Ведьмин род

– Отлично. Как новый. Не беспокойся.

– Март, это твой отец, а не посторонний злобный судья.

– Тут, видишь ли, сама ситуация – злобный судья. Жизнь – вообще озверевший судья… Если увидишь заправку – давай остановимся.

Впереди показался еще один большегруз, занимая собой почти всю трассу, обе полосы. Эгле, сжав зубы, приняла вправо, встала у обочины и пропустила его. Поток грязи снова хлестанул по инквизиторской машине, заливая тонированные окна бурой жижей с еловыми иголками. Эгле включила аварийную сигнализацию.

Пискнул ноутбук. Мартин содрогнулся, Эгле вцепилась в руль:

– Что?!

– Распоряжение, – пробормотал Мартин, пробегая глазами текст. – Он… отправляет по тревоге своих людей из Вижны… сюда. Оперативников. Для расследования инцидента в Тышке.

– Что это значит?!

– Что он не доверяет никому из здешних… из Ридны. И не доверяет мне. Это вмешательство в дела провинции, очень грубое. Предупреждение о неполном служебном соответствии. И он вызывает меня срочно. Экстренный Совет кураторов…

Даже в полутьме Эгле видела, как сильно Мартин побледнел.

– А как это скажется на наших планах? – тихо спросила Эгле.

– Он приказывает доставить тебя в Вижну. – Мартин смотрел на монитор, свет экрана отражался в его глазах. – Доставить. В Вижну…

Сделалось очень тихо.

– Зачем? – шепотом спросила Эгле.

* * *

Будь на месте Мартина любой другой инквизитор, тот лишился бы всех постов и привилегий в одну минуту. Ему не позволили бы даже уволиться, нет; он отправился бы в самую глухую глушь, на самую тяжелую и грязную работу, без надежды оттуда выбраться – до пенсии, и Клавдий бы лично за этим проследил.

Он намеренно приводил себя в ярость, гневом выжигая ужас и отчаяние. Сколько же можно получать известий о гибели сына?! Сколько сил у этой девчонки, которая вытаскивает его раз за разом, но ведь когда-нибудь и она не справится?!

Он поднялся в кабинет и отправил распоряжение Мартину – сухое и очень короткое. Потом активировал линию спецсвязи, поднял дежурную опергруппу и направил в Ридну – без консультации с куратором, поверх его головы. Расследование должно было начаться еще до утра, результаты Клавдий заранее объявил секретными и приказал докладывать о деле ему лично.

«Ведьмин самострел». На фоне расследования герцога и заговора кураторов. Спасибо, сынок, ты, похоже, ее убил.

Положив на место трубку служебного аппарата, Клавдий вдруг подумал, что все эти годы не боялся прослушки. Не сомневался в ближайших сотрудниках и успевал поймать любое предательство на стадии намерения. Не считал молодого герцога хоть сколько-нибудь влиятельной персоной. Возможно, был слишком самоуверен. Или постарел и потерял чутье. Одна мысль о том, что его разговоры, возможно, слушают, показалась кощунственной, но вовсе не такой безумной, как несколько минут назад. Я паникую, сказал себе Клавдий. Интересно, с чего бы. Я видел кое-что пострашнее, чем заговор кураторов… Собственно, одних только заговоров на моем веку я видел шесть или семь. Почему мне так нехорошо? Потому что Ивга? Потому что Эгле?!

В доме стояла тишина – такая плотная, что немного болели уши. Ивги не было ни в спальне, ни в гостиной. Клавдий торопливо спустился вниз; она сидела на кухне, сгорбившись у стола, и, когда он вошел, посмотрела с таким ужасом, что ему сделалось совестно.

Умение понимать друг друга без слов иногда приходилось очень кстати – он не мог представить сейчас, что ей говорить. Мартин рассказал историю своей смерти канцелярским языком, сыпучим, как стиральный порошок, и столь же лишенным эмоций; рано или поздно Ивга этот текст прочитает, но не сейчас. Только не сейчас.

– Все хорошо, – сказал Клавдий. – Иди сюда.

Тонкий свитер на ее спине был влажным, сердце колотилось. Почему же я не могу ее защитить, подумал Клавдий сумрачно. Почему она снова ждет беды каждую секунду?!

– Оба живы, – сказал он Ивге на ухо. – Оба здоровы. И, я надеюсь, в безопасности. Либо скоро будут в безопасности.

– О чем ты думал, когда посылал его в Ридну? – прошептала Ивга.

– Я думал… – пробормотал Клавдий. – Я думал, он станет тушить пожар, вместо того чтобы раздувать… Послушай. Я попрошу тебя сделать одну вещь… срочно, прямо сейчас. Помнишь, у тебя была серия текстов… о субстратной топонимике Ридны?

– Не понимаю, – она жалобно посмотрела ему в глаза. – При чем тут…

– Возьми эти тексты, – сказал Клавдий, – и скомпилируй… Со статьей об оскверненном обряде. Впиши историю «скверны» в литературный, этнографический, какой угодно контекст, но без намека на практику. Утопи «чистую инициацию» в субстратной топонимике. Мы заставим их читать академические исследования, пусть продираются, мучатся, пусть листают словари…

– А что будет с Эгле?!

На оперативной карте светился маячок – далеко в Ридне инквизиторская машина стояла на обочине горной трассы. Неподвижно.

* * *

– Зачем?!

У нее в кармане зазвонил телефон – громко и резко, так, что она чуть не прикусила язык.

«К. С.» было написано на экране. У Эгле пересохло во рту: почему-то она не думала, что Клавдий может перезвонить ей, а не Мартину.

– Алло…

– Привет, – Клавдий говорил дружелюбно и небрежно, как на лужайке для пикников. – Вы где?

– В машине…

– «Ридна-служебная», бортовой номер один?

– Д-да…

– Я вас вижу на мониторе, – сказал Клавдий в трубке. – А почему вы стоите?

– Остановились… На минуту… Мартин ни в чем не виноват. – Эгле заставила себя говорить спокойно. – Это стечение обстоятельств.

– Поезжайте немедленно, – сказал он тоном безусловного приказа. – Сразу в аэропорт. Он уже сказал тебе? Ты летишь с ним в Вижну.

– Но, – пролепетала Эгле, – Мартин считает…

Она быстро посмотрела на Мартина и замолчала.

– Ты летишь в Вижну, это не обсуждается, – сухо сказал Клавдий.

– Меня казнят?! – На этот раз она не успела придержать язык.

– Тебя зажарят и съедят. – Его голос наполнился желчью. – Не болтай ерунды, пожалуйста.

Он сделал паузу. Сказал мягче:

– Доверяй мне. Не бойся. Хорошо?