Цифровой, или Brevis est

– Что?

– Ты бросил эту таксу без присмотра? Просто выкинул, стер с диска?!

– Нет. Подарил девушке, с которой тогда встречался.

– А она…

– Она правильный человек, не беспокойся. Она не из тех, кто выбрасывает на помойку щенков.

Через несколько минут на дверях кабинета Доктора Ветти появилась табличка: «Временно не работаю, прошу извинить за неудобства». Арсен закрыл окна и молча передал компьютер Максиму.

В один день потерять и статус, и бизнес, и все состояние. Именно так, наверное, происходило с людьми во время революций – да и не только; некто Жоффрей де Пейрак, вельможа из Тулузы и литературный персонаж, был лишен всего имущества и сожжен на костре просто потому, что король ему позавидовал. Впрочем, потом оказалось, что и от костра Пейрак спасся, и карьеру смог сделать заново. Арсен надеялся в своей тоске, что и у него жизнь пока не кончена.

Он перебирал в уме все дела, которые не успел доделать. Он тосковал по Министру, по миру, который потерял, по жизни, которую так и не прожил. В машине очень тихо звучала «Кармина Бурана», так тихо, что временами оборачивалась бормотанием. Снаружи шли пешеходы по своим делам, лица их становились то красными, то зелеными в зависимости от настроения ближайшей неоновой вывески.

– Как ты думаешь, – сказал Максим, глядя на экран своего ноута, – все эти люди, что платят реальные деньги за виртуальных собак, – они сумасшедшие?

– Почему?

– На эти же деньги они могли бы купить что-то настоящее.

– Например, что? Любовь? Дружбу? Может быть, радость жизни?

Максим улыбнулся:

– Все, во что мы верим, существует. Так?

Арсен удивился, потому что Максим почти слово в слово повторил его собственные мысли. Все, во что мы верим, – существует.

Его прорвало:

– На исход трибунала как-то можно повлиять?

– Думаю, нет. Считай, что Министр осужден.

– Если он не явится…

– Тем проще. Обвинителям будет вольготно.

– Он существует. Министр. Это часть меня. Понимаешь?

– Отлично понимаю. Все умирают. Министры тоже.

Если пароль не будет активизирован в течение трех месяцев – аккаунт аннулируют, и Министр умрет своей смертью, подумал Арсен. В постели, один, совсем еще не старый… Государственные заботы рано свели его в могилу…

Ах, если бы не прятаться! Если бы явиться на трибунал, прийти потом на казнь, посмотреть на толпу с эшафота! Сказать напоследок несколько слов… Пусть аннулируют аккаунт в торжественной обстановке, пусть Министр умрет на глазах у толпы, как жил…

Максим держал на коленях компьютер, синеватый отблеск ложился ему на лицо.

– Ого, – он смотрел на экран, неясные тени отражались в блестящих глазах. – Все, как я и боялся.

– Что?

– Министра твоего взломали.

– Что?!

– Перехватили аккаунт. Вот сейчас, если бы ты вошел по своему логину и паролю, – вот тебя бы и вычислили, и сразу в гости… Ты не бойся. Я на твоей стороне. А это уже очень много.

Он развернул экран. Арсен увидел знакомую рамку «Королевского бала», сырые застенки, голого человека, подвешенного за ноги. Голова была обрита наголо, но окровавленное лицо еще можно узнать: орлиный нос, шрам на скуле, разинутый в крике рот… Строки в окошке чата прыгали как бешеные – шли признания, признания, признания, Министр признавался в преступлениях, совершенных и выдуманных, в углу сидели писец и корреспондент «Нашего бала». Писец строчил, а корреспондент собирался, по-видимому, просто скопировать лог, поместив на первую страницу скриншот из допросной камеры – вот эту самую картинку с подвешенным за ноги голым Министром…

Кто-то чужой, перехватив управление Министром, теперь участвовал в шоу. Наверное, и казнь будет такая же красочная.

– Спасибо, – сказал Арсен. – Мне хватит.

Его тошнило. Мысль о том, что его виртуальная оболочка нагишом подвешена в камере пыток, оказалась почти нестерпимой.

– Игра, – Максим провел ладонью по клавиатуре, будто погладил. – Зрелище, шоу. Как бы у них сайт не обвалился от наплыва посетителей в субботу, в день казни.

– Еще трибунала не было, а уже назначена казнь?!

– Ты что же, сомневаешься, что трибунал пройдет как надо?

Арсен зажмурился:

– У меня… то есть у Министра есть сторонники.

– После этих признаний?

– Многие мне обязаны! У Министра есть агенты, друзья…

– Были, – вкрадчиво заметил Максим. – Эта игра для тебя закончена. Смирись.

* * *

Всю следующую неделю Арсена мучили фантомные боли. Он видел сны, какие должны были сниться Министру. Он ходил в школу, как на каторгу. В метро ему мерещились чужие, внимательные взгляды; к счастью, к четвергу он заболел – или удачно притворился больным, он и сам не понимал. Родители старались без нужды его не прессинговать – и Арсен окопался дома, в своей комнате, с термосом теплого чая на подоконнике и отключенным модемом.

Он пытался читать. Слушал музыку. Пытался сложить старый пазл из пятисот фрагментов. Ничего не выходило; в субботу, позабыв все обещания, Арсен вышел в Сеть, чтобы заново создать неприметного персонажа и явиться на казнь Министра – чтобы хоть в толпе постоять.

Связи не было. Звонки в службу поддержки выявили, что поврежден кабель. Починить его никто почему-то не брался раньше понедельника.

Арсен лег в кровать среди бела дня. У него было слишком богатое воображение: он видел городскую площадь, роскошный эшафот, сооруженный из свежего дерева – так что выступали смолистые капли на отесанных боках. Он видел, как поднимается по ступенькам Министр, одетый в рубище, как приходят в движение многочисленные приспособления для долгой казни, которые разработчики игры частью выдумали, частью вычитали в дурных исторических романах. Когда Министр умер, у Арсена судорогой свело левую ногу. Он долго возился с ней, растирая, вытягивая пальцы на себя, как учил его когда-то тренер по плаванию. Сколько лет назад? Семь, восемь?

Потом он почувствовал облегчение. Как будто Министр, пройдя чистилище, успокоился наконец, сбросил бренную оболочку и улетел в свой виртуальный рай. Жизнь кончена, теперь начнется новая жизнь…

И он заснул.

* * *