Ведьмин век. Трилогия

Массивная вешалка была пуста, и Ивга испытала мгновенный трепет, нанизывая петельку своей куртки на медный изогнутый крючок.

– Это… здесь кто-то живет?

– Иногда я. – Инквизитор извлек из ящика для обуви пару женских домашних тапочек. – Иногда никто… Вот, примерь.

Тапочки были почти новые; Ивга замешкалась. Ей редко доводилось надевать на себя чужие вещи, и всякий раз она испытывала внутреннее неудобство, ей казалось, что прежний хозяин одежды оставил в ней частицу себя. Тепло своего тела… а может быть, свою тень.

Инквизитор искоса взглянул, хотел что-то сказать – но промолчал и ушел в комнату. Ивга, не раздумывая больше, нырнула ногами в тапки. Они оказались чуть велики.

Комнатушка была под стать прихожей – добротная, даже роскошная, но поразительно тесная; два мягких кресла и книжный шкаф занимали почти все ее пространство, оставляя свободными лишь потолок да узенькую ленту дорожки на полу. На книгах лежала пыль – потянув носом, Ивга ощутила ее запах.

– Никто тут не убирает, – равнодушно заметил инквизитор. – Если хочешь – можешь попробовать. В постельной тумбе чистое белье, в ванной горячая вода… Вообще, что найдешь – то твое. Пользуйся, потом положишь на место…

– Это тоже… ваш дом?

Инквизитор поморщился, удрученный ее недогадливостью:

– В общем-то… да. Это тоже в некотором смысле мой дом… Продукты в сумке. На кухне есть холодильник, посуда, кое-какие консервы… Хочешь – ешь. Телефон в спальне, хочешь – звони… Но одно условие будет железным, Ивга. Не переступать порога. Даже если пожар.

Она с трудом улыбнулась:

– Ну если пожар, я, наверное…

Не отвечая на ее улыбку, инквизитор качнул головой:

– Нет. Был бы нормальный замок – я бы тебя запер без размышлений. Но, поскольку заведение планировалось как квартира, а не как тюрьма, единственным замком здесь будет твой здравый смысл. Потому как, Ивга…

Глаза его сухо блеснули. Ивга показалось, что вокруг ее головы сжимается железный обруч.

– Потому как, – инквизитор отвернулся, – оказывая сейчас услугу моему другу Митецу, я делаю то, чего делать, собственно, никак не должен. Но если тебя возьмет патруль – а я надеюсь, он обязательно тебя возьмет, стоит тебе появиться в городе, – ты окажешься в изоляторе на общих основаниях. Тоже, в общем-то, не конец света – но ты ведь хотела этого избежать?

Ивга поспешно кивнула:

– Я… да. Спасибо, я не…

– Вот и хорошо. – Инквизитору, казалось, было скучно выслушивать ее сбивчивые благодарные заверения. – Сюда никто не придет, здесь ты в полной безопасности… Сиди тихо, Ивга. До встречи.

– До… свидания, – выдавила она.

На оконном стекле, давно не знавшем мытья, подрагивали редкие капли прошедшего дождя; прислонившись к стеклу горячим лбом, Ивга смотрела, как человек в длинном темном плаще выходит из подъезда. Не спеша пересекает маленький скудный дворик; его зеленая, как крокодил, великолепная машина выглядит здесь случайным залетным гостем, но мелкая детвора, оседлавшая веревочные качели, не спешит лопаться от любопытства. Подошли, посмотрели – и вернулись к своему развлечению; стало быть, не в первый раз господин Клавдий Старж оставляет перед скромным домом своего не вполне скромного «Графа». «Это тоже в некотором смысле мой дом…»

Тишина пустой квартирки давила. Ивга постояла у окна, глядя вслед отъехавшей машине, потом вздохнула, задернула пыльную штору и, на цыпочках обогнув кресла, заглянула в узкую дверь спальни.

Ах, вот оно что.

Она почувствовала себя дурой. Круглой, как бублик; конечно же, иначе зачем здесь женские тапочки…

Ивга с отвращением посмотрела на собственные ноги. Потом снова перевела взгляд на огромную кровать, занимавшую две трети тесной спаленки.

Одинокий свободный мужчина, не обремененный сердечными привязанностями. Пик карьеры, верхушка общественной лестницы, не станет же он таскать своих, простите, баб… гм. Не станет таскать этих самых баб в официальную квартиру на площади Победного Штурма. У него достаточно денег, чтобы содержать маленький дом свиданий. Нечто среднее между собственным борделем и гостиницей…

Ивга вздохнула. Вернулась в комнату и уселась, прижавшись затылком к мягкой и пыльной спинке кресла. Мысли ее, совсем недавно занятые только горестными рассуждениями о невозможности побега, неожиданно приобрели совершенно новое, не вполне уместное направление.

Значит, стоит ей заглянуть в шкаф… Или, к примеру, под кровать. И там наверняка отыщется кем-то забытый гребень. С двумя запутавшимися длинными волосками. А на полочке в ванной не может не лежать старая, давно потерянная кем-то помада, дорогая, со следами чужих губ на ярком перламутровом стержне… А если пойти дальше, то и элемент нижнего белья предвидится, полупрозрачный, небрежно завалившийся за этажерку…

Она презрительно скривила губы. В подобном образе жизни есть что-то противоестественное; мужчина, перебирающий случайных женщин… Тьфу. Хоть и вряд ли они такие случайные, Великий Инквизитор не станет рисковать ни здоровьем, ни репутацией… Так. Может быть, женщин для него отбирает его канцелярия?..

Ивга поморщилась, будто от вкуса гнили. Собственно, почему она должна об этом думать? Обо всяких мерзостях, до которых ей, в самом худшем случае, нет никакого дела. А в лучшем случае они, эти мерзости, существуют в одном только ее воображении…

Ну тогда ее воображение достаточно испорчено. Она вконец испорченная молодая ведьма. Интересно, далеко ли зайдет ее фантазия…

А может быть, он пропускает через эту необъятную кровать именно молодых, испорченных, свежеотловленных ведьм?!

На мгновение Ивге сделалось так неуютно, будто она сидела на гвоздях. А потом само собой вспомнилось непроницаемое, как бронированная дверь, лицо инквизитора: «Оказывая сейчас услугу моему другу Митецу, я делаю то, чего делать, собственно, никак не должен…»

Ишь ты, говорящий протокол. Да плевать он на нее хотел. На ее женские и ведьминские прелести; может быть, он крайне редко нуждается в бабах. А может, у него таких, как Ивга, девчонок – за монетку пучок…

Она испытала облегчение – и почти сразу смутную обиду. Какие они великие люди, эти самые инквизиторы…

Она вздрогнула. «Я вчера весь день занимался тем, что пытал женщин. А общественное мнение в лице тебя меня, выходит, поддержало…»

Вся усталость последних дней, тяжесть бессонных ночей разом навалилась ей на плечи и вдавила в мягкую обшивку кресла. Нет, об этом она сейчас думать не станет. Оттолкнет от себя, не станет…

С трудом поднявшись, она проковыляла в ванную. Помады на полочке не было; Ивга криво улыбнулась. До чего наивна современная косметика: наверняка спряталась под этажеркой, думает, что там ее никто не найдет…

Она плеснула себе в глаза теплой воды. Некоторое время постояла, изучая собственное серое лицо в овальном зеркале; махнула рукой и побрела в спальню, где повалилась, не снимая одежды, прямо поверх покрывала.

Уже совсем на грани сна ей померещился мужчина в распахнутом темном халате, стоящий у края постели; Ивга вскрикнула и села, таращась в пустой дверной проем.

Маньячка. Ты так мечтаешь, чтобы тебя изнасиловали?..

* * *

Пепельница переполнилась. Клавдий откинулся на спинку жесткого вертящегося кресла и прикрыл глаза. Коротенькая передышка… Кстати, который теперь час?..

Жесткая, подвижная, надежная машина Инквизиции – его заслуга. Его заслуга, что подписанный приказ почти сразу перестает быть бумажкой, оборачиваясь досмотрами и ревизиями, арестами, облавами и патрулями. Не зря он сидел в этом кресле пять последних лет; можно только предположить, в каких именно выражениях проклинают его сотни ведьм – в далеких провинциях и на соседней улице…

Он мрачно ухмыльнулся. Тревога, возившаяся в его душе с самого визита к другу Митецу, чуть притупилась, но не ушла. Потому что эпидемия в Рянке подавлена, трагедию в Однице удалось предотвратить, но никто-никто не понимает, откуда взялся этот внезапный всплеск зла в ведьминых душах, и без того не слишком благостных. И откуда взялась эта новая поросль, безудержно агрессивная, с невиданно глубокими «колодцами», с неумными, даже безумными мотивациями… Неужели это те серенькие, неинициированные ведьмочки, которых в каждом городишке по несколько сотен на строгом учете? И с чего это им всем сразу захотелось в новую жизнь, вернее, в новую смерть?..

Что-то случилось с их чувством самосохранения. Внешняя победа – спокойствие, воцарившееся в стране, – в любой момент может обернуться пес знает чем. Перехватают тысячу ведьм – кто знает, не вылезут ли из неведомого подпола еще три тысячи?..

Он поиграл авторучкой. Великолепное перо, способное одним росчерком прихлопнуть множество поднимающихся голов. Хорошо хоть, чернила не красные…

Он болезненно поморщился. Даже тот упрямый юноша, много лет назад впервые переступивший порог инквизиторской школы, вряд ли предполагал, что придется сидеть в таком… в такой яме. Да погибнет скверна, так ее растак…

Среди его педагогов был некий умный и, кажется, вполне достойный человек, бывший убежденным сторонником «варианта ноль». Официальная Инквизиция старательно декларировала непричастность к самой идее «варианта», однако вовсе не запрещала своим сотрудникам рассуждать о несомненных его выгодах. «Вариант» без затей декларировал, что ведьма в мире лишняя. Вообще. Любая…

Клавдию захотелось раздраженно отшвырнуть ручку. Вместо этого он глубоко вздохнул и аккуратно положил ее на стол.