Кровавое наследство

– У Павла Александровича есть только одна радость в жизни… – тяжело вздохнула Клавдия.

– И какая же?

– У него есть дочь.

– Дочь? И где же она? – я почему-то расстроилась, узнав о том, что у Павла Александровича есть дочь.

– Вероника в Штатах. Она приезжает раз в полгода на новогодние праздники и на летние каникулы. Она умная девочка, учиться и никакую дрянь, вроде наркотиков, не принимает…

«Откуда Вы можете это знать, если она приезжает раз в полгода?» – подумала я, но задала совершенно другой вопрос:

– А сколько ей лет?

– Ей девятнадцать, – улыбнулась она.

– И давно она учится в этих самых Штатах? И почему именно там? Не понимаю, зачем надо было так далеко уезжать от дома…

– Высшее образование в США считается одним из лучших в мире, деточка. Его обычно получают в течение 4 лет обучения в колледже или университете. Ника уехала от нас, когда ей было шестнадцать… – Клавдия печально улыбнулась. – Павел решил, что не стоит девочке видеть какой ужасной смертью умирает ее мать и отправил ее дальше от этих неизбежных событий. Так же, Павел боялся, что Леша сможет как-то повлиять на сестру и она испортится… В общем, много было предпосылок для уезда Ники. Конечно, без нее этот дом окончательно опустел. Но зато она сейчас учится в одном из известнейших университетов США – в Йельском университете, который входит в сообщество восьми наиболее престижных частных американских университетов, – с гордостью произнесла Клавдия.

– Но когда-то же она вернется сюда навсегда?

– Я очень надеюсь на это… очень… – почти шепотом произнесла она.

Когда за Клавдией захлопнулась дверь, я набрала ванную полную воды и душистой пены… До этого дня я никогда не принимала ванну! У нас в приюте были только общие душевые кабинки… Ванна – как это необычно и удивительно приятно! Даже не верится… Я барахталась в воде как пятилетний ребенок, сдувала пену с рук и смеялась. Мне казалось, что я забыла обо всем! Наверно это самый замечательный день в моей жизни, – с грустью подумала я, потому что такого ведь уже никогда не повторится. Завтра я вернусь в свой ненавистный приют и он покажется мне еще более мрачным и тягостным, чем был до этого… до того, как я прикоснулась «кончиком пальца» к совершенно другой жизни. Как же будет сложно туда вернуться и наблюдать тяжелый осуждающий взгляд Вити… Эта ужасная столовая еда… Фу, какая гадость! А ведь ее придется есть… не помирать же мне теперь там с голоду… А может правда умереть? Сейчас вот нырну в эту ванну и не вынырну! – наивно размышляла я и сделав небольшой глоток воздуха, погрузилась под воду и продержалась так не больше минуты. Осознав, что это было глупой затеей, я вынырнула из ванны и стала жадно глотать воздух. Пролежав в душистой пене еще какое-то время, я поняла, что вода сняла с меня нервное напряжение и усталость, я ощутила, что тело наполнилось энергией.

«Надо ведь что-то придумать… Я должна сделать все возможное, чтобы приблизиться к своей цели! У меня нет другого выхода… И будет лучше, если я ошибусь и буду корить себя за ошибку, а не за трусость и неиспользованные возможности…» – подумала я.

Я вылезла из ванной, обмотала тело белым махровым полотенцем и вернулась в спальню. Высушив волосы, я скинула с себя полотенце и посмотрела на свое отражение в зеркале. На меня смотрела худенькая девочка, но уже с довольно женственными формами… Я вновь обмотала свое тело полотенцем и вышла из спальни. Пройдя по длинному коридору, слегка освященным светильниками, которые высоко висели на стенах, я остановилась возле приоткрытой двери, из которой падал свет. Затаив дыхание, я подошла ближе к щелке и заглянула в нее одним глазом.

Павел Александрович курил сигару, сидя в коричневом кожаном кресле, в другой руке он держал бокал с каким-то напитком, похожим на виски со льдом. Его взгляд был вдумчивым и отрешенным, он смотрел куда-то вперед, затягивался и выпускал тонкие струйки дыма вверх.

Я наблюдала за ним и спрашивала себя – нравится ли он мне как мужчина? А знаю ли я вообще, как это бывает: когда мужчина нравится как сексуальный партнер? Я же совершенно в этом ничего не понимаю… Павел Александрович был весьма ухожен, имел достаточно хорошую фигуру для своего возраста и от него приятно пахло дорогим парфюмом… Наверно все же он мне нравится… По крайней мере, он мне должен нравится…

Я открыла дверь и вошла.

Павел Александрович отставил бокал в сторону и перевел свой взгляд на меня. Наконец его глаза перестали казаться мне такими холодными и я заметила в них живой интерес.

Я прошла внутрь комнаты, приблизившись к хозяину дома.

Он с любопытством наблюдал за мной… Я скинула с себя полотенце и осталась полностью обнаженной. Мужчина сделал глубокую затяжку и вновь выпустил клубы дыма куда-то вверх. Опустив вниз глаза, я почувствовала как мои щеки залились алой краской.

Так продолжалось еще некоторое мгновение, я вновь подняла на него свои глаза и заметила, как его спокойный оценивающий взгляд скользит по моему телу. Затем он вдумчиво произнес (это было сказано таким тоном словно это была самая обычная ситуация в его жизни):

– Ты красивая… В тебе есть что-то необыкновенное… Я уже и забыл, что такое настоящая женская красота, – вздохнул он. – Я устал от крашенных блондинок с ботексом в губах и голливудской улыбкой. А ты такая естественная, такая живая и такая юная… совсем юная… Светлые некрашеные волосы и большие серые глаза… хрупкие плечи, прямая осанка. Ты прекрасна…

Я потупила глаза и в эту секунду почувствовала себя какой-то глупой маленькой девочкой. Мне захотелось обратно закутаться в большое махровое полотенце и убежать не только из этой комнаты, но и из этого дома… И будь, что будет! Пусть я даже не доберусь до своего приюта и меня кто-нибудь убьет по дороге, пусть… Моя жизнь мне стала безразличной, я ощущала жуткое отвращение к себе.

Потянувшись вниз к полотенцу, я почувствовала как большая теплая сухая рука остановила меня. Я замерла в оцепенении.

– Не делай этого, – как всегда спокойным тоном произнес Павел Александрович. – Иди ко мне.

Мужчина приподнял меня и посадил к себе на колени. Его рука стала медленно скользить по округлостям моей груди, опускаясь вниз, касаясь моего живота, бедер, спускаясь еще ниже и проводя по изгибам моих ног… затем она так же скользя, поднималась вверх проходя по всему телу, останавливаясь на шее и касаясь большим пальцем моего подбородка. Я вздрагивала от каждого прикосновения, сердце казалось вот-вот выпрыгнет из груди и я просто упаду в обморок от переизбытка разнообразных противоречивых чувств, в которых все же преобладал страх. Я ощущала как мое тело дрожит и вздрагивала как осенний лист… а Павел Александрович все также продолжал ласкать меня, не обращая внимания на то как я закрыла глаза и стиснула губы. Когда его рука, в который раз задержалась на моей шее, я почувствовала прикосновение его губ. Легкие поцелуи стали опускаться ниже, пока не дошли до округлостей моих грудей и не задержались на них. Так продолжалась некоторое время, затем Павел приподнял меня, встал сам и взяв меня за руку осторожно повел меня к своей постели.

Широкая дубовая кровать с какими-то причудливыми статуями по бокам была расстелена. Павел аккуратно положил меня на шелковые белые простыни и стал продолжать ласкать мое тело губами. Он делал это осторожно и медленно, словно боялся меня спугнуть. А я мысленно думала, что я и не представляла, что буду лишаться невинности на большой дубовой кровати с шелковыми простыня с солидным опытным мужчиной… хоть и не любимым… но ведь это лучше чем с неопытным и нетерпеливым мальчишкой в подворотне…

– Саша, ты когда-нибудь была с мужчиной? – спросил меня Павел Александрович, снимая с себя рубашку и расстегивая брюки.

– Нет… – тихо и как-то виновато произнесла я.

– Это хорошо… – томно проговорил он.

Раздвинув мне ноги, он сказал:

– Будет больно.

Я судорожно кивнула головой, не в силах что либо сказать и зажмурила глаза, сжав губы.

– Расслабься, я постараюсь сделать все как можно аккуратнее. Верь мне, малыш.

Я постаралась хоть немного расслабиться, но у меня ничего не выходило, я была слишком напряжена и взволнованна.

Через некоторое время я почувствовала как что-то резко и сильно в меня вошло, словно это тупой нож вонзился в мое тело. Я вскрикнула от боли.

– Расслабься, ты сама себе делаешь еще больнее, – серьезным тоном проговорил мужчина.

Но я ничего не могла сделать пока этот «кол» был между моих ног. Мне захотелось плакать.

Когда он стал двигаться во мне, я подумала о том, что больнее этого я еще ничего в жизни не испытывала… Поджав губы зубами, чтобы не закричать, я почувствовала во рту вкус своей крови и поняла что от боли прокусила себе губу.

Экзекуция продолжалась и стала казаться просто невыносимой, я молила Господа о том, чтобы это быстрее закончилось. Наконец мужчина отстранился от меня и лег рядом. Я сжалась в комок, натянув на себя простыню и дала волю своим чувствам – горячие слезы покатились по моим щекам.

– Ну, девочка моя, не плачь, – проговорил Павел Александрович.

– Все хорошо… – сквозь слезы проговорила я, спрятав свое лицо в простыне.

– Я попрошу Клавдию набрать тебе ванную с успокаивающими травами.

Немного всхлипнув, я согласилась.

Мужчина встал с кровати, а я, увидев его обнаженного, тут же закрыла глаза и покраснела.

Он натянул на себя махровый синий халат и закурил сигару.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Не знаю… – прошептала я, еще плохо осознавая, что произошло.

Докурив, Павел Александрович вышел из спальни. Через пару минут я поднялась с постели и ахнула. Все простыни были в крови, словно здесь только что кого-то убили.