Куда позовёт прошлое?

– Что? Я отвлёкся…

– Знаешь, кто сестра Прохорова? Наша одноклассница и боевой товарищ – Анька Бушуева.

– Вот так поворот… – рассеянно отозвался Кирилл, – Анька…

9

Аня пришла к ним в школу в пятом классе, где-то в середине учебного года. Хмурая девчонка неформального вида сразу привлекла внимания второгодника и хулигана Саньки Ханина, он и его дружок, тоже второгодник, тут же принялись над девчонкой издеваться. Кидать в неё жеванной бумагой, дразнить, скидывать с парты её вещи. Девчонка внимания не обращала, сидела за партой, думала о чём-то своём, далёком от школы и Саньки Ханина, но мальчишки всё расходились, на третьей перемене насели на девчонку конкретно. Один дёрнул за косу, второй хлопнул ладонью между лопаток, да с такой силой, что девчонка чуть лицом о парту не ударилась. Глеб и Кирилл, не сговариваясь, кинулись на её защиту, завязалась драка. Ну подумаешь, Кирилл, маленький и худой на тот момент, был едва ли не вдвое меньше Саньки, подумаешь, что у Глеба на тот момент рука была сломана – это всё мелочи, а девчонка должна знать, что она не одна, не дадут её в обиду, заступятся. Это ж как несправедливо! Человек только-только в новую школу пришёл, а тут такой приём!

Класс галдел и гудел, остальные ребята в драку не ввязывались, окружили дерущихся, тотализатор устроили, но победивших, как и проигравших в той драке не было. Шум был услышан в коридоре, налетели учителя, разняли. А потом классная руководительница вызвала родителей в школу. Почему-то только Кирилловых и Глебовых.

И сидели две мамы за партами, одна с поникшей головой, вторая – с гордо поднятой, и стояли радом мальчишки, безучастно смотрели в окно, будто выволочка касалась кого-то другого, вовсе не их, а когда классная руководительница выдохлась, из-за парты во весь свой немалый рост поднялась Глебова мама.

– А я горжусь своими мальчиками! – твёрдо заявила она, беря под свою защиту не только Глеба, но и Кирилла. – Они хорошо воспитаны и никогда не позволили бы себе напасть на кого-либо просто так. Я уверена, что их мотивы обоснованы, и, если бы вы внимательнее наблюдали за жизнью класса, мы не выслушивали бы сейчас гадости о своих сыновьях!

Она хотела что-то добавить, но из-за шторы выплыло странное существо, подошло к мальчишкам, оказавшись той самой девочкой, с появления которой всё началось. Маленькой и хрупкой девочкой с растрёпанными косичками, россыпью веснушек на носу и глазами цвета горького мёда. Одета девочка была странно: классическая белая блуза, широкий джинсовый комбинезон и кеды. Школьную форму отменили совсем недавно, и по школе дети ходили кто во что горазд, выпендриваясь друг перед другом, насколько это возможно было в закрытом от импорта государстве. Совсем недавно начали подтягиваться к стихийным рынкам челночники, но ассортимент их мешков был скучен и неинтересен, чтобы найти хорошую вещь постараться приходилось. Новенькой удалось выделиться, её вещи были явно нездешнего производства. И не китайского.

– Это из-за меня всё, – отважно глядя в глаза учительнице, сказала девочка, – Те… приставать начали, обзываться, а Глеб и… Кирилл заступились.

– И всё равно! – настаивала та, – Это не повод завязывать драку! Абсолютно любой конфликт можно решить словами. Вьюжин! Троицкий! Чтобы это было в последний раз. Вам понятно?

– Понятно, – нарочито тяжело вздохнул Кирилл, и добавил почти весело, вскинув голову и блеснув лукавыми глазами, – Только я ничего не обещал!

– И я! – подхватил Глеб.

– И я с вами… – посмотрев сначала на одного, потом на другого, решила девочка.

Мальчишки переглянулись и, не сговариваясь, кивнули, принимая девочку в компанию. Теперь их трое.

Так они и дружили втроём. Правда, вне школы редко получалось общаться, у мальчишек тренировки, у Ани танцы, но уж когда получалось, скучать не приходилось никогда. У них были свои тайные места как в городе, так и за его пределами, там они жгли костры, слушали музыку, до срыва голоса орали песни, да и просто могли часами валяться на ковре из опавшей хвои, разглядывая облака. Девочка Аня, не отставая от мальчишек, лазила по деревьям, слетала с обрыва на тарзанке и смело прыгала с неё в реку, правда, не закручивая в воздухе пируэты, как пацаны, но отважно, без девчачьих писков и визгов. Одноклассницы презрительно звали Аню пацанкой, да она и была таковой, не обижалась, даже гордилась. Ни в чём она друзьям не уступала, да и одевалась как мальчишка, единственное, в её наряде непременно было что-то классического кроя. Блузка, футболка, рубашка или брюки, но что-то одно, никак не сочетающееся с её образом и стилем. Компромисс с мамой, как подозревали друзья, приобрёл вот такую странную форму, девчонка могла заплести косички с розовыми бантиками, а сверху на голову нахлобучить чёрную бейсболку, украшенную клёпками и шипами. И как бы ни ругались учителя, выговаривая Ане за её манеру одеваться, ничего не менялось, год – другой – третий, девочка продолжала оставаться всё той же пацанкой. Её руки украшали кожаные напульсники с клёпками, а ногти покрывал чёрный лак, её наряды становились всё более неформальными, в её наушниках неизменно играло сначала «Кино», «Алиса» и «Наутилус», а через несколько лет их прочно сменил «Король и Шут». Откуда Аня достала кассеты с концертными записями не очень известной на тот момент в провинции группы, оставалось загадкой, но записи были. Группа завладела сердцем девочки целиком и полностью, и, к слову сказать, их песни нравились и мальчишкам тоже, даже совершенно немузыкальный Кирилл не прочь был поорать песни, похожие на страшные, завораживающие сказки.

Однажды в походе весёлая история случилась, когда весь вечер у костра слушали на стареньком магнитофоне то «Лесника», то «Охотника», а потом девочки в кустики отлучились и тут же с воплями «волк!», сметая всё на своём пути, помчались через поляну к палаткам. Пацаны схватились за фонари, с хохотом и шутками ломанулись в кусты, искать волка. Нашли. Напуганного почти до обморока ёжика, привлечённого к стоянке вкусными запахами съестного. В чьей-то панаме мальчишки отнесли бедолагу подальше в лес, настругали ему яблоко, как компенсацию за пережитый стресс, а потом до самого рассвета летел над лагерем волчий вой в несколько голосов, и за ним взрывы хохота. Это было почти перед выпускными экзаменами, почти вечность назад…

…Полной неожиданностью для мальчишек стало преображение Ани на танцевальном турнире, куда оба были приглашены. В тот день Ане исполнилось четырнадцать. Раньше девочка друзей на турниры не приглашала, стеснялась, да и не бредила она танцами, ходила больше для мамы, это тоже был компромисс. И какой же шок испытали мальчишки, увидев вечную пацанку в красивом бальном платье, накрашенную, с волосами, забранными в тугой пучок, скользящую по паркету с партнёром! Тут бы влюбиться, ан нет, девчонка так и осталась «своим парнем», а потом… На выпускном она решилась и призналась в любви Кириллу. Тот даже растерялся, его удивление было таких масштабов, что даже слова разбежались куда-то. С минуту Кирилл молчал, а потом медленно покачал головой.

– Это, значит, нет? – сверкнув медовыми глазами, спросила девушка.

– Это значит, нет, – вздохнув, подтвердил Кирилл. И как же трудно говорить с Анькой о том, что она для него такой же друг, как и Глеб! Обычно, Кирилл не терялся, назойливых девчонок отшивал легко и играючи, как-то так, что никто не оставался обижен, с Анькой же всё иначе. – Ты же знаешь, какой я, правда, Ань? Ни одной юбки не пропускаю… – руки в карманах, взгляд в пол, и слова, слова какие-то неправильные, неуместные… – Я не хочу ничего рушить, Ань. Серьёзные отношения не для меня, а несерьёзных с тобой я не хочу.

– Да почему, Кирилл?! Я не слишком хороша для тебя? – обиделась девушка. Понимала ли она, что он откажется от её чувств? Для чего подобный разговор затеяла, ведь знала, не могла не знать, каким будет его ответ.

– Хороша, Ань. Ты лучшая. Но, извини, ответить на твои чувства я не могу, а обижать тебя и обманывать не хочу.

– Ты обо мне сейчас думаешь? Или, как обычно, только о себе? – терзая рукав «косухи», нацепленной поверх выпускного платья, жёстко спросила Аня.

– О себе, – честно ответил парень. Не смогу простить себя, если тебя обижу. А я обижу. Да блин, Ань! Не могут друзья постель делить! Ну не могут и всё! Ты хорошая, ты просто суперская! Но я не могу быть с тобой.

– Всё с тобой ясно, Вьюжин! Атос, блин! Не думал, что благородство в наш век – это вообще никому не нужно?!

– Мне нужно, Ань, – улыбнувшись, тихо ответил Кирилл. – И тебе нужно, просто ты пока этого не знаешь.

А следующая их встреча состоялась в баре, спустя много лет. Кирилл и Глеб, Аня и ещё одна одноклассница – каждый в тот вечер заливал что-то своё, каждый принёс в тот бар беду, и все молчали о том, что беспокоит. Просто пили, танцевали и развлекались, вели ненужные разговоры. Сначала напивались в баре, потом поехали к Глебу…

Вспоминать о той встрече не хотелось, и Кирилл помотал головой, отгоняя назойливые видения.

– Где Аня нашлась? – спросил он у Михальчука.

– Где-то в Краснодарском крае. Там странная история… Вроде бы пропали девушки в одно время, но Анна утверждает, что Анастасию в тот день не видела, просто решила все дела с мужем и уехала. Одна. Куда глаза глядят.

– Почему все решили, что они пропали вместе? – задал очередной вопрос Глеб.

– Потому что подруги, потому что пропали в одно время, в один день, – терпеливо, как маленькому, объяснял Дима. – Настю так и не нашли, она будто растворилась в воздухе.

– Стасю, – машинально поправил Кирилл. – Её звали Стася. Она не растворилась, её убили. И тело до сих пор не нашли. Что о ней известно?

– Она серьёзно занималась танцами, какие-то турниры, чемпионаты, даже на общероссийском уровне выигрывала, а потом сломала ногу. Лет в шестнадцать, кажется. Сложный перелом, спицы в ноге, хромота… С танцами она распрощалась, но не забросила совсем, начала преподавать потихоньку. Вот после работы и пропала. С ДК вышла, а до дому так и не добралась.

– Ни свидетелей, ни камер? Вообще хоть какие зацепки были? – спросил Глеб.

– Может и были. Это ж сколько лет прошло! Кто ж знает, как следствие велось. Да и какие камеры тогда… в нашей провинции… Тем более в спальном районе.

– Что по Ане? – будто невзначай бросил Кирилл.

– Аня накануне дома не ночевала, сказала мужу, да и следствию потом, что у брата оставалась. Брат вроде подтвердил, но как-то не очень уверенно, а в вечер пропажи она заезжала к нему за забытым ноутом. Ну, как следствию сказала. Охрана на воротах подтвердила, что в посёлке она находилась не более десяти минут и в машине была одна. Приехала одна и уехала тоже одна. Так что тут всё совпадает.

– Не совсем, – покачал головой Кирилл. – Аня не осталась бы ночевать у брата, они не ладили. Я бы даже сказал, ненавидели друг друга. Что за конфликт был – не знаю, Анька скрытная в школе была, о семье почти никогда не говорила, мы с Глебкой даже имени её брата не знали, но что терпеть его не могла – упоминала не однажды. Говорила о брате презрительно «этот».

– Подтверждаю, – кивнул Глеб. Протянул руку за планшетом, полистал фотографии дела, будто вспоминая что-то, потёр лоб. – Абсолютно точно не было её у брата в ту ночь. Не забывала она у него ноут. Ту ночь Аня провела в баре, и этому событию есть, ну как минимум, три свидетеля. Мы с Кирюхой и ещё Люда Никольская, одноклассница наша.

Кирилл поднялся с кресла, пересел на подоконник, отвернулся от друзей. Глеб усмехнулся, но акцентировать внимание не стал.

– Ты так точно помнишь дату? – усомнился Дима. – Это ж было почти двенадцать лет назад!

– Я с девушкой тогда расстался. Предложение сделал, а она отшила. Сказала, что я ей крылья подрезать хочу. И тот день застрял в памяти на всю жизнь.

– Тогда понятно. Что нам это даёт? В отношении Ани всё выяснили ещё тогда. Нашлась, тупо сбежала от мужа и родни, осела чёрт знает где. Всё, забыли. Она не имеет отношения к делу. Ни тогда не имела, ни сейчас тем более. Кстати! Инна, жена… убиенная жена Прохорова, Стасе сестрой приходится. Приходилась. У них мама общая, отцы разные…

– О как! Становится всё интереснее, – прокомментировал Глеб. – Вот как хочешь, Михальчук, а обе истории вокруг Прохорова крутятся. И связаны плотно.

– Крутятся. Да только ухватить ни одну из них за хвост не получается. Вроде бы и заподозрить его не в чем, он сам пострадавший, но как-то это всё… будто постановка. Вот чувствую, что не обошлось без него, а уцепиться не за что.

– Отпечатки в доме? – без особого интереса спросил Кирилл.

– Кир… соображай. Это его дом, там повсюду его отпечатки. А он в ночь убийства спал в больнице. Сам, между прочим, после нападения.

– Смотри, Дим. Если убрать нападение, сам факт нападения, я имею ввиду. Что выходит? Кто-то выводит деньги в офшор, кто-то взрывает машину Прохорова, причем так, что водителя не опознать, кто-то убивает его жену. То есть, если убрать нападение и пребывание Прохорова в больнице, то кого ты заподозрил бы в первую очередь?

– Прохорова. Это нападение все карты спутало.