Пещера

– …Кати! Давай! Кати! Оттудик! Оттудик! Пещерная змея!

Колесо покатилось – тяжело, волоча за собой кровавую дорожку, подрагивая на булыжниках мостовой, то и дело грозя опрокинуться, но множество рук успевали подхватить его, подтолкнуть и выпрямить.

Человек на колесе умирал. Возможно, смерть его затянется, и, когда колесо, прокатив по улицам, толкнут наконец с обрыва в пропасть, возможно, он успеет ощутить облегчение…

Его схватили за рукав:

– …девчонка?

Он смотрел, не понимая.

– Танки, где девчонка? Мы нашли оттудика, мы давно к нему приглядывались, где девчонка, ты не видел?

Он перевел взгляд с красного, возбужденного лица перед собой на колесо, которое уже выкатывали к площади.

Собственно, что он мог сделать ТЕПЕРЬ?..

…Они нашли источник. Махи нашла. У нее был талант отыскивать воду.

Звенели цикады.

Весь мир состоял из цикад. Весь мир замкнут был в кольцо гор – далеких, синих, и близких, красно-желтых, и белых, покрытых песком, который так мерзко скрипит на зубах…

– …и я давно уже догадалась. Почти сразу.

Он тряхнул головой, прогоняя оцепенение:

– Я прослушал… О чем ты догадалась?

– Что это ты человек ОТТУДА. Правда?

Высоко в небе – или глубоко в небе? – черной точкой висела хищная птица.

– Что же из этого? – спросил он тупо.

Махи молчала.

– Что же из этого? – переспросил он почти вызывающе.

– А они думали, – Махи криво усмехнулась, – что это мой папа… оттудик…

– Я не мог спасти твоего папу, – сказал он, глядя в песок. – Не успел. Не знал…

– Они казнили оттудика… – проговорила Махи, и плечи ее странно приподнялись. – Они думают… а на самом деле…

– Но я же не мог спасти!..

Оба замолчали.

У обоих в недавнем прошлом была ночь, когда колесо с распятым на нем человеком сорвалось с обрыва. Когда по всем улицам деловито сновали мальчишки и, встретившись, спрашивали друг у друга: «Махи не видел?» Когда уже готово было другое, маленькое колесо, когда улицу, где дымились остатки дома, прочесывали и обыскивали соседи, и утомились, так никого и не отыскав, и ушли до утра, а он стоял перед дымящимися развалинами уже в отчаянии, но все равно знал, что переберет пепелище по досточке, по кирпичу, но либо отыщет девочку, живую или мертвую, либо точно будет знать, что ее здесь нет… Когда, после долгих и безнадежных усилий, он скорее угадал, нежели услышал ее присутствие и достал из железной бочки около забора ее обмякшее…

– А почему ты не говоришь, что меня спас? – спросила Махи, водя сухой травинкой по кромке нижней губы.

– Почему? – переспросил он тупо.

– Ну, ты мог бы сказать… оправдаться… что ты меня спас… раз уж так вышло, что должны были тебя убить, а убили папу…

– Почему я должен оправдываться?

…Тяжелое тело, проворачивающееся вокруг торчащей из живота оси…

– А правда, – спросила Махи, не поднимая головы, – что оттудиков присылают к нам, чтобы они отравляли колодцы?

– Разве я отравил хоть один колодец? – спросил он устало.

– Откуда мне знать? – Махи вздохнула. – Зачем они, эти оттудики, вообще тогда нужны?

– Давай поспим. – Он пристроил под голову рваную сумку. – Сейчас выспимся – ночью пойдем…

– Ночью… – сказала Махи испуганно. – Здесь, в горах… Ночью…

– Не бойся, – сказал он неуверенно.

Песок на солнце казался огненно-белым. Тень, в которой укрылись путники, казалась черной как ночь.

– Мы все равно не дойдем, – сказала Махи равнодушно. – Здесь посты… здесь щели, горные княжества, облавы на бродяг, на чужаков и на оттудиков… Танки, а правда, что ТАМ хорошо?

– Да, – сказал он не задумываясь. – Там очень хорошо, Махи. Там люди не убивают людей…

– Почему же ты пришел СЮДА?

Он не ответил.

– Может быть, ты не хотел сюда идти? – продолжала допытываться девочка. – Может быть, тебя послали?

– Кто же мог меня против моей воли послать?

Махи удивилась:

– Разве некому?

Тень передвинулась; бродяга подтянул сумку на новое место и снова лег, вытянув ноги.

– Танки… Это твое настоящее имя?

– Почти.

– А сколько тебе лет, Танки?