Выход – топор.
(«Мир – это сцена», –
Лепечет актер).
И не слукавил,
Шут колченогий.
В теле – как в славе.
В теле – как в тоге.
Многие лета!
Жив – дорожи!
(Только поэты
В кости – как во лжи!)
Нет, не гулять нам,
Певчая братья,
В теле как в ватном
Отчем халате.
Лучшего стоим.
Чахнем в тепле.
В теле – как в стойле.
В себе – как в котле.
Бренных не копим
Великолепий.
В теле – как в топи,
В теле – как в склепе.
В теле – как в крайней
Ссылке. – Зачах!
В теле – как в тайне,
В висках – как в тисках
Маски железной.
5 января 1925
Марина Цветаева. Прага, 1920?е гг.
«Существования котловиною…»
Существования котловиною
Сдавленная, в столбняке глушизн,
Погребенная заживо под лавиною
Дней – как каторгу избываю жизнь.
Гробовое, глухое мое зимовье.
Смерти: инея на уста-красны –
Никакого иного себе здоровья
Не желаю от Бога и от весны.
11 января 1925
«Что, Муза моя! Жива ли еще?..»
Что, Муза моя! Жива ли еще?
Так узник стучит к товарищу
В слух, в ямку, перстом продолбленную
– Что Муза моя? Надолго ли ей?
Соседки, сердцами спутанные.
Тюремное перестукиванье.
Что Муза моя? Жива ли еще?
Глазами не знать желающими,
Усмешкою правду кроющими,
Соседскими, справа-коечными
– Что, братец? Часочек выиграли?
Больничное перемигивание.
Эх, дело мое! Эх, марлевое!
Так небо боев над Армиями,
Зарницами вкось исчерканное,
Ресничное пересвёркиванье.
«Променявши на стремя…»
Променявши на стремя –
Поминайте коня ворона!
Невозвратна как время,
Но возвратна как вы, времена
Года, с первым из встречных
Предающая дело родни,
Равнодушна как вечность,
Но пристрастна как первые дни
Весен… собственным пеньем
Опьяняясь, как ночь – соловьем,
Невозвратна как племя
Вымирающее (о нем
Гейне пел, – брак мой тайный:
Слаще гостя и ближе, чем брат…)
Невозвратна, как Рейна
Сновиденный убиственный клад.
Чиста-злата – нержавый,