Дед вернулся на другой день. Едва посмотрев в его здоровый глаз, Юстин понял, что новости плохие.
– Худо с торговлей?
– Какая уж торговля… – дед стоял, привалившись к стене, и безучастно смотрел, как Юстин распрягает лошадь. – Горевестники… Пришли наездники – быть беде, помнишь мои слова?
– Что случилось-то? – Юстин старался говорить как можно небрежнее, в то время как руки начинали почему-то дрожать. Лошадь, которую дед обычно щадил, теперь чувствовала себя плохо: мокрая, заморенная, со следами батога на спине.
Ее немилосердно погоняли.
– Наш-то войну затеял, – проговорил дед глухо.
Юстин не стал переспрашивать. «Наш» – означало «князь».
– Войну, – продолжал дед с отвращением. – Жди рекрутского набора… Рекрутского набора!
В голосе его звучал ужас, которого не удавалось скрыть.
* * *
– Что ты делаешь? – спросила Анита.
Юстин с трудом разогнул спину. Посмотрел вверх; увидел щегольские кожаные туфли, ноги, стоящие в траве у свежевырытой ямы, так близко к краю, что осыпались черно-рыжие комья из-под подошв.
– Что ты делаешь? – повторила Анита обеспокоено. – Это что, могила? Кто-то умер?
– Это моя могила, – сказал Юстин нехотя.
– Что?!
Прежде чем он успел возразить, она легко спрыгнула к нему, на дно ямы, в глину.
– Что? Ты что, Юстин?
Ему захотелось успокоить ее. Потому что она действительно испугалась не на шутку.
– Рекрутский набор, – объяснил он мягко. – Приедут вербовщики… А дед им мою могилу покажет. Нет, – он улыбнулся, – пустую… Но могилу надо соорудить по всем правилам. Чтобы вербовщики поверили.
Анита нахмурилась. Посмотрела вниз, на грязную лопату в Юстиновых руках; подняла взгляд:
– Рекрутский…
– Рекрутский набор, – со вздохом повторил Юстин.
Анита без слов попыталась выбраться из ямы, но влажная земля подавалась под носками туфель, и ноги соскальзывали, оставляя борозды на стенке Юстиновой могилы. Он помог ей; под светлым платьем, сшитым из очень тонкой, очень мягкой материи, напрягалось теплое тугое тело, и когда Анита выбралась наконец наверх, Юстину стало жаль, что дозволенное прикосновение закончилось.
Потом он увидел, что на светлом платье остался след его грязных ладоней. Ему сделалось неловко.
– Я тебя запачкал…
– Ерунда, – Анита села на траву.
Юстин выбрался следом – чумазый, потный, смущенный. Молча сел рядом; Анита обвела на земле круг – и сразу же заговорила:
– Рекрутский набор – это в солдаты?
– Да. Наш затеял войну… Снова. Наш князь.
Анита свела брови. Выпятила нижнюю губу:
– Что-то я слышала… Ты думаешь, вербовщики поверят?
Юстин пожал плечами:
– Надеюсь… Вот живи мы с дедом в поселке или на хуторе – тогда некуда было бы деваться, только в леса уходить… А так – может быть, и поверят. Ты же им не скажешь? – спохватился он вдруг.
Анита обиделась. Юстин смутился снова:
– Ты… это.
Она сидела рядом, и на платье ее ясно виднелись следы его ладоней. Юстин потер руки одна об другую; ладони помнили прикосновение и не хотели забывать. Разозлившись, он несколько раз громко хлопнул в ладоши – чтобы хоть болью прогнать воспоминание.
– Ты кому хлопаешь? – улыбнулась Анита, и Юстин понял, что она не сердится.
– Я глупость брякнул, – признался он честно. – Тебе платье… замазал. Дома ругаться не будут?
Анита покачала головой:
– Не заметят… Я ведь иногда, если из дома переношусь и место перепутаю, так в ручей падаю или в болото… И такая домой возвращаюсь – ну просто хоть к лешему в дупло!
– «Переношусь» – это когда в стеклышко смотришь?
– Ага…
– А как ты к нам в сад попала? В самый первый раз?
Анита смутилась:
– Ну… Мне тогда черешен захотелось. И я загадала такое место, где уже созрели черешни…
Юстин засмеялся, а Анита взглянула в небо. Солнце то пряталось за неширокие ленты облаков, то выныривало снова, однако Анита смотрела не на солнце; черная туча, не похожая на прочие облака, обозначилась на востоке и быстро приближалась, захватывая все небо, растягиваясь частой сеткой.
Вороны.
Юстин разинул рот. С того самого дня, как в саду побывали наездники, он не видел ни одной птицы; теперь вороны летели тысячами, будто на чей-то зов, закрыли собой все небо – ни края, ни конца молчаливой стае не было и не предвиделось.
– Вот оно, – тихо сказала Анита. – Быть войне.
Юстин обхватил плечи выпачканными в земле руками: