Метаморфозы. Тетралогия

– Не знаю. Ты ведь не можешь сходить на день вперед, вернуться и сообщить мне, что там.

Яйцо остывало на блюдце. Сашка опустила подбородок на сплетенные ладони.

– Я все это тебе говорю потому, что завтра… то есть сегодня с утра… ты все равно ничего не будешь помнить.

Костя помотал головой, будто отказываясь принимать всерьез такую вероятность.

– Да-да. Все сначала. Будешь удивляться, почему меня нет на паре. Может быть, еще раз спросишь… А я что-нибудь придумаю. Не объяснять же каждый раз, каждый день, до бесконечности…

Костя двумя руками взлохматил короткие волосы. Ожесточенно потер ладонью нос.

– А что ты должна сделать для Стерха?

– Долгая история. Сначала он дал мне плеер и диск с… треками. Не вышло. Тогда он дал мне альбом… с черными картинками. И я морочусь с этим альбомом. Такое впечатление, что оно в меня стучится, стучится, стучится… а я не пускаю.

– А оно хочет выломать дверь, – тихо сказал Костя.

– У тебя было что-то похожее?!

Костя огляделся. На кухне шумели, дымили, хохотали первокурсники. Не осталось ни одной свободной табуретки.

– Идем… куда-нибудь, где потише?

Они прошли в самый конец коридора и, спрятавшись за широко распахнутой дверью душевой, уселись рядом на подоконник.

– Стерх мне дал распечатку, – сказал Костя. – Такую, на ленте, длинную, вроде свитка. Велел читать вертикально – столбиками. Я начал… и похожая история случилась. Как будто ломится внутрь что-то чужое. Я закрылся. А оно – бам! – и дверь мою выломало… Или что там вместо двери… Вот. Потом это чувство гадостное исчезло, музыка слышится, приятно даже. Стерх меня хвалит… – Костя помолчал. – Все потому, что у меня воля слабая. У тебя – сильная. Так просто не вломишься.

– Он сказал, что я какая-то особенная, – пробормотала Сашка. – А потом – что ошибся и я как все… Тебе что-то подобное говорил?

– Нет. Знаешь, как он мягко стелет… «Очень хорошо, Костенька, на завтра вот этот столбик, что я пометил красным…»

Костя очень похоже изобразил Стерха. Сашка невесело усмехнулась.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил Костя.

– Подойди ко мне завтра… то есть сегодня… вот так же. И снова спроси, почему меня не было на паре.

Костя повернул голову. По его взгляду Сашка поняла: он думает, что над ним издеваются.

– Я серьезно, – она потупилась. – Мне… не с кем поговорить.

– А Егор?

Сашка задумалась.

Не о Егоре. Сейчас, на стылом подоконнике продуваемого сквозняками коридора, она впервые поняла, что этот день, прожитый начерно, никто не будет помнить, кроме нее… и еще разве что Стерха с Портновым, но их здесь нет, и им нет дела до Сашкиной личной жизни. А значит, она может говорить Косте все что угодно. Все спишется. Все уйдет. Завтра утром Костя снова удивится и встревожится, почему Сашка не пришла на специальность.

– Если бы у тебя был день, который никак тебе не зачтется, ни в какие «ведомости» не пойдет… что бы ты сделал?

– Ограбил банк, – пробормотал Костя. – Знаешь, был такой фильм…

– Да, я что-то помню… мама вроде бы приносила кассету. И мы смотрели вдвоем. Еще без Валентина. Я тогда не знала… не думала, что это случится со мной.

По коридору прошла, шлепая тапочками, Аня Бочкова. Остановилась в двери душевой:

– Сашка, ты Портнова не боишься? Почему на специальность не ходишь?

– Мне разрешили, как лучшей студентке. – Сашка мельком взглянула на Костю.

Аня хмыкнула, вошла в душевую и закрыла дверь.

– Донесет Женьке, – сказала Сашка.

Костя ощетинился:

– Что именно донесет?

– Уж найдет что. Но это не имеет значения, потому что завтра начнется все сначала, и все переиграется по-новому… Послушай, ты говоришь, у меня сильная воля. А я ни на что не могу решиться. Пройтись по институту голой, напугать англичанку крысой, утопиться в проруби… Вот какие у меня дурацкие мысли. И ведь они неосуществимы. Потому что я должна и должна сдавать Стерху новые фрагменты. Он говорит: «Есть крохотная подвижка». Триста шестьдесят пять одинаковых дней, и крохотная подвижка превратится в маленькую подвижку. Десять повторяющихся лет – и мне разрешат сдавать первый зачет.

– Сашка, – тихо сказал Костя. – Я твой должник… Давай я тебе помогу.

– Как?!

В душевой приглушенно шумела вода.

– Ты меня прости, что я тогда так сказала, – проговорила Сашка. – Я… была не права.

Костя молчал.

Сашка неловко спрыгнула с подоконника:

– В общем, спасибо за сочувствие, но если я не пойду сейчас работать, то завтра… то есть сегодня…

– Погоди, – сказал Костя. – Покажи, как ты работаешь для Стерха.

* * *

В половине десятого вечера она вспомнила, что обещала Егору зайти в девять. Подумала – и решила, что суетиться поздно. Все равно с утра Егор не будет знать, что она не пришла. Они снова усядутся на матах в спортзале, и Егор снова скажет ей: «Давай поженимся».

Ну почему ее с каждым разом все больше злит это предложение?!

Они с Костей сидели в Сашкиной комнате, три белые точки посреди черного листа то налетали огнями поезда, то отдалялись, как созвездие на мутном небе. Сашка пыталась проработать фрагмент под номером двадцать четыре, но всякий раз, досчитав до семидесяти, обрывала попытку.

– Я не могу понять, что происходит, – признался Костя. – Это… как музыкальное вступление, которое все повторяется и повторяется, а самой-то песни и нет. Может быть, если я сам попробую… посмотреть на этот фрагмент, мне придут какие-то мысли? Хоть намек, хоть идея, как тебе помочь?

– Нет, – сказала Сашка поспешно. – Не стоит. Это чужое упражнение. Стерх убьет нас обоих.

– Я могу поговорить с ним, – сказал Костя. – Со Стерхом.