Долина Совести

– Из сто тридцать третьей.

– А я из шестьдесят пятой…

Ее каблуки опасно вонзались в пол рядом с ботинками Влада.

– Ты часто на танцы ходишь? – спросил он, стараясь держаться подальше.

– В первый раз пришла, – призналась она почему-то с обидой. – Ну и не нравится мне тут, все дураки… Мозгов нет, так ногами дрыгать…

– Ну почему же сразу нет, – примирительно сказал Влад. – Мозгов, в смысле.

– Я домой пойду, – сказала Иза, и, будто услышав ее, медленный танец закончился.

– Я провожу тебя? – предложил Влад.

– Зачем?

– А если нападет кто-то?

– А ты защитишь? – она фыркнула.

– Я же чемпион по шахматам, – сказал он укоризненно.

– Что, доской по башке?

– Мозгами, – он постучал пальцем по лбу. – Впрочем, если не хочешь, могу не провожать…

* * *

Ей было пятнадцать лет, она была круглая отличница, ее репортажи очень ценились (по ее словам) на конкурсах юных журналистов. Желая острых ощущений, она оторвалась от книг и заявилась на танцплощадку (мне там ничего не интересно, но журналист, он же всюду должен побывать?), в результате возвращалась домой в полнейшем разочаровании, а тут еще путается под ногами этот малолетний ухажер…

Последнюю фразу она не произносила вслух – но иногда бросала на Влада взгляды, исполненные царственного недоумения. Почему рядом с ней оказался этот мальчишка, а не Завидный Ухажер в кожаной куртке?

Она жила в двух автобусных остановках от парка. Влад проводил ее до железной калитки, на которой черный кованый дракон держал в зубах табличку с номером «восемнадцать».

– Жаль, – сказал Влад, прощаясь.

Она поколебалась – и снизошла все-таки до вопроса:

– Чего жаль?

– Жаль, что на нас не напали, уж я бы надавал им по зубам…

Она не выдержала – и улыбнулась. В глазах ее чуть ли не впервые промелькнуло подобие интереса:

– А ты занятный парень… Хвастун.

* * *

Они стали встречаться. Чинно-благородно, за шахматной доской, как примерные воспитанные детки.

Влад приходил к Изе с шахматами под мышкой – а родителей ее обычно не бывало дома – и терпеливо ждал, пока она покончит с уроками (Иза щеголяла перед ним новыми темами – «это вы еще не проходили» и задачами – «а это тебе никогда не решить»). Потом они пили чай с неизменными бубликами и садились играть.

Иза была далеко не дура, и кое-чему Влад успел ее научить; впрочем, шахматы скоро надоедали ей, и на смену приходила колода карт, такая старая, что казалось, ее долго хранили в рыбьем жире. В картах Иза не знала себе равных; обыграв Влада несколько раз подряд и подкормив тем самым свое вечно голодное самолюбие, она либо выставляла его за дверь («ну уходи, скоро родители вернутся»), либо, в порядке большой милости, соглашалась пройтись по скверику.

В этот час в скверике было темно. Влад прекрасно понимал, что в светлое время суток Иза никуда с ним не пойдет – а вдруг девчонки увидят?!

Иза была все-таки очень неопытна, несмотря на апломб, и недооценивала зоркость девчонок. Однажды вечером так и случилось – под одиноким фонарем, бодро желтевшим на краю скверика, сошлись Иза, шагающая бок о бок с Владом, и три девицы «в поисках приключений».

Девицы ничего не сказали. Девицы принялись перемигиваться, надувать щеки, хихикать и шептать друг другу на ухо; даже Влада проняло в какое-то мгновение: ну что он, карлик? Калека? Оборванец? Что странного в том, что Иза гуляет по скверу с парнем, который на год ее младше? Даже если он невысок ростом? Даже если на нем не кожаная куртка, а обыкновенный школьный костюм?

Девицы продолжали шептать и хихикать, подобно маленькому шумовому оркестру; они не умели иначе. Да будь Влад хоть великаном в мотоциклетном шлеме, они все равно нашли бы, к чему придраться, и фыркали бы, и перемигивались с особым остервенением; возможно, они просто завидовали.

Когда девчонки остались далеко за поворотом дорожки, Влад открыл рот, чтобы сообщить об этом Изе. Не дожидаясь его комментариев, Иза молча развернулась и ушла в темноту.

– Эй, ты чего?!

Нет ответа.

В тот же вечер он позвонил ей. Он хотел объяснить взрослой, но глупой девочке, как неразумно мучить себя, обращая внимание на выходки малолетних стерв.

– Сиди дома, сопляк, – сказала Иза дрожащим от злости голосом, – оставь меня в покое… и навсегда забудь этот телефон, понял?!

* * *

Была весна.

С того самого дня, как начал таять снег, Влада не покидали не мысли даже – ощущения о будущем. Теперь снег сошел весь, почки напряглись, из-под хлама и мусора повсюду лезла неукротимая зелень, и Влад пошире раскрывал форточку, чтобы впустить в квартиру как можно больше весеннего запаха.

Он знал, что не останется в городке навечно. Что, едва закончив школу, уедет – возможно, далеко, а возможно, и не очень. Дело не в расстоянии, вернее, не в том расстоянии, которое можно отмахать по железной дороге; дело во внутренней дистанции, которую предстоит еще одолеть. Когда он вернется – а он вернется! – у его бывших однокашников будет повод для суеты…

А Иза – та вообще будет горько-горько плакать. Тайком ото всех. Потому что Завидный Ухажер в кожаной куртке к тому времени сопьется, и… Почему девчонки такие дуры? Даже те, кто учится на «отлично»? А может быть, отличницы – дуры в особенности?

Он не выдержал и поделился обидой с Димкой. Тот долго молчал, потирая кончик носа, а потом рассказал в ответ свою собственную историю, приключившуюся этим летом в лагере; Влад испытал молчаливый приступ благодарности к другу, ответившему откровенностью на откровенность. То, что Димка выдумал добрую половину душещипательных подробностей, значения не имело.

Может быть, устроить клуб ненавистников девчонок, предложил Димка, и Влад задумался. Ты знаешь, сказал он наконец, это как-то несолидно. Когда мне было лет одиннадцать, я действительно терпеть их не мог… А теперь я их жалею. Это же надо – так переживать из-за каких-то трех хихикающих дур!

А ты вообрази, сказал Димка, что ты идешь со своей Изой, а у нее, к примеру, одна нога короче другой… Идешь, а тут стоят Кукушка с Клоуном и хихикают… Что бы ты подумал?

У меня, по-твоему, одна нога короче другой, возмутился Влад. Нет, сказал Димка, это я так, для примера…

Ночью Владу приснилась Иза – во сне он все порывался измерить, одинаковой ли длины ее ноги. Ноги были очень длинные, портновской ленты-сантиметра не хватало, Влад начинал с пятки и мерил, поднимаясь все выше и выше, но Иза выскальзывала, будто намазанная мылом, и кричала, чтобы он забыл номер телефона…

Спустя три дня после инцидента в скверике мама сказала:

– Кто-то звонил и молчал в трубку. Может быть, это тебе?

Влад пожал плечами. Была вялая мысль, что, может быть, это Марфа Чисторой решила таким образом напомнить о своем существовании…