он ведь и раньше гулял, да, я тебе не говорила. Так не ты была бы там – другую бы склеил.

– Я – хуже, предала тебя.

– Предала. Но вряд ли осознанно, пьяная, небось, была? Я ж тебя дуру знаю.

– Пьяные. Оба были пьяные. Всю поездку и потом. Он тебя любит и детей.

– Да знаю я, что любит .Не уверена была бы, выгнала бы давно. А так– жалко все рушить. Все, в принципе, хорошо, просто не надо его одного отпускать, пока бабы на него засматриваются.

– Анка, тебе адвокатом надо работать, ты же разбогатеешь, всех оправдывать будут.

Подруги засмеялись. Мир был восстановлен.

– Придешь ко мне вечером?, – спросила Вера, – мне нужно с тобой поделиться кое-чем, мне кажется, что я сошла с ума.

– Какая досада, – продолжила Анка и засмеялась, но, увидев грустные глаза Веры пообещала, конечно же, придти и захватить с собой любимое Верино шампанское и пирожные.

– Этого не надо, – сказала Вера, – понимаешь – не лезет все это в меня, я – в себя, оно – обратно.

Анка сделала круглые глаза.

Вошла Татьяна:

– Там люди недовольные, говорят, что личные вопросы можно и после работы обсудить.

Вера спохватилась:

– Анка, давай свои данные все и что тебе надо в доверенности прописать, а вечером жду.

Вскоре Анка вышла из офиса Веры с доверенностью и смутным чувством тревоги за подругу. Но все же радость от примирения грела ее теплыми солнечными лучами. Она достала телефон, и позвала мужа попить с ней кофе в летней террасе любимого ими кафе. Валера согласился и через полчаса бариста поставил перед ними две чашки ароматного уютного напитка с пенными молочными сердечками. На сердечки была посыпана корица, и Анка подумала, что идеальных, чистых отношений, без тех или иных проблем, наверное, быть не может и с этим нужно жить. Она простила мужа и подругу. Она знала, что они раскаялись и что вообще теперь будут избегать друг друга, как бы Анка ничего плохого не подумала. Она хорошо знала их обоих и могла себе представить, что то, что между ними было, не оставило совсем на них никакого следа, они не вспоминают друг о друге и предпочли бы это забыть навсегда. Что им стыдно перед ней, и что они оба жить без нее не могут. Она знала, что совместные праздники, поездки и походы ее семьи и Веры позади. Она знала, что, возможно, дети не поймут такого поступка. Но она точно знала, что подруга для нее важна не меньше мужа. И знала также, что ее прощение не является каким-то великодушием, не несет потаенных смыслов, типа авось мне зачтется. Она не могла не простить.

Об этом она сказала Валере. Тот помолчал, допил кофе, встал, поцеловал Анку нежно и прошептал: «Спасибо тебе, я был дураком, но вы с ней как сестры и я переживал больше не за то, что ты меня не простишь, а за то, что вы с ней никогда не помиритесь».

Вечером Анка приехала к Вере на такси. Она водила машину, но сегодня такое с событие, и они точно с Верой выпьют. «Хм, не лезет в нее, полезет, ничего», – ухмылялась она про себя. Дети и муж были предупреждены, что вернется она только утром. Или вечером. Завтра, естественно.

Она прошла в квартиру. Вера – красивая, молодая. Но грустная.

– Анка, чертовщина какая-то, – призналась она.

– Сплю как убитая все лето. Но один раз проснулась посреди ночи. На Ивана Купалу дело было. Две девушки – голые, да. Представь, абсолютно голые. Косы черные вдоль спин извиваются. На шее у них, знаешь, что-то типа монисто, позвякиает. Сами почти на одно лицо, очень красивые, тоненькие, как, знаешь, модели. Поют песню и тело мне мнут, камнями какими-то проводят по ногам горячими. Тело у меня будто колокол гудит, дрожит, приятно мне очень. Но так страшно стало. Смотрю, а на животе у меня ящерка сидит. Я как вскрикну! Одна девушка заметалась, а другая наклонилась так низко ко мне и поцеловала в губы. Все, уснула я. Утром нашла монетку на полу старинную и вспомнила, что ночью было. Ты думаешь это нормально так выглядеть в сорок один? Понимаешь, не просто выглядеть, а чувствовать? К врачу ходила, анализы сдавала, так он мне сказал потом, что у меня гормональный фон как у девушки. А они ко мне каждую ночь приходят, я чувствую, но не могу проснуться. Как-то летом ночевала в гостинице, все равно приходили.

Вера с этими словами зарыдала.

– Ты понимаешь, это, конечно, классно, что я так теперь выгляжу, но я знаю, что мне нужно будет за это заплатить какую-то цену, я чувствую, что они не просто так подарили мне молодость.

– Верка, зато мужики –то все твои, – засмеялась Анка.

– Нет,– грустно покачала головой Вера, – не нужны они мне все, хочу одного и навесгда.

– Павла?

Вера молчала.

Анка честно не поняла подругу, что тут такого печального? Ей бы так. Но потом поняла, что Вере страшно.

– Верусь, давай я сегодня у тебя переночую, уж при мне-то никто не придет.

Так за разговорами, и за шампанским, которое единолично употребила Анка, пришла ночь. У Веры была двуспальная кровать, и они улеглись вместе. «Валерка тут спал, с ней», – засосало на сердце у Анки. И будто почувствовав это, Вера сказала: «Ань, ты не думай, мы с ним в городе ни разу… Это все там, пьяные …А здесь он в гостиной спал, маялся все. Я ему ничего не говорила, самой так стыдно было. Сядем ужинать, он в телек, я в планшет. Он когда к вам вернулся, я вздохнула. Счастлива была, что ты его, главное, простила. »

У Анки отлегло от сердца, все, хватит. Она просто не будет больше эти мысли впускать в свою голову.

Поболтали они о своем, о женском, и заснули – Анка от шампанского, а Верин молодой организм теперь работал как часы и нельзя было сказать, что ей это не нравилось. Она отлично засыпала, голова была ясная, настроение такое, что все впереди, а не позади, куча энергии, радость от движений, а отражение в зеркале – можно только позавидовать.

Утром – это была суббота – женщины проснулись одновременно. Вера уставилась на Анку.

– Что со мной? Отекла? Вот оно шампанское на ночь в моем возрасте.

Анка вскочила и понеслась к зеркальному шкафу– купе поближе, чтобы оценить катастрофу.

– О, Вера, твои косметологи и надо мной поработали! Только над тобой, видимо, работали профессионалы, а надо мной нет! Я постарела лет на пять!

Анка бросилась в ванную, долго там приводила себя в порядок. Ее внешность переживет эти пару лишних морщин, отеки сгонит, а волосы подкрасит, ну а килограммы – три по весам – она быстро сбросит. Значит, Вера права, что-то происходит в ее квартире по ночам. И посторонним здесь быть нельзя. Ее ясно предупредили.

За завтраком подруги молчали. Вера грустила, а Анка думала.

–Придумала, – вскричала она.

– Я камеру принесу, у меня есть камера наблюдения на работе, сейчас позвоню Валерке, он привезет. Ну ладно, не Валерке, – она поймала недоверчивый взгляд, – а Максу, ну, помнишь – высокий такой, длинноволосый, на дне рождения моем фотографировал всех, он с техникой ладит, поставит, что сам черт не найдет и все видно будет.

Сказано – сделано. Уже вечером худощавый мужчина с хвостиком поставил в зазор между зеркальным шкафом и потолком малюсенькую камеру и невозмутимо ушел. Камера уже была включена, и заряда хватило бы до утра.

В воскресенье утром Анка принеслась к Вере пока та еще спала. Звонок домофона разбудил ее, но когда она вспомнила зачем Анка так рано пожаловала – сон как рукой сняло.

Женщины подключили камеру к Вериному ноутбуку и сели смотреть. Сначала был просто обыкновенный вечер, Вера ходила по комнате, готовилась ко сну. Потом свет выключился, но в комнате, благодаря фонарю на улице, кромешной тьмы не было. Вера поворочалась в кровати и уснула.

Перемотали запись вперед, потом еще и еще. И когда время на электрноном будильнике показало 00:01 откуда ни возьмись рядом с кроватью по разные стороны выросли две девицы. Все было так, как описывала Вера Анке ранее. И смотреть на это было одновременно страшно и захватывающе.

Действительно, они, как опытные работницы наипрофессиональнейшего спа-салона работали над Вериным телом, напевая что-то низкими грудными голосами. На животе у Веры все время сидела ящерка, Когда работа была закончена, у одной из девушек стал расти змеиный хвост, он дотянулся до объектива камеры и три раза стукнул кончиком по нему.

Женщины в ужасе отпрянули от экрана.

– Верка, нам нужен экстрасенс, – через некоторое время промолвила Анка.

Поскольку городок небольшой, медицина лечит не все, вопросов у населения всегда больше, чем ответов, экстрасенс в городе существовал. Оставим ему на совести его способности, но на визитках и в объявления в СМИ он именовал себя именно так. Экстрасенс Никодим Седьмой.

Описывать выражение лица Никодима Седьмого при просмотре видео нужды особой нет. Достаточно только сказать, что бледное испуганное лицо озарила улыбка просветления.

– Я знал, знал, что существует сверхъестественное!

В общем, надавал он им советов из интернета, начиная от головок чеснока, заканчивая ловушками для снов. И еще посоветовал освятить квартиру, ну так, на всякий случай. Выпроводил из квартиры, но денег, правда, не взял. Сказал, что так, на всякий случай, чтобы связь со сверхъестественным не установилась.

Подруги на лестничной площадке переглянулись. В глазах Веры явно проступало отчаяние.

–Верка, не бойся, я заберу запись, и вечером покажу Валере, что– нибудь да придумаем. Где наша не пропадала?

– Да, Анка, наша пропадала везде, – грустно откликнулась та известной шуткой.

А в уголке озорно блеснули два изумрудных огонька.

Вечером того же дня Анка позвонила и сообщила, что запись девственно чиста. И что Валера подозревает ее в сумасшествии. Шутка, конечно, но что-то в этом есть. Может они и вправду ошиблись?

И Вера согласилась, что да, наверное, им что-то почудилось. А экстрасенсы тоже разные бывают. Никодим Седьмой просто подыграл им.

Но мы то с вами понимаем чьих рук, а точнее лапок это дело. Конечно, ящерка. Надоели ей эти игры в кошки– мышки, она заставила мышек забыть о существовании кошек и продолжить наслаждаться жизнью.

Приближались новогодние праздники. Суматоха пришла и в этот маленький городок. Как-то по особенному теперь пахло на улицах, выглядели дома и природа вокруг, и люди становились расслабленнее и добрее. Все, как бывает под Новый Год, ждали чудес и подарков. И со многими, достойными этого, все и происходило.

Тридцать первого декабря кабинет нотариуса Веры Аркадьевны Басниковой работал до пятнадцати часов дня. Поздравив и одарив щедро своих коллег, около пятнадцати часов пятнадцати минут Вере Аркадьевне позвонили из нотариальной палаты. Звонил сам главный – президент. Поздравил ее от чистого сердца, сказал ей, как она хорошо справляется с работой и умеет обходить острые углы, а также ведет разъяснительные работы среди граждан по правовым вопросам, не имеет никаких замечаний и что тут все посоветовались и решили, что именно Вере Аркадьевне через неделю нужно будет ехать в Париж на международный форум нотариусов. Поинтересовался наличием загранпаспорта и открытой визой. Сказал когда приехать за объяснениями в областной город к секретарю и отключился.